Искусство — это религия, которая имеет своих жрецов и должна иметь своих мучеников. Оноре де Бальзак
Кассандра пришла на выставку, посвящённую памяти Луи Томлинсона через неделю после того, как стих весь этот ажиотаж вокруг вновь обретённой его утраченной «Любви». Все, кто мог, освещали это событие в первый же день показа репродукций: фото, сделанного самим художником и картины, воспроизведённой вручную. Оригинал, максимально улучшенный самым лучшим реставратором, висел рядом с полноразмерной копией, а между ними был представлен полароидный снимок 1991 года. Кэсси сидела на скамейке прямо напротив экспонатов. Она долго всматривалась в картину, найденную на чердаке, хотя видела её уже не раз, а вот другие работы Томлинсона видела сегодня впервые. Спустя минут двадцать к ней подсел мужчина в бордовом пальто. — Я вот только одного не пойму, если была найдена предсмертная записка, то почему о ней нигде не упоминалось в прессе? Собственно, как и об этой картине? — тихо спросила девушка, повернувшись в сторону доктора Рами. Тот молча достал из внутреннего кармана какие-то журнальные выдержки и письма. — Недостающие пазлы, — он протянул эту макулатуру Кассандре, а сам принялся рассматривать репродукцию вблизи. Тем временем Кэсси с жадностью начала читать. «— Талант к живописи проснулся в Луи ещё в раннем детстве. Лотти рассказывала, где бы он ни был, всегда тянулся к карандашам и не расставался с ними весь день, рисуя всё, что видел вокруг себя. Любопытно, что тогда он неохотно показывал кому-то свои работы и никто на свете не мог убедить подарить их или даже продать, — делится младшая сестра Томлинсона, Фиби.В жизни одиозного художника ХХ столетия случалось всякое. Он стремительно взлетел ввысь и столь же стремительно упал. Рано потерял родителей, смиренно нёс тяжкий груз ответственности за младших сестёр и переживал их неудачи, как свои собственные. Судьба была переменчиво благосклонна к талантливому юноше, на его пути встречались хорошие друзья и наставники, однако впереди его ждали новые испытания и утраты.
— Расскажи о его знакомстве с гангстером Хэлом Энтони, которое послужило толчком для его становления. Лично ты была с ним знакома? — Никто из нас [Фиби имеет в виду сестёр, здесь и далее прим. редакции] никогда не встречался с ним лично. Поначалу Луи даже не говорил нам, к кому устроился на работу, а потом у них завязалась крепкая дружба. После тату-салона «Чёрная метка» он разрисовывал стены других его детищ, например, «Британский бульдог» (все думали, салон назван в честь собаки владельца, а это было отсылкой к его образу жизни) и «Крестики-нолики», в день открытия которого брат набил очередную татушку [крестики-нолики на предплечье]. — Они действительно дружили или это было вынужденное общение? — Думаю, да. Луи умел отлично дружить, хотя я бы не сказала, что у него было много настоящих друзей. Просто до этой стадии немногие доходили, отсеиваясь по пути. — То есть, у них нашлись некие точки соприкосновения? Мне просто предки всегда запрещали дружить с плохими парнями, попрекая крылатой фразой «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». — Понимаешь, при желании, можно найти эти точки со всеми. Если не делить мир на чёрное и белое, на энтузиастов и филистеров. В то время, когда другим было достаточно ложки дёгтя, малейшего проступка, чтобы свергнуть небожителей на землю и осознать, что все они смертны, Луи понимал, что все мы изначально неидеальны и мог бы прочитать не одну долгую лекцию о первородном грехе и его влиянии на человечество. Он всегда пытался докопаться до сути, бросив на чашу весов все недостатки и доблести, чтобы объективно оценить силы добра и зла и лишь потом делать какие-то выводы. И нас учил делать точно так же. Помню, однажды они с Лотти серьёзно поссорились, потому что газеты начинали писать о слишком тесных отношениях между парнями и выдвигать догадки, будто бы Луи тоже не святой, раз общается с таким человеком. А он отвечал, что прекрасно видит ситуацию в целом и хочет помочь Хэлу завязать с наркотиками. Кто, если не он? У Луи были мы, была Кларисса, а у Хэла — по сути никого. Они стали друг другу братанами, о которых мечтали в детстве, которые могли резать правду-матку в глаза, хвататься за оружие, а через две минуты плакаться в жилетку, как девчонки. — И такое было? — Луи упоминал это в своей траурной речи на похоронах Энтони. — Он сильно переживал, что не удалось спасти друга? — Не то слово как! Хэл поддерживал его, когда не стало Клариссы, а после его кончины брат впал в глубокую депрессию. Для любого человека — это деструктив, а для художника — так вообще мрак.Депрессия была частой гостьей Луи Томлинсона. На пике этого состояния мужчина совершенно ничего не чувствовал, ничего его не торкало. Нужно было почувствовать хоть что-нибудь. Наркотики же, он был твёрдо убеждён, не помогут найти ответы на извечные вопросы бытия. Поэтому, дабы напомнить себе, о том, что он всё ещё жив, добровольно причинял себе боль и нарывался на неприятности, о которых после жалел. Как итог — непрерывная гонка за адреналином, увлечение татуировками, словесные перепалки с папарацци и минимум одна драка с галеристами. Он превратился бы в затворника, не покидающего свою келью, если бы не его окружение, которое толкало Луи по подобные перформансы или пыталось всячески оградить от них.
— В такие периоды он специально искал проблемы на свою задницу? — Мы с тобой можем только догадываться. Тебе нужно было пообщаться с братом при жизни. — О, я хотел бы. Но он бы послал меня куда подальше. — Хочешь, я могу это сделать? — Чуть позже. — Договорились. — Скажи, у него были враги? Насколько мне известно, одной из версий следствия, является заказное убийство… — Были враги, завистники, подражатели, но я не верю, что кто-то из них мог решиться отнять у человека жизнь. Какой бы занозой ни был мой брат, он был живым воплощением гениальности. Все понимали это. — А любой Гений нуждается в Музе, как боги в эфире, не так ли? — Если ты намекаешь на его отношения с Муной, то уместнее спросить у неё. В нашей семье всегда уважали личную жизнь каждого и не совали свой нос в замочную скважину закрытой двери. — Я вовсе не имел в виду кого-то конкретного. Из всех его предполагаемых романов ты сама сейчас выделила один. — Ладно, допустим. Но это моё субъективное мнение. Мне нравится Муна и лично я видела её в роли невестки. Возможно, потому, что Луи нас всех познакомил. И я не знаю, были ли враги у неё, если это твой следующий вопрос. — Мой следующий вопрос — как он её представил? — Не помню. Не хочу врать. Кажется, как очаровательную девушку, что-то типа того.Луи Томлинсон прекрасно отдавал себе отчет в том, что неинтересен людям как человек, как личность. Интересен только как художник. И пускай ценители знают только то, что относится к творчеству. А личное — табуированная тема, не нуждающаяся в комментариях. Луи был женат на своей работе, был настоящим фанатиком своего дела и боялся однажды превратиться в еретика. Жить, как все, состариться, умереть. Он верил, что высшие силы ниспослали ему его дар и могут в любой момент забрать за любую провинность, боялся, что сбудется пророчество старой цыганки: «Вашего сына погубит любовь». С тех пор он опасался взаимной любви, предпочитая влюбляться безответно или не любить вовсе. Но эта девушка едва не нарушила его обеты.
— Это ведь она подтолкнула его сменить концепцию последней персональной выставки и актуального искусства в целом? Вернуться, так сказать, к истокам — гиперреализму? [Последняя выставка Л. Томлинсона «7 смертных грехов и 7 добродетелей» повествует о девушке в балетной пачке, наблюдающей из-за кулис картины чревоугодия, тщеславия, алчности, зависти, гнева, похоти и уныния. Она же активно участвует в картинах семи добродетелей: воздержания, нестяжания, смирения, трезвения, кротости и целомудрия. Согласно официальной версии, картину любви художник не успел написать до начала выставки.] — Я бы сказала, художественная работа Демьена Хёрста «Физическая невозможность смерти в сознании живущего», сознанная ранее в 1991, натолкнула его на определённые мысли. После прошлой выставки, критики по нему, будто катком проехались. До новой оставался целый год, а он ходил, как в воду опущенный, набивал новые тату. После встречи с ней, всё пошло, как по маслу. Выводы делай сам.Татуировки Томлинсона — отдельная тема. Большинство из них были набиты по его же эскизам. Часто он наносил на кожу сакральные символы: языческие, кельтские, египетские, христианские. Например, Анкх и око Ра, сансару и черепа. Тату оленя с рогами должно было наделить его благородством и спокойствием, клетка очерчивала границы, компас помогал не сбиться с намеченного пути, а паутина обозначала приверженность своим принципам. По его собственному признанию, всё чаще случались периоды, когда искусство не казалось святым и возвышенным и дабы занять время рисовал всё, что приходит в голову, экспериментировал с разложением цвета. Яркий тому пример — тату планет и орбит на грани абстракционизма и постминимализма. На его предплечье красовался чёрный стриж — посредник между небесами и земной жизнью, между родителями, высшими силами и нашим покорным слугой. Стриж символизирует стремительность, его энергия неиссякаема, он настоящий король неба, не терпящий промедлений. Татуировкам Луи посвятил выставку, упомянутою Фиби. Сотни полароидных снимков были развешаны в здании галереи фотографии. Сам художник предстал тогда в образе живого манекена, на теле которого были изображены десятки фейковых узоров, которые можно было фотографировать и рассматривать под лупой. Критиков выставка не впечатлила.
— В одном из редких интервью твой брат назвал себя агностиком. И в каждом он будто бы на новый лад интерпретировал мысли философов, заявляя, что Бог умер, но не для всех. В то же время при каждом удобном случае Луи всячески подчёркивал то, что не является мессией или пророком. Хочу процитировать: «Мои убеждения — это сугубо моё личное дело. Я ничего не навязываю другим и не рекомендую следовать моему примеру. Я вообще не рекомендую ничего из того, что делаю сам*». Он всегда так считал? — После смерти родителей его взгляды на религию очень изменились. Примерно тогда же он впервые заявил, мол, религия — так себе способ примириться со смертью, родных она не вернёт, скорбящего не утешит, лишь на время отвлечёт молитвами. А Муна очень богобоязненная (хоть по ней и не скажешь) и начитанная девушка, ему нравилось слушать её рассуждения, даже спорить не хотелось. — Ходят слухи, что главное полотно выставки — картину «Любовь» — он посвятил очень близкому и дорогому человеку в своей жизни, но по какой-то причине решил не выставлять её на всеобщее обозрение, не смешивать личное с публичным. Ты видела эту картину? — Только черновой вариант. Я помню, как он вбежал в мастерскую, такой окрылённый, схватился за кисти, поставил мольберт и сделал набросок — женский силуэт. В ту пору я готовилась к экзаменам и не была готова слушать его восторги по поводу классического балета, поэтому отправилась спать, а утром он уже писал «Тщеславие».Получается, вернувшись домой после просмотра балета, Луи написал картину, которая вдохновила его на написание ещё десятка других. Можем только представить, как он возвращался домой на метро, закрывая глаза, боясь забыть образ, ставший потом наваждением, наивно полагая, что сможет его забыть. В тот вечер он определённо написал её портрет. Возможно, пытался изобразить пируэт в полоборота, вплетая в гобелен выразительную пластику, лёгкий шаг, собственные мысли. Эта хрупкая девушка изгибалась на сцене, изящно и грациозно, словно ивовая ветвь. Напомнила, что прут ветру просто так не сломить, он гибок. Взволновала его, как райская птица невиданной красоты волнует сердце через взор, а затем, — как серые небеса перед бурей. Сразу ли он уловил эту разницу, сразу ли понял, что картине этой имя — «Любовь»? Что это его любовь… а не мираж в ночи. И пусть говорят, что угодно, ему было плевать, глупо верить написанному, а не тому, что видишь. Муна Ализе Ньютон. Лёгкая, как облачко, и чистая, как ангел. Он увидел в ней больше, нежели пустую куклу, в её глазах он увидел новый мир, а она перестала замечать мир других мужчин. Обычно Томлинсон использовал медиум для увеличения или уменьшения прозрачности, текучести, яркости, блеска и ускоренного высыхания картин. Для получения эффекта глубины. Примерно через полгода он покрывал свои шедевры шелковисто-матовым лаком с помощью флейца. Он творил, как идеальная машина по производству художества, пока не испугался своих же чувств. Сбылось пророчество, которое нагадали в детстве его матери. Лотти рассказала эту подслушанную историю, и он думал, что она её выдумала, но кажется, всё сходится. В сердце навек поселилась Муна, мысли его поглотила и думы. Он перестал писать картины, где не было бы её, явно или скрыто. А Муза, казалось бы, вся такая внезапная, взбалмошная и капризная, робко благоговела перед её собственным божеством — настоящим талантом, которые рождаются раз в сотню лет. По закону жанра, его гениальность граничила с безумием или как минимум с лёгкой сумасшествинкой, ведь гениальность и безумие — это две стороны одной медали. Она же была готова безоговорочно выполнять любые прихоти, для других оставаясь недостижимой холодной богиней. И, надо отметить, по сей день считает его своим идеалом.
— Много лет назад Луи выжил в страшной аварии, в которой погибли ваши родители и с тех пор он боялся автомобилей, по городу передвигался пешком или на метро, реже пользовался другими видами транспорта. Мог он по доброй воли оказаться за рулём машины Муны Ньютон? — Это правда. Мой брат боялся автомобилей и погиб за рулём. Полиция мечется от одной версии к другой, допрашивая Муну и бармена из Сохо, потому что они последними видели его живым и могут помочь следствию! Мог ли он добровольно оказаться в машине? Почему нет? Он всегда пытался бороться со своими страхами и слабостями и всегда побеждал. Опасность в том, что их могло оказаться слишком много, а он не любил делиться. — Он многое принимал слишком близко к сердцу? — Было бы куда легче игнорировать все дерьмо, что творится вокруг, и сосредоточиться на эгоизме, но Луи ещё в начале творческого пути создал «Манифест», где официально заявил, что не намерен мириться с хаосом и безразличием. Мы собираемся передать эту картину какому-то музею, чтобы каждый желающий мог прийти и заглянуть в его душу, узнать, что его тревожило на заре эпохи восхождения. Он категорически отказывался продавать её в частную коллекцию, чтобы как можно больше людей понимали его, помнили и могли разделить взгляды. — Разве это не каноническое идолослужение или своеобразный культ личности? — Да пошёл ты, Коул! [смеётся, чтобы скрыть слёзы, и поднимается, чтобы обнять на прощание]». Кэсси перешла к Interview, интервью Луи в котором читала в интернете, но при первом же взгляде поняла, что на сайт выложили лишь крупицу «Искусства жизни Луи Томлинсона». Там не было большей половины текста, его мыслей, которые современные редакторы, видимо, посчитали несущественными, и одной фотографии, сделанной штатным фотографом в процессе творческого акта художника. Луи сидел на корточках и завершающими мазками корректировал «Гнев». Картина вышла значительно меньшего размера, нежели «Зависть», но она касалась его лично. Луи будто злился на себя самого, что верит в дурацкие предсказания и боится творить свою судьбу. Или ещё хуже — не желает, а это уже уныние. Вокруг него стояли банки с краской, валялись тюбики, из которых вытекало творчество, лежали в ряд прочие инструменты… В том интервью он признавался, что каждый вечер раскладывает их в определённой последовательности только затем, чтобы на следующий день её нарушить. Рядом стоял тот самый диван из откровений Муны, подлокотник которого частенько служил ему стулом, хотя табурет в том жилище тоже имелся в наличии. А на столе разместились бутылки с водой, несколько бутербродов на блюдечке и реплика супрематического чайника Казимира Малевича, подаренного «хорошей подругой». Среди газет и книг, оставленных Фибс, можно было разглядеть фотографию картины, которую журналисты не заметили сохнущей в его мастерской, но которая венчает всё его творчество. Ту самую, что использовалась при реставрации в качестве первоисточника. Они оставили: — «Откуда черпаете вдохновение? — Из жизни, обозревая мир вокруг и людей в нём. — Луи, о Вас говорят, что Вы настоящий служитель Искусства, несёте в массы хоть и новое, но светлое, доброе, вечное… К тому же, Вам скоро исполнится 33 года. Чем-то приходится жертвовать при таком образе жизни? — Чем-то, безусловно, приходится. В основном, подобными интервью. Освободившееся время я могу использовать более продуктивно. — А Вы верите в любовь? Какой самый романтичный поступок совершали ради девушки? — Верю в переселение душ, их бессмертие и в какую-то химию между ними тоже. Пока не могу назвать себя романтиком, наверное, эта сторона естественным образом проявится, когда встречу ту самую родственную душу.» Но вырезали: — «У меня подруга немного сноб, так вот она считает, что деньги липнут к деньгам, её философия: успешный для успешного, бедный для бедного. А Вы как считаете? — Человек для человека. Я, например, абсолютно не публичный человек, но эту позицию никому не навязываю и ожидаю этого же в ответ. Но мы, как акулы в формалине, слепо слушаем и повинуемся комплексам, а не чувствам.» Луи вскользь упомянул, что раздумывает над тем, не сесть ли ему в скорый поезд, который доставит его прямиком к звёздам. Но никто не придал должного значения его словам, а возможно, они не читали писем Ван Гога, который сравнивал звёзды с душами мёртвых поэтов, а скорые поезда с самоубийством… — «Чего бы я хотел прямо сейчас? Я бы хотел, чтобы настал мир во всём мире. Чтобы люди стали добрее, чтобы женщины научились ценить себя, а мужчины — уважать женщин. Чтобы взрослые не забывали, о чём они мечтали в детстве. И чтобы меня запомнили как человека, который пытался сделать этот мир чуточку лучше, начав с себя. — Готовясь к сегодняшней встрече, я читала твои прошлые интервью и знаю твою историю. У тебя непростое прошлое, но лично для меня ты являешься примером того, как просыпаться каждое утро и идти на работу, как ценить своих близких и осознанно проживать каждый новый день. Твоё умение жить — то ещё искусство! — Благодарю. Возможно, это изречение пройдёт красной нитью в моей новой выставке. — С нетерпением буду ждать приглашения на её открытие». Кэсси перешла к письму и ужаснулась, прочитав отрывки своих же мыслей. «Знаешь, Рами, я читала это интервью, а вопросов становилось всё больше. Мог ли он покончить с собой или на его месте должна была оказаться я? Я отдыхала в «Преисподней», новом клубе рядом с его домом, а он пришёл и увёл меня оттуда. Мы пошли в его мастерскую, выпили чаю. Я была счастлива снова увидеть его, посидеть в тишине, вырвавшись из житейского хаоса. Но парадокс в том, что мне хотелось кричать на весь мир о том, как я счастлива здесь и сейчас, именно с ним рядом. Хотелось вернуться в клуб, но затащить Луи не получалось, и затем я включила радио. Там играл октябрьский хит Лизы Стэнсфилд «Change». И я сглупила, начав в открытую флиртовать и строить глазки. Я видела, как расширились его зрачки, когда я подошла слишком близко, как участилось его дыхание. Попыталась перевести всё в шутку, приглашая его потанцевать со мной, закинув руки ему на шею, натягивала на лицо улыбку, а потом… Потом он напористо шагнул вперёд и, не реагируя на мой нервный смех, прижался лбом к моему, потёршись носом. Он боролся за двоих с нашими желаниями, но понимал, что проигрывает. Его это огорчало. — Уходи! — сказал громко и равнодушно, будто чужой, и едва слышно добавил, — Пожалуйста. И я ушла, забыв ключи от автомобиля на его столе. В тот момент мне хотелось по-настоящему безудержного веселья, чтобы заглушить щемящую боль внутри. Именно поэтому вернулась в «Преисподнюю», но как оказалась у бара — не помню. Пила всё, что наливали, глаза застилали слёзы. И сквозь эту туманную пелену я увидела Луи с картиной под мышкой. Мне вдруг стало так стыдно перед ним, а потом обидно за себя. Мне казалось, что никто другой мне не нужен, я стольких отвадила из-за него, а ему на меня плевать! И в отместку покинула клуб с ловеласом лордом Станли. Проехала пару кварталов и попросила меня высадить, села в такси и направилась к тебе. Никогда себе не прощу, что бросила его тогда, никогда не прощу. Каждый день прокручиваю всё по кругу, пытаюсь вспомнить каждую деталь для следствия, читаю новости… Мне даже сны снятся настолько реалистичные, что просыпаться не хочется, потому что там он физически ощутим. Сегодня, например, приснилось, как он растерянный вернулся в клуб и заказал абсент**. А после пары бокалов безумию стало тесно в бутылке, и оно решило сыграть в жестокие игры. Он попросил у бармена салфетку и написал записку, которую все именуют «завещанием»: «Храни мою ЛЮБОВЬ от журналистов, пересудов. Л.Т. 23.12.1991г.» Сложил её вдвое, указал твой адрес и поставил жирные буквы Р.М. Затем вернулся домой, запечатал в конверт, заметил ключи от моего Beetle и прихватил с собой файл. После секундного сомнения, схватил картину и бутылку, и вот он уже едет за город, потому что знает, что я не могу его предать и реву в твою жилетку. Он пьёт за рулём, больше, чем когда-либо в своей жизни, а на улице начинает идти мокрый снег, который ухудшает видимость. У небольшого моста, всего в двух населённых пунктах от пункта назначения он снижает скорость, заметив за поворотом чуть вдалеке огни встречной машины. Во власти абсента, гений превращается в безвольного раба, захотевшего проверить благосклонность судьбы. Ему кажется, что если он совершит ошибку, но её тут же исправят, значит проведение разрешает ему изведать земного счастья. Но в глубине души знает, что его миссия в другом, что он жутко устал и выбор уже сделан. Он колеблется, не может решиться слишком долго, и автомобиль проезжает мимо, скрываясь в рассветной дымке. Луи смотрит на портрет девушки. Я не могу разглядеть её лицо, потому что смотрю, словно со слезами на глазах, его глазами. В голове у него проносятся картинки, как перерисовывал её глаза, потому что с ума сходил от взгляда напротив. — Кассандра отвлеклась и перевела свой взгляд на репродукцию. Глаза Муны были открыты, а на оригинальном полотне — нет. Папа говорил, что они провели послойное сканирование работы, но решили оставить оригиналу окончательный вариант. Поразительно, что Муне это просто приснилось однажды. — Он был в ярости, потому что отверг меня, потому что встретил. Вдруг случайно заметил зажигалку на бардачке, схватил, и абсент свой тоже. Плеснул хаотично, поджечь долго не получалось, а он увлёкся, как дитя малое. Я вижу его как человека, отчаянно пытающегося вырваться на свободу, но всё же кочующего из одной зависимости в другую. Неожиданно портрет на соседнем сидении как полыхнёт. Он замер от неожиданности, затем дал по газам, после судорожно пытался затормозить и съехал с моста. Спасал свою ЛЮБОВЬ. Свою живопись. И вот не знаю, заметил ли он в этой суматохе сзади авто с прицепом. Старик-фермер с внуком ехали в регионы доставлять продукты животноводства. Остановились, пытались ему помочь, вытащили из воды. Внук нырнул ещё раз, проверить, один он был или нет, и заметил картину с приколотым кнопкой файлом на тыльной стороне. Они пытались оказать ему помощь, вызвали скорую, а о картине просто забыли. Грани стираются, уже путаю, где правда, а где вымысел. Я обязана теперь жить за двоих, за него и за себя. И творить обязана за двоих, работать до потери пульса. Скотленд-Ярд склоняется к тому, что это несчастный случай. А я думаю, что это покушение. У машины отказали тормоза, потому что самолюбие моего поклонника задела огласка в прессе. Он звонил и прямо заявлял, что никому другому я не достанусь, но не знал, что решаем не мы. Луи горел, как комета, а я продолжу тлеть, как свеча, чтобы помнить его как можно дольше.» Кэсси вернула вырезки владельцу и осторожно спросила: — Вы же слышали уже последние новости о лавине на кашмирской вершине? — Да… Муна звонила мне вчера, благодарила тебя за настойчивость, за смелость и будто бы прощалась. Не знаю, возможно, ей снова что-то приснилось. Я помню тот вечер накануне Сочельника, когда она приехала и мы закрылись в кабинете, оставив моих родителей за накрытым столом в гостиной. Выплакавшись, она рвалась к нему, а я не пускал. А утром он не ответил на телефонный звонок, и репортёры уже вещали об аварии. Потом начались допросы, она безуспешно пыталась вспомнить любую важную деталь. Я вынужден был отправить её к психиатру, чтобы тот выписал антидепрессанты и что-нибудь от тревоги. Её неделями мучила бессонница, она тренировалась до изнеможения, выступала и плакала на сцене. Никто до сих пор так и не знает наверняка, что произошло в ту ночь. Есть одна теория, именуемая «чёрным лебедем», и это, пожалуй, тот самый случай. Смерть Луи была неожиданной для всех и каждого, она всколыхнула весь мир. И лишь сейчас, отматывая прошлое по мгновениям, можно сказать, что событие это имеет рационалистическое объяснение. Снопы искр между ними порождали пламя, а оно не щадит тех, кто игнорирует технику безопасности, — он закрыл глаза, прижал пальцами веки и вздохнул. — Мне кажется, что картина была его подарком на Рождество в ответ на её признание. Попыткой избавиться от страхов или от дерзких желаний. Она хотела заставить его почувствовать вину, уйдя с другим, а он случайно обнаружив ключи от её машины, хотел проучить капризную девчонку. Но никто не мог предугадать, как всё обернётся: что отверженный влюблённый испортит Муне тормоза, что Луи выпьет лишнего и сядет в эту тачку. Хотел ли он покончить с собой незадолго до дня рождения — одному Богу известно. Слишком много совпадений. Поэтому очередной «висяк» переименовали в «несчастный случай». Только эту картину мне действительно принёс молодой фермер, поэтому сон Муны кажется мне провидческим. — В её сне он пытался затормозить, к тому же в последнем интервью он уже думал о новой выставке, значит, о самоубийстве и речи быть не может. Ведь так? — Луи казался мне себе на уме: если вобьёт себе что-то в голову, то хоть кол теши. Из-за впечатлительности, свойственной всем творческим людям в большей или меньшей степени, он зациклился на том, что недостоин простого человеческого счастья. И пророчества здесь ни при чём, ведь это всего лишь одни из возможных развилок на пути наших жизней. Они были знакомы меньше года, но он научил Муну своему главному искусству, а она продолжала учить ему других, преподавая в балетной школе и колеся по миру в качества посла доброй воли. — Как Вы? — Я в порядке. Спасибо, что умолчали о том, где нашли «Любовь» Томлинсона. — Кассандра отпустила смешок. — Найти десять миллионов фунтов стерлингов на помойке может только мой папа. Кассандра Ханниган искала автора картины, а нашла гораздо больше. Она поняла, что нельзя сомневаться, если любишь, и искать отговорки. Нельзя хандрить, если встала не с той ноги, и пригород Лондона не радует солнышком. И уж точно не стоит ненавидеть картины, которые могут вдохновить на сюжет для гран-при на Animafest. Теперь Кэсси искренне рада помочь отцу в любой экспертизе, потому что понимает, зачем это нужно, а в свободное время пишет сценарии для мультфильмов. Она наконец нашла себя. *переделанная фраза Хантера Томпсона: «Да, я принимаю его (ЛСД), но не рекомендую. Я вообще не рекомендую ничего из того, что делаю сам», источник — Википедия. **абсент часто называют «зелёная муза/ведьма/дьявол»