Insight

Обеды в Винтерфелле были скудными и скучными. Если бы на них не присутствовала миледи Старк, он бы предпочел обедать у себя в комнате, наплевав на все правила пребывания в чужом замке. Видеть презрительные взгляды этой мужланки Арьи и безжизненное, закаменевшее лицо Брана Старка было порой невыносимо. В это утро, еще более серое и мрачное, чем предыдущие, его нежелание спускаться вниз было продиктовано не просто настроением – казалось, все тело протестовало против того, чтобы встать с кровати, одеться, пройти в зал Винтерфелла и увидеть ее… Разумеется, его не преследовало чувство вины. Он просто был опустошен. Ему было все равно, казалось, впервые в жизни Петиром Бейлишем овладело абсолютное безразличие. Ночное развлечение с Дженни Гловер не принесло должного облегчения, хоть он и не жалел о произошедшем. Серый, стелющийся туман, проникал, казалось, через мутное окно прямо в его спальню. Промозглый холод забирался под одежду, вызывая неприятный озноб. Он с тоской подумал о сверкающей солнцем и рыбьей чешуей раскаленной набережной Королевской гавани. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь он будет скучать по этой помойной яме. Встать, однако, пришлось. Распоряжения подготовить его отъезд он уже отдал, осталось дождаться устоявшейся погоды, которую мейстер обещал со дня на день. Терпеть эту семейку оставалось недолго и он выдержит это, как выдерживал многое в своей жизни. Даже ее ледяной взгляд, который холодом сковывал грудь. Он все же опоздал. Или Старки начали раньше, в чем, впрочем, он сомневался – все они как один были тяжелы на изменение заведенного порядка. Когда он вошел в обеденный зал, вся троица как по команде повернула к нему головы – это всегда заставляло его сжиматься изнутри, и появлялось какие-то липкое, противное чувство. - Милорд, миледи, - бодрым тоном произнес он, стараясь придать осипшему голосу веселые нотки. – Великодушно прошу меня простить за опоздание к столу. Библиотека Винтерфелла содержит в себе настоящие сокровища – сегодняшней ночью я был так поглощен чтением, что совсем не заметил… Он прервался, когда Санса Старк резко и шумно выдохнула. Вилка в ее руке громко застучала о край тарелки. Еще при входе он заметил, что она, едва взглянув на него, сразу отвернулась. Что же, этому факту можно было даже порадоваться, если их вчерашний разговор действительно вызвал у нее хотя бы такие расстроенные чувства. Пробормотав извинения на полтона ниже, он присел на свое место, быстро окинув взглядом присутствующих. Бран Старк был сегодня бледнее обычного, лицо его отливало синевой, а тощие руки, лежавшие на столе, мелко подрагивали. Он ел крайне мало. Арья Старк напротив, обладала отменным аппетитом и скверным характером. Удостоив его презрительным взглядом, она вернулась к завтраку, яростно очищая куриное яйцо. Он поморщился, обратив внимание на ее грязные обломанные ногти. Она даже не удосужилась вернуть себе вид леди, объявившись в Винтерфелле. Какая же разительная разница с ее сестрой… Он еще раз тщетно попытался встретиться с Сансой взглядом. Старшая Старк была заметно напряжена и смотрела куда угодно, но только не на него. Обычно за винтерфелльскими трапезами говорил только он. Изредка несколько реплик вставляла леди Санса, еще реже – Бран, а вот Арья всегда хранила презрительное молчание, что его совсем не трогало. Он умел рассказывать и вовсю пользовался этим, поднимая разнообразные темы, с удовлетворением видя, каким заинтересованным становилось лицо леди Старк. Она была любознательна, он понял это еще в Королевской гавани. И, хотя, она пыталась это скрыть, ей нравилось его слушать. Но сегодня все было не так. Она молчала, напряжение за столом было ощутимо даже кожей, да и у него самого было совершенно равнодушное состояние. Завтрак прошел в полной тишине и был безвкусным и скудным, как и все вокруг. После завтрака миледи Старк обычно прогуливалась по дворику замка, отдавая распоряжения или направлялась в Богорощу. Время от времени, когда он видел, что ее настроение позволяет сделать это, он присоединялся, пытаясь осторожно вести беседу – прощупывая ее отношение к нему и стараясь хоть немного растопить ту ледяную стену, возникшую между ними. В этот раз он не собирался кружить вокруг нее, подбирая слова, делать виноватое лицо и выслушивать резкие, порой оскорбительные фразы. Он собирался сообщить, что уезжает. - Леди Старк! – он нагнал ее у южных ворот замка, куда она дошла довольно быстро – быстрее, чем обычно. – Леди Старк, прошу извинить меня… Она промолчала, лишь ускорила шаг. Он еле слышно недоуменно хмыкнул и устремился за ней. - Леди Старк! Она, наконец, обернулась и он чуть не споткнулся, увидев ее лицо. Она его ненавидела. Эта ненависть была во всем – в плотно сжатых губах, дрожащем подбородке, в ее глазах, сверкавших сейчас так, что он прищурился. - Оставьте меня! Голос ее тоже был наполнен гневом, звенел на морозном воздухе натянутой, готовой лопнуть тетивой. - Леди Старк… Рыжие волосы стремительно взметнулись вокруг ее лица, когда она отвернулась и почти бегом направилась по тропинке вглубь небольшой рощи, в центре которого пламенело бордовым костром чардрево. Лорд Бейлиш, бывший мастер над монетой, растерянно оглянулся. Слуги сновали по дворику замка, стражники у ворот переминались с ноги на ногу, основательно замерзнув, вороны мейстера хрипло каркали с вершины башни. Он с досадой цокнул языком и двинулся за ней, с огромным усилием поборов желание вернуться в свою спальню и, наплевав на все, терпеливо дожидаться отъезда, обложившись книгами. Может быть, он бы позвал для дальнейшего общения Дженни Гловер, тем более, что та осталась крайне довольна их ночной встречей, и особенно парой золотых, что он кинул ей на колени. Что заставляло его сейчас устремиться вслед владычице Севера? Что заставляло его сердце так сжиматься, глядя на нее? Он шел, ступая по ее следам на свежем снегу, и злился на самого себя. Эта злость стала уж привычной, как и чувство собственной беспомощности. Он не мог бороться с самим собой. Он выждал несколько минут перед рощей, глубоко вдыхая морозный воздух и размышляя над тем, как начать разговор – совершенно бессмысленный, кстати сказать. Вполне возможно, это будет последний их разговор, такой хаос творился вокруг, что даже он не мог просчитать будущее… Она сидела на огромном бревне перед замерзшим прудом. Ее волосы алели посреди снежной белизны, а красные листья чардрева неслышно срывались, кружили вокруг, падая яркими пятнами на снег. Этот снег предательски хрустнул под его сапогами, когда он сделал несколько шагов к ней. Она не шевельнулась, но он видел, как вздрогнули ее плечи под темной меховой накидкой. Он приблизился осторожно, с досадой слушая, как громко скрипит снег в этой бледной тишине, остановился за ее спиной, глядя на ее затылок, осунувшиеся плечи, трепещущие на легчайшем ветреном дыхании прядки ее волос, выбившиеся из прически. В чем была причина такого ее поведения? Неужели их разговор так подействовал на нее? Вчера она была надменна и спокойна, и в одном он уже был уверен – Санса Старк умела скрывать свои чувства. Что же произошло, что она так внезапно изменила своему самообладанию? Петир Бейлиш ровным счетом ничего не понимал. И больше всего на свете он не любил именно это чувство. - Миледи? – слова его еще не успели затихнуть, как она вдруг выкрикнула с визгливым надрывом, мокрым, плачущим голосом: - Да оставьте же меня в покое, наконец! От этого он оторопел. Несмотря на всю его выдержку, эти слезы вызвали в нем смятение. Не только из-за того, что он не мог понять, что так сильно расстроило ее, но и главным образом, потому что это были ее искренние слезы. - Если вас это хоть немного успокоит, миледи, я отдал распоряжение о своем отъезде, - тихо сказал он. Она не ответила, но потому, как замерло ее тело, он понял, что она прислушалась к нему. - Если я стал причиной ваших слез, позвольте мне… Он не успел договорить, когда Санса вскочила с бревна и, отвернувшись, устремилась мимо него к выходу из богорощи. Он успел заметить ее пунцовую щеку, блестевшую от слез. На мгновение у него даже появилось чувство облегчения, несмотря на это щемящее чувство посередине груди. Он не горел желанием продолжать этот странный тягостный разговор и видеть ее слезы. Скоро и так все кончится. Но провидение решило, что их расставание было бы слишком простым. Проходя мимо него быстрым шагом, Санса Старк поскользнулась на припорошенной снегом лужице, покрытой тонким льдом, и, резко выдохнув, начала падать. Лорд-протектор подхватил ее за локоть, сам с трудом удержав равновесие, а леди Старк инстинктивно вцепилась в его плащ левой рукой. Их лица оказались друг напротив друга. Сердце сбилось с ритма, когда он увидел так близко ее глаза – прозрачно-синие, наполненные сейчас нескрываемой болью. Темные мокрые ресницы только подчеркивали их неестественную красоту, словно два драгоценных камня сверкали сейчас на ее бледном лице. - Санса… - еле слышно прошептал он, чувствуя сильнейшее головокружение. - Я вас ненавижу, - всхлипнула она, но не отводила глаз, что заставило его окончательно потерять голову. - Я знаю, - горько улыбнулся лорд Бейлиш. - Нет, не знаете. Вы даже не представляете как… Вы… гнусный, мерзкий лжец, обманщик… Вы мне отвратительны… С каждым словом из ее глаза капали крохотные прозрачные слезы. Он не спорил с ней, только улыбался уголком рта, вглядываясь в ее лицо, чувствуя тепло ее тела под своими руками. Она сейчас была так близко… В пекло все, что она говорит, он уже никогда не заслужит ее прощения, но эти мгновения – единственное, что у него останется в память о ней на долгие годы. Он готов был выслушать от нее что угодно, лишь бы продлить это. Она бормотала что-то еще, а он молился про себя, чтобы она не делала попыток вырваться из его рук, и она не делала. Только говорила, глядя на него этими страдающими, прекрасными глазами. - Мне жаль, - это было единственное, что он произнес в ответ, севшим, растерянным голосом. И это что-то изменило. Она рванулась из его рук, а на лице ее промелькнуло такое страдание, что его сердце болезненно сжалось. - Вы… Вы говорили, что любите меня! – она даже легко встряхнула его этими тонкими, вцепившимися в его плащ руками. - Я люблю. - Лжец! Вы предали меня! Вы опять меня предали! Он нахмурился. - Что вы имеете в виду, леди Старк? - О, вы даже не догадываетесь, - она, наконец, сделала шаг назад и он с сожалением разжал руки. – А я ведь почти поверила вам… Я… - Нет, миледи, - замотал он головой. – Вы мне больше никогда не поверите. И вы, и я это знаю. Но я люблю вас… - Не смейте этого говорить! – почти закричала она. – Любите?! Вы меня любите? А сами… Сами… Губы у нее дрожали и, глядя на них, его вдруг осенило. Она все знала, возможно, даже видела - то, что он сделал с Дженни Гловер и это все объясняло! От этой мысли у него стянуло кожу на затылке, от досады и стыда, но при этом какая-то теплая волна захлестнула грудь по самое горло – он настолько оказался небезразличен ей, настолько ей было не все равно, что она стояла сейчас перед ним с мокрыми от слез глазами, сжав кулачки. Какой же он идиот... Что ему оставалось делать? Один стремительный шаг, и мельком он успел заметить ее потемневшие глаза, а через секунду он целовал ее – отчаянно, самоубийственно, со всей вырывающейся наружу страстью, злостью, любовью, боги знают, чем еще… Он не знал, сколько прошло времени, от мгновения до вечности, ощущение времени исчезло, как и реальности, прежде чем она шевельнула губами. Была ли это попытка ответить или прервать поцелуй, он не знал, но только усилил натиск на ее рот, вкладывая в него все, что чувствовал, прекрасно зная, что это последний раз… Когда ее ладони уперлись ему в грудь, он сразу отступил, с каким-то странным ощущением поднимая взгляд от ее распухших, таких ярких губ на глаза – давно забытое ощущение мальчишеского страха… Она смотрела на него совершенно растерянно, раскрасневшаяся, непередаваемо хорошенькая сейчас, на этом морозе, залившаяся румянцем и стыдом. - Ненавижу, - еле слышно, вместе с легким выдохом слетело с ее губ. - Плевать, - весело оскалился он. Он был зол, чертовски зол и в тоже время какая-то звенящая радость кипела внутри. Наконец-то эта ледяная пропасть меду ними в мгновение ока превратилась в раскаленную пустыню, и он увидел то, чего хотел увидеть больше всего в жизни – ее неравнодушие. Она злилась на него. Злилась из-за того, что он развлекся с этой служанкой, и он слишком хорошо знал женщин, чтобы не знать, что означали эти слезы и это «ненавижу». Доигралась, девочка? Твоя игрушка вдруг перестала тебе подчиняться? Он все еще улыбался, нахально и зло, когда звонкая пощечина заставила пригревшихся в кустах птиц с шумом сорваться с веток. Санса Старк тут же убежала, ничего не сказав, оставив его там, под чардревом, с пылающей от удара щекой и умирающим сердцем.

***

Первым ее порывом было подойти к стражникам и обвинить его сейчас в чем угодно, лишь бы добиться того, чтобы его схватили, кинули в темницу, казнили… Вместо этого, Санса, задыхаясь, промчалась по полутемным коридорам в свою спальню, вызывая недоуменные взгляды прислуги. Не пристало леди бегать по собственному замку растрепанной и зареванной. Не пристало леди целовать негодяя и предателя в священной роще, где спали древним сном седые северные боги. Не пристало также думать постоянно о том, кто этого не заслуживал, плакать и заламывать руки, злясь на себя, потому что сама она не в силах прекратить это. Тяжелая дубовая дверь с шумом захлопнулась за ее спиной, гулко прокатилось эхо по длинным коридорам Винтерфелла. Рядом с ее кроватью на столике стоял медный таз с водой, прислуга все еще не убрала его с утра. Волна раздражения заставила с новой силой разгореться остывающие было щеки. Прислуга… Память услужливо-издевательски продемонстрировала ей хитрое, красивое лицо Дженни Гловер – умные, наглые глаза, обо всем догадывающиеся, эта ее ухмылка… Надо выгнать ее из замка. Приказать выпороть и выгнать. Босую, в стужу. Остывшая вода чуть ли не с шипением соприкоснулась с щеками. Глубоко вздохнув, Санса Старк вгляделась в расходящееся кругами отражение в медном овале – жалкая, раскрасневшаяся, с заплывшими глазами. Будто он стоил хотя бы одной ее слезинки. Будто он вообще чего-то стоил. Она села на кровать, с силой сжала левой рукой правое запястье и долго сидела так, глядя в исчезающую полоску света в узком окне. Такие короткие стали дни… Зимнее блеклое солнце клонилось к горизонту, и такое же бесцветное небо зарделось легким предзакатным румянцем. Она попыталась думать о чем-то другом, о чем угодно: о Джоне, который ехал сейчас на Юг, о Бране, который стал таким отстраненным, об Арье, которая подозревала ее во всех смертных грехах, будто Санса Старк страдала меньше всех из них за эти страшные годы… Но думать не получалось – только губы горели этим недавним морозным поцелуем, и еще они до сих пор видела перед собой его глаза – зеленые, насмешливые. Он обо всем догадался, как всегда. Она даже обвинять его не могла – она ведь его не любила, отвергла, презирала. Ей все равно, с какими опустившимися женщинами он проводит свой досуг. Как же он мерзок… Но почему ей было так обидно, до рваной дыры в сердце? Разумеется, она не могла себя заставить спуститься сегодня к ужину. Видеть его было выше ее сил. Оставалось надеяться, что он в самом деле собирался уехать, дождаться этого благословенного дня, и, если бы это было в ее силах, она бы отдала многое, чтобы это случилось как можно раньше. Ночь наступила как-то резко. Когда она подняла глаза, за окном уже было темно, а спальня остыла до пронзающего все тело холода. Наверное, она бы и просидела так всю ночь на кровати, уставившись ничего не видящими глазами в каменную стену, если бы не прислуга, которая пришла затопить камин. - Миледи принести ужин в комнату? Она вздрогнула. - Нет, не нужно. Погрей мне воды для умывания. Арья не зашла проведать ее, впрочем, этого и следовало ожидать. Подозрения и осуждение собственной сестры становились с каждым днем все сильнее, она видела это в ее острых, как лезвие Иглы, глазах. Санса почувствовала вдруг сильнейшую усталость, как будто пробиралась весь день по глубоким сугробам, а не просидела в собственной комнате недвижимая, словно каменное изваяние. На замок опустилась глубокая ночь. Лай собак и ржание лошадей за окном утихли, как и разговоры солдат и прислуги, только вой усилившегося ветра слышался снаружи. Она поежилась, не в силах согреться, несмотря на жарко натопленный камин. Сон не шел, а губы все так же горели... Санса сама не знала, почему, пролежав долгое время в постели, встала и, закутавшись в плащ, вышла в холодные коридоры. В ее голове не было определенной цели, просто находиться там, в этой спальне, где она провела столько часов, было невыносимо. Ей казалось, если она замерзнет, подышит свежим воздухом, почувствует холод, отвлечется на что-нибудь, лорд Бейлиш и его поцелуй покинет, наконец, ее голову. Но там, в темных коридорах замках, она не только не перестала о нем думать, но наоборот, новая мучительная мысль поникла в ее голову - целовала ли она его в ответ? Кажется, поначалу, она онемела и лишилась всякой способности двигаться, но потом... Нет! Она не могла. Она просто не могла. Но его торжествующе сверкающие глаза говорили об обратном.И это наглое "плевать"... Она должна его ненавидеть. Это единственное, что он заслуживает. Ноги сами несли ее все быстрее и быстрее, слабо освещенные факелами проходы мелькали в ответвлениях главного коридора. Когда она почувствовала, что начала задыхаться, толкнула первую попавшуюся дверь, сразу же захлопывая ее за собой. Это была библиотека Винтерфелла, большое, темное, пыльное помещение, заполненное высокими шкафами с книгами и свитками. Она даже успела обрадоваться, подумав, что проведет остаток ночи за чтением какой-нибудь книги. И тут же замерла, встретив удивленный, серо-зеленый взгляд.

Судьба продолжала с извращенным сарказмом издеваться над ней. Она бежала от мыслей о нем, стремясь оказаться как можно дальше, а теперь стоит, растрепанная, в ночной рубашке и сползающем плаще прямо перед ним. Лорд Бейлиш выглядел не лучше. Всегда аккуратный, в наглухо застегнутом камзоле, сейчас он был взъерошен, расстегнутая нижняя рубаха обнажала его шею и грудь, а камзол был небрежно накинут на спинку массивного кресла, за которым и сидел лорд-протектор Долины. Перед ним была почти пустая бутылка вина и раскрытая книга. Он поднялся, нарушая тишину шумом отодвигаемого кресла, не отрывая от нее взгляда. Санса прижалась спиной к двери, ладони шарили по грубо обтесанному дереву в поисках ручки. Лорд Бейлиш, покачиваясь, подошел ближе. Он загораживал спиной камин позади себя, его лицо было темным, но глаза... Она не могла отвести от них взгляда. - Пожалуйста, - тихо произнес он. - Не убегай. Еще шаг и она почувствовала исходящий от него запах вина, и совсем немного - мяты. От него всегда пахло мятой, и она вспомнила то долгое путешествие в Долину, а потом на Север, когда этот запах всегда был рядом, окутывал ее. Он стал таким привычным. - Скажи мне, Санса... - кадык на его шее дернулся. Она увидела выглядывающий из ворота его рубахи темный грубый шрам и вздрогнула. - У меня был шанс? Правда был? Этот обманщик и лжец сейчас смотрел на нее так, что она поверила - он действительно любил ее. Это слезы в его глазах? Он просто пьян, сильно, безнадежно пьян, и она должна сейчас же уйти отсюда... - Да, - прошептала она. Он улыбнулся так отчаянно и горько, что блеск его глаз превратился в остро режущую боль, словно осколки стекла. Что ей оставалось делать? Санса Старк сделала шаг к нему, порывистый, резкий, внутри все оборвалось, словно она шагнула сейчас с обрыва навстречу своей смерти. Зажмурилась, на ощупь обхватывая его шею, короткая щетина уколола губы, прежде чем их рты соединились. На этот раз она действительно его целовала, наверное, неумело, но сама - по велению своего измученного сердца и не менее измученного тела. И пусть сейчас она сама совершала предательство в стенах своего родного замка, которое сама себе никогда не простит - плевать. Она оказалась прижата спиной к двери, ее плащ был уже на полу, а его руки - везде, куда только могли проникнуть, и в голове так сильно кружилось... Она подняла свою ногу, обхватывая его, чувствуя его возбуждение даже сквозь плотную ткань. - Санса, - прошептал он, почти простонал на выдохе ей в рот, и только крепче впечатал ее своим телом к двери. Он произнес ее имя с такой страстью, что у нее свело ноги. И это не было уже предательством, это было тем, чего ей хотелось сейчас больше всего на свете - любить и быть любимой. Она ахнула и мелко задрожала, наконец прочувствовав его в себе, прямо там, у двери. Она так ждала этого, что ей хватило всего семи его движений, семи резких толчков, чтобы все кончилось. Один. И она выгнулась, откинув голову назад, упершись затылком в стену, до боли закусив губу, ощутив его горячие губы на своей шее. Два. Она вцепилась в его волосы, дыша ему в ухо, царапая его шею, притягивая его к себе за плечи. Она хотела его глубже, еще глубже. Три. Он стиснул рукой ее грудь, поддерживая второй за поясницу, и в ее глазах замерцали алые пятна. Она почти плакала от невозможности прекратить это, от пожирающего ее пламени, от невыносимого, граничащего с болью стремления взорваться изнутри. Четыре. Она сжалась изнутри так, что он охнул и замер на несколько мгновений. Не открывая глаз, она нашла его губы, она поцеловала его так, как будто от глубины этого поцелуя зависела ее жизнь. Пять. Она увидела его глаза, увидела себя в них – растрепанную, с распухшими губами, с безумной похотью в глазах. Как они выглядели со стороны? Ее платье задралось до самого живота, голые ноги обхватывали его талию, она ощущала его жесткие пальцы на ягодицах, бедрах, на своей мокрой пояснице. Она слышала, как ее бесстыдное нутро издает эти невыносимые влажные звуки. Шесть. Она сама подавалась навстречу ему, хотя казалось, что ближе быть уже невозможно. Внутри нее зарождалась дикая, первобытная дрожь. - Пе-тир, - хрипло прошептала она, касаясь губами его щеки, царапаясь о его щетину. – Петир… Он глубоко вторгся в ее рот, обхватывая ее язык, клацая зубами об ее зубы. Еще немного, она уже чувствовала приближающийся шквал. Еще немного. Семь. Ее мышцы стало выкручивать, ее тело больше не подчинялось ей. Она изо всех сил вцепилась в него, пытаясь удержаться на нем, как во время землетрясения, как во время самой жестокой стихии. Еще пара мгновений, и ей показалось, что ее сердце сейчас лопнет от безумных ударов изнутри о хрустящие ребра. Ее словно разрывало ослепляющим наслаждением, она не могла видеть, она глохла, ослепла, и чувствовала только эту невероятную горячую пульсацию внутри. Ей хотелось плакать, кричать, царапать его лицо, целовать его, кричать его имя, хотелось умереть прямо сейчас, прямо здесь. Она протяжно застонала, чувствуя судороги, поднимавшиеся от кончиков пальцев ног до самого затылка. Ей показалось, что она теряет сознание. Потом все затихло. Зрение и слух постепенно вернулись к ней, сердце успокаивалось. Она ощутила себя прижатой его твердым телом к двери, с задранной до пояса юбкой, обнимающей его шею, обхватившей ногами его торс и внезапно испытала уничтожающее чувство стыда. Он тяжело дышал ей в ключицу и она все еще чувствовала его в себе. - Отойди, - сказала она, удивившись своему осипшему голосу. Уперлась двумя руками в его грудь и надавила. Он подался назад и она, избегая смотреть на него, принялась судорожно поправлять свою рубашку. Ее руки дрожали. Он уже привел свою одежду в порядок и отошел к столу, оперся на него поясницей. - Не смотри на меня, - сказала она, выпутывая кружевной подол из складок. Он фыркнул. Она наконец справилась с платьем и стала поправлять растрепанные волосы. - Теперь ты будешь избегать меня и стыдиться до конца своих дней? – спросил он все еще не выровнявшимся голосом. Она ничего не ответила. Он оттолкнулся всем телом от стола и стремительно подошел а ней. - Перестань мучить себя и меня. В том, что произошло, нет ничего постыдного. Это нормально для людей, которые... любят друг друга. - Я не люблю тебя! – воскликнула она, собирая непослушные пряди. - Вот как. Наверное, ты из ненависти ко мне на такое решилась? – усмехнулся он, взяв ее руки в свои. Она хотела вырваться, но он прижал ее руки к своей груди. - Посмотри на меня. Она подняла глаза и увидела его неожиданно теплый, светящийся взгляд. Она почти ненавидела себя за то, что сделала сама его таким... счастливым. Он поцеловал ее, долгим, нежным поцелуем, и она никак не могла собраться для того, чтобы оттолкнуть его. А когда он наконец оторвался от ее губ, она, тяжело дыша, посмотрела ему в глаза. Лорд Бейлиш отвел прядку волос от ее щеки. Он улыбался. - Я сделаю все для тебя. Все. - Все? - спросила она. - Я хочу, чтобы завтра же Дженни Гловер не было в замке. Он рассмеялся и вновь поцеловал ее.