Лорд на Изнанке

       Неподалёку стояла роща – тут росли разношёрстные хвойные, лиственные и чёрные дубы, а кое где на опушке – худенькие берёзки в крапинку.        Он с облегчением въехал в тень и обрадовался внезапной прохладе, окутавшей его. Молодой парень с пшенично-золотистыми длинными волосами, дотягивающимися почти до поясницы, неспешно ехал верхом на лошади по извилистой тропинке, среди тянущихся кверху благоухающих бутонов и посеребренных росой трав. На его голове красовался слегка покосившийся набок венок из пышных пионов, полевых васильков, сине-голубых, как глаза самого наездника, и солнечных одуванчиков, таких же прекрасных, как его улыбка. Лошадка, с тоже вплетёнными цветами в гриву, двигалась неспешно, цокая копытами по песчаной дороге. Из под её ног во все стороны с возмущённым стрекотанием разлетались кузнечики, плотно обсадившие землю, и скрывались в изумрудном травяном покрове. И, конечно, повсюду кружили тучи мух; поверх венка он накинул лёгкую сетку, чтобы закрыть лицо, но мухи липли к обнажённым рукам, а кобылка без отдыха мотала хвостом, её шкура беспрестанно вздрагивала и подергивалась. Парень только диву давался – у лошади такая толстая шкура и густая шерсть, а она чувствует крохотную, невесомую муху.        Воздух полнился пчелиным гудением, пронизан был яркими стрекозами, проносящимися к извилистым канавкам, трепетал многоцветными крыльями бабочек и дневных мотыльков. Каурая лошадь откинула копытом обломок гнилого ствола, он перевернулся и у парня мороз пошёл по коже.        Под куском кишели червяки и червячки, отвратительные жирные белесые личинки, древесные вши, слизняки, громадные стоножки и пауки. Из своих нор выскакивали кролики, прыжками кидались врассыпную, высоко в воздухе мелькали их белые пушистые хвостики, и тут же оборачивались, глядели с любопытством, быстро-быстро дёргая носиками. Дальше он спугнул ехидну – та прервала охоту на муравьёв, в ужасе стала торопливо зарываться в землю сильными когтистыми лапами и в считанные секунды наполовину скрылась под огромным упавшим стволом. Забавно смотреть на уловки этого колючего землекопа, свирепые иглы плотно прижались к телу, чтобы ему было легче проскользнуть в узкий подкоп, комья земли так и летят из под лап-лопат.        Из рощи он выехал на широкую просёлочную дорогу, ведущую непонятно куда и упирающуюся концом в горизонт. Поперек пути лежало серое крапчатое покрывало – огромная стая попугаев гала подбирала насекомых и личинки, но, заслышав наездника, разом взмыла в воздух. Словно волна цвета зари взметнулась над головой – теперь он видел подкрылья и грудь, и серые птицы, как по волшебству, обернулись ярко-розовыми. – «Если мне суждено покинуть эти места навсегда, - подумал неземной Принц Эльфов, - они мне будут сниться вот так, омытыми ярко-розовым светом, как эти крылья с изнанки...» Лошадь стала потихоньку ускорять шаг и пустилась рысью. По видимому, идти по асфальту ей было то ли приятнее, то ли легче. Он крепче сжал поводья в руках, однако продолжая оглядывать окрестности и стараясь унести максимально точные и детализированные воспоминания о них.        Уже скрылись из виду знакомые места, пропали из поля зрения полюбившиеся рощи и опушки, теперь кругом был только лес, лес, лес... Стены из лиственных деревьев, плотно прижавшихся стволами друг к дружке, тянулись вдоль дороги непрерывной цепью, а путь, вместо того, чтобы укорачиваться, всё удлинялся. Вокруг не было ни души, ни одна машина не проехала мимо всадника и его бравого коня, ни один человек не прошёл. Трасса была настолько пустынна, что создавалось впечатление, будто тут уже давно никого не было. Будто сюда лет пять не ступала нога человека, не езжало колесо машины, не пролетало крыло птицы и даже не пробегала лапка заплутавшего зайчишки. Здесь всё было мертвым-мертво. Для большего образа заброшенности не хватало только метровых паутин, натянутых, как гамаки, между верхушками деревьев.        Он выбивался из сил и его лошадь, похоже, тоже. Вся эта одинаковая и наскучившая картина, мелькающая перед глазами на протяжении многих часов, заставляла нос воротить от её дальнейшего лицезрения. Хотелось зажмуриться и бежать. Куда угодно, напролом, прямиком в лес, ломая на своём пути ветки деревьев и исцарапывая ими лицо и руки. Лучше так, чем терпеть эту невыносимую, сплошную вереницу стен и бесконечную ленточку дороги, обманчиво манящую и как будто шепчущую: «Ещё осталось немножко... Совсем немножко... Иди, иди же...»        Лошадь уже плелась совсем медленно, еле переставляя ноги и понуро опустив голову в землю. Парень стал гладить свою любимицу по её растрепавшейся за день езды гриве. Глаза слипались. Поздний час, небо полно звёзд. Южные звёзды свершают свой путь в тишине. Он навсегда их утратил, а они всё те же, слишком далёкие, они не греют, недосягаемые – не утешают. Они ближе к Богу, что затерялся меж ними неуловимым облачком пара. Долго стоял золотоволосый под звёздами, запрокинув голову, слушал шёпот ветра в листве деревьев и печально улыбался. В его измученной временем и долгой дорогой памяти всплыл её образ. Аккуратная фигурка его возлюбленной. Не то чтобы тоненькая, просто худая и вся в веснушках. Под этой густой коричневой россыпью даже не разобрать, какое у неё лицо, от веснушек совсем незаметны золотистые брови и рыжеватые ресницы, но странные глаза всё такие же, чересчур тёмные, и взгляд их вызывает то же слегка тревожное чувство, что и прежде, будоражит кровь в жилах. Личико прекрасной феи обрамляет масса бурных кудрей, огненно-рыжих, совсем как язычки пламени. Выражение её лица суровое, решительное, умное, резкое. Точь в точь такое, какое у неё было бы, узнай она о том, что её эльф надумал сбежать прочь, в неизведанные края. Душа парня жалобно заскулила и сжалась в маленький комочек, подобно сворачивающемуся от огня кусочку бумаги.        Он обернулся на дорогу, по которой скакал весь день без остановки, и вдруг с холодным ужасом понял – пути назад нет. И не смотря на то, что морально он всё ещё может развернуться и на полном ходу пуститься обратно, физически ему этого не позволят. Кто или что не позволит? Усталость? Сон? Еле-еле держащаяся на ногах лошадь или, может, какие-то силы извне? Он и сам толком не знал, но чувствовал, что вернуться в прежние места ему уже не суждено никогда.        Он слез со своей кобылки, уводя её за собой за поводья, и сошёл с дороги на обочину. С наступлением вечерних сумерок заметно холодало. Откуда-то подул ветер, начиная перекатывать сухие комья травы с одной стороны дороги на другую. Парень устроился на мягкой, щекочущей траве под деревом, соорудив себе подобие постели из мелких веточек. Уснул он быстро, совсем измотавшийся и не чувствующий себя от усталости. Он уснул и не знал, что, проснувшись, уже не вспомнит ничего. Что этот роковой сон очистит его, очистит полностью его и его память. И больше никогда в его голове не появится образа любимой огненной феи...