"Я буду говорить, что у меня все в порядке.
В среднем человек в день может врать до двухсот тысяч раз.
Вот и я солгу сейчас.
А потом ты уйдешь, ты уйдешь, а я останусь,
Станет странное сердце, бестолковая усталость.
И я буду бояться остаться один на один,
С этой комнате цветных пелерин.
Тобою связанных на мне пелерин".
У Широ руки почти всегда холодные, и Адам любит создавать себе иллюзии, что может их согреть. Что может согреть космос, который течет у Такаши по венам вместо крови. Этот космос вместе с телом заполнил всю его душу, и его отражение можно найти в глазах, которые смотрят удивительно тепло для того, кто целиком состоит из пустоты. Для пустого Такаши вообще непозволительно полон чувствами, эмоциями, слишком светлыми для бесконечного черного пространства, слишком яркими, и Адам любит задыхаться в его чувствах.
Слишком земной, слишком космический - Широгане удивительный, по мнению многих, но для Адама он просто всё. Они оба любят космос до дрожи в коленках, любят все, что с этим связано, но для Широ еще есть его парень, а у его парня и космос, и земля - всё это один Такаши. В какой-то момент Адам понимает, что нельзя соперничать с бесконечностью, и с того момента просто надеется, что сможет продержаться в этом нелепом, но важном сражении как можно дольше. В конце концов, людьми давно доказано, что надежда умирает последней, и Адам отодвигает эти мысли дальше, оставляя их за своей спиной и наслаждаясь действительностью, которая состоит из пустяковых забот по учебе, небольшого ежедневного недосыпа и Широ.
В маленьком мире Адама бог наградил его тем, что они с Широ живут в одной комнате, и они могут ночью, прижимаясь друг к другу, спать вместе на узких койках; что Адам может просыпаться раньше спящего точно до будильника Широ и видеть того в своих объятьях. Когда им удается перебраться в небольшую, но все же квартиру неподалеку, Адам находится где-то на высшей ступени счастья, он не может не улыбаться утром даже тогда, когда они спали всего пару часов перед очередным теоретическим зачетом, и когда Такаши, пусть немного угрюмый и сонный, обнимает его утром и улыбается немного вымученно, но до безумного нежно, Адам готов бросить всю вселенную к его ногам, лишь бы это могло продолжаться вечно. Вечно, как и вечера в объятьях друг друга, как и ночи, которые не описать словами, от воспоминаний о которых он только мучительно краснеет. Поэтому, когда им объявляют, что через год будет миссия на Кербер, Адам не может вымолвить ни слова, но больше от отчаяния, которое захватило его всего в один миг, чем от восхищения, как у Широ рядом. У того взгляд сияет, улыбка до ушей и совершенно уверенный вид, а когда Такаши через неделю сообщает, что он отправится в эту миссию и начинает подготовку, Адам обнимает его, пытаясь не разрыдаться позорно посреди коридора (он делает это вечером в ванной, вернувшись раньше). У него не выходит смириться, и дальше все катится по наклонной от чистейшего белого к черному; "как космос", - шутит Адам, и ему не смешно, на самом-то деле, просто потому, что отпускать Такаши так просто Адам не хочет. И сообщая ему об этом за полгода до Кербера, когда трещины в их отношениях становятся пугающе большими, он естественно получает только объятья и тихое "я не могу".
Адам делится всем своим необъяснимым страхом, и они проводят весь вечер вместе, на диване перед телевизором, включив его для фона, но, кажется, теперь им обоим понятно, что эта иллюзия единения может разрушиться следующим днем. Адам закрывает глаза рядом со спящим Широ только под утро, обещая себе, что эти последние месяцы они проведут так же, как первый год отношений, чтобы чувства по максимуму и каждое невинное касание - огнем по коже, чтобы Такаши после подготовки мог отдыхать в его объятьях. Чтобы у них обоих остались лучшие воспоминания о худших для Адама временах, просто потому что ему хочется быть сильным для него. Хочется спрятать свою эгоистическую привязанность, хочется верить, что Кербер не конец, ведь у него в роду не было ни одного чертового предсказателя, или же Адам хотел бы предъявить Хогвартсу претензии за отсутствие письма в далекие одиннадцать.
И все же уверенность в том, что все оставшиеся шесть месяцев - лишь лживо-счастливый эпилог его истории, которая оборвется, как только ракета исследователей оторвется от Земли, крепнет с каждым часом, днем, месяцем. Адам улыбается устало: Широ все это время выглядел таким счастливым, будто ему шесть чертовых лет совсем не по високосным годам, и реальность от его жизни так же далека, как она далека от детской; Такаши либо решил ничего не замечать, либо и впрямь не видит, и пока он расцветает, Адам по капле отдает ему всего себя через объятья и поцелуи. Отдает не жалея, но чувствуя, как привязанность достигает пика. Он понимает, что Широ уйдет, и рядом будет только пустота. И когда Адам смотрится в зеркало утром дня X, видя, как медленно поднимается за окном солнце, он хочет приготовить завтрак и попросить в самый последний раз, попросить остаться, остановиться на грани. Вся гостиная залита утренним золотом, и Адам садится на пол, запуская руки в волосы, надеясь где-то в себе найти уверенность: Широ терпеть не может тех, кто постоянно ноет о том, что хороших концов не бывает. Адам смеется нервно, осознавая, что становится именно таким.
Они завтракают, и Адам начинает говорить, он, кажется, говорит чистую правду о собственных чувствах впервые за последние месяцы, и, поднимая взгляд, обрывается на полуслове - у Такаши взгляд полон невыносимой боли, и Адам уже жалеет. Он улыбается, говорит, что проводит и хочет уйти в комнату, но Широ останавливает его, мягко разворачивая обратно. Руки у Широ как обычно холодные, и Адам понимает, что любуется им в этой новой форме
возможно в последний раз сильнее обычного, поправляет воротник, почти заставляя опустить себя руки. Они стоят рядом, и Адам думает, что больше не стоит ничего говорить, а Широ молчит по неизвестной ему причине, но им, наверное, обоим больно.
Широ шепчет:
- Я вернусь.
Адам кивает и молчит, он не верит, что будет тут, когда (и если) Широ вернется.
Надежда все же уходит вместе с Такаши, не целуя напоследок, прося не провожать, тихо закрывая за собой дверь. И Адам вспоминает популярные нынче сказки о родственных душах, думает, что для него это может быть правдой: на следующее утро он просыпается в совершенно тусклом мире, в пустой кровати, в пустой квартире и не хочет идти на занятия, не хочет вставать в принципе – все признаки потери. Адам готов стать подопытным для криосна - как раз до конца экспедиции.
И все же он встает. В тот день и в последующий, потому что почти заставляет себя быть оптимистом, тем более, пока с Такаши и так похожем на него космосом есть связь. Адам следит за каждым значком, что приходит с корабля, и искусственно взращивает надежду в душе, пока она не становится истинной. Истинной, но ужасно хрупкой, так что крошится она с первыми признаками прекращения связи; Адам тогда решает прекратить следить так глобально, внушает себе вместе с надеждой еще и спокойствие, уверенность, что это простые неполадки, а у него паранойя. Но ему сообщают, что Холты и Широгане признаны пропавшими, и Адам запирается в квартире почти на три дня, борясь с желанием разбить каждую чашку, сжечь каждое фото.
Он был так уверен в провале, что теперь немного боится.
Почти верит, что это его вина.
Адам возвращается на учебу и впервые за долгое время чувствует себя равнодушным, и это... приятно после долгих и тяжелых истерик. Пустая квартира встречает молчанием, тишина для Адама становится каким-то правилом, которое никто и не вводил: он молчит всегда, только если к нему не обращаются. Пустота растет не только в его доме, но и в душе, Адам сравнивает себя с квартирой, находя слишком мало отличий, и пока совсем не хочет убираться, оставляя все фото на своих местах - почти алтарь двум уже давно несуществующим людям. Где-то бьется понимание, что глупо вот так сдаваться, что Широ бы так никогда не поступил, что он бы смог отпустить и идти дальше, но Адам только кивает своим же мыслям и отгоняет их, позволяя себе раз за разом вспоминать все, что было.
Через месяц отсутствия новостей, Адам решает подстричься, задумчиво глядя на отросшие на затылке пряди. Через два он проводит генеральную уборку, обнаруживая кучу места, Адам оставляет только чашки и одно фото с первого года в Гарнизоне. Вместе с местом в квартире появляется нечто, похожее на скуку, и он покупает сначала аудиосистему, а потом, в нелепом порыве, кактусы, которые цветут уже через месяц, как и обещал продавец. Кажется, это становится его первой улыбкой с того дня, когда мир перевернулся, и Адам в тот же день приносит еще три колючих растения. Следом в квартире появляется котенок, которого он берет у парня на, наверное, года четыре младше. Курсант его едва ли не со слезами благодарит и обещает принести все необходимое, и ведь приносит, прилетает на следующее утро с пакетом всякого корма, лотком, игрушками и небольшим голубым ошейником от блох. Адам в благодарность кормит завтраком, как оказалось, Ленса, прощаясь с ним только к 12 дня, а потом возвращается на кухню, дрожащими от переизбытка эмоций руками мыть посуду.
После котенка, Адам в следующем месяце покупает новый сервиз, раздав старую посуду тому же Ленсу и его друзьям, с которыми, кажется, дружит. Жизнь вдруг начинает идти в гору, он получает новый чин и остается работать в Гарнизоне, то сидя в бумагах, то подменяя учителей на лекции. В зеркале по утрам он замечает уверенный и добрый взгляд, так похожий на взгляд Широ, и признает эту правду почти сразу же - Адам идет по пройденной Такаши дороге; выпускает его из сердца, чтобы видеть потом в каждом движении, в каждой улыбке, в каждом вздохе. Он не останавливается, восстанавливается и в практической деятельности, пересдает пару нормативов и проходит комиссии, чтобы после приличного перерыва сжать в руках штурвал и вздохнуть свободно. Себя в нем осталось пару капель, и Адам ничуть не жалеет.
Он посещает ежедневно тренажерный зал, ему кажется, что из зеркала на него смотрит Такаши, и пускай ночью, просыпаясь после кошмаров на слишком большой для одного кровати, он иногда хочет кричать, Адам учится справляться и с этим, проводя остатки таких ночей на диване с котом-Такаши под боком. Работа увлекает все больше, различные учения и короткие миссии возвращают потерянное давным-давно наслаждение адреналином, и, переходя в космические войска, Адам оставляет Ленсу ключи и Такаши, а сам срывается почти на каждый предложенный вылет.
Когда очередной такой миссией оказывается Кербер, он отвечает «да», не сомневаясь ни секунды; в отражении окна он видит, как рядом стоит Широ, он видит его и идет следом в исследовательский центр, в отсеки с кораблями, домой. Он тренируется, общается с первым пилотом и исследователями, но вечером даже не может вспомнить их имен, и это явно не положительные сигналы, но Адам игнорирует это и врет во время психологических тестов, спокойно проходя их. И когда утром перед экспедицией он надевает форму, смотрит в зеркало и думает о том, что может быть эта экспедиция – ошибка, Адам видит в отражении Широ, а не себя. Ему хочется верить, что тот и впрямь думал об этом, что это не сплошная фантазия давным-давно больного разума.
Адам думает об этом, сидя в кресле второго пилота, наблюдая за тьмой по другую сторону обшивки, где заканчивается уже протоптанная тропинка чужого пути, и он задумывается о том, что может быть стоило поступить иначе гораздо раньше, может быть сам Гарнизон был ошибкой. В груди снова расползается дыра и ее внутренности один в один жидкая тьма, которая заплывает и в голову, и в руки, которые замерзают, стискивая оружие, когда Адам контролирует передвижение команды от корабля. Он совсем не рад тому, что смог побывать здесь, хотя Широ навернякак был доволен. Маленький экран на запястье показывает три крохотные звездочки в пятистах метрах от него, и Адам поднимает голову, чтобы посмотреть вверх. Ему хочется сейчас оказаться в этом месте, но раньше, стоять рядом с Широ, ему хочется пропасть вместе с ним, он вообще согласен на все, что может предложить судьба, если рядом будет Такаши.
Адам закрывает глаза, представляя руки, которые держат его за плечи, теплые руки, которые согреют его, которые спасут его от самого себя. А на экране три точки исчезают одна за другой, и он, кажется, совсем не чувствует страха или сожаления, когда нечто пробивает его скафандр. Адам даже не видит кто это, он падает на спину, теперь вынужденный смотреть в черную пустоту, пронизанную звездами. Все эти созвездия он учил, но они все равно совершенно чужие. Тьма выливается из него, и Адам думает, что он и впрямь не сможет встретить Такаши, когда (и если) он вернется, думает, что Ленс позаботиться о коте, думает о чем угодно, кроме того, что с Широ, наверное, было то же самое. Он успевает подумать о столь многом, тьма заволакивает глаза, и в этой тьме Адам видит Широ, который стоит в их совершенно пустой квартире. Он улыбается, и зовет к себе, и все смешивается, пропадает, сил хватает только на улыбку, когда хочется сказать пару тысяч слов – Адам не уверен, о чем он сожалеет, хочет исправить то, что наверняка бы произошло точно так же и тогда же.
Широ в этой тьме улыбается в ответ, и солнце заливает всю комнату совершенно белым светом, заставляя вздохнуть от удивления. Он сравнивал Такаши с космосом, а тот все это время куда больше был похож на звезду.
Адам смеется и захлебывается кровью – он чувствует такую легкость, он так давно не спал спокойно. Он падает в объятья Широ и закрывает глаза.
Он наконец-то дома.
