Scandal

Хочется наорать на него, сжать хрупкие плечи и встряхнуть сильно-сильно. Но Фредди лишь ожесточённо опустошает бутылку виски, пока остальные члены группы спорят по поводу какого-то проигрыша очередной записываемой песни. А ему совсем не до того. Музыка всегда была на первом месте... Пока не появилось это проклятое чувство, мешающее спать, жить, дышать. Роджер как ни в чём не бывало что-то доказывает Брайану, громко крича, переходя на отчаянный фальцет, капризно топая ногой и ведя себя весьма истерично. Всё это изначально было ошибкой. Фредди прекрасно понимает. Но теперь-то ничего не изменишь! Пытается буравить его взглядом. А Роджер будто не замечает. Или хочет не замечать? Давай же, обернись. Он упорно не оборачивается. Мучает. Может, Тейлор просто куда рассудительнее его? Фредди думал об этом. Да, конечно, Роджер понимает последствия. Но что с того? Почему он не может, как и Меркьюри, поддаться своим чувствам, не думая о будущем? Фредди ведь всё видит, всё ощущает. Эти взгляды, эти случайные касания в общей гримёрке, эти совсем не дружеские объятия. И сколько бы девушек упрямый барабанщик не сменил, им ведь обоим ясно, что это ничего не значит. Единственное, что имеет значение – они двое. Но Роджер старательно отрицает это. День подходит к концу. Пора расходиться. Они сегодня славно поработали. – Только Фредди сегодня какой-то вялый, – замечает Брайан. – С тобой всё в порядке? Он беспокоится за друга. Знал бы Брай, что именно не в порядке! – Да, – врёт Меркьюри. – Всё хорошо. Можете идти, я ещё здесь побуду. Он знает, что никто не возразит. Лишь пожмут плечами и оставят на столе ключи от студии. Брайан и Джон прощаются. А Роджер почему-то не спешит уходить. Подозрительно долго собирается, всё ищет какие-то свои вещи, нервно суетится. И постоянно бросает взгляды на Фредди, который сидит на полу у стены. – Думаешь, я не вижу, что ты смотришь на меня? – подаёт голос солист группы. Барабанщик вздрагивает. Его застали врасплох. – Ты эту бутылку весь день обнимаешь, – кивает он в сторону виски в его руках. – Если бы были опции, возможно, обнимал бы кого-нибудь другого, – усмехается Фредди. Роджер вдруг бросает свою сумку и медленно подходит к нему, усаживаясь рядом. – Расскажи. Что произошло? – Ничего. Почему ты спрашиваешь? Кажется, он хотел, чтобы на него обратили внимание... Так вот, от этого стало только хуже. И теперь Фредди хочет, чтобы Роджер ушёл. Как можно скорее, пока у него ещё есть силы терпеть. – Брось, Фред. Ты ведёшь себя странно. Причём, давно. Меркьюри не знает, что ему сказать. Как объяснить, что ты случайно влюбился в своего давнего друга? – Я гей, – неожиданно для самого себя сообщает он. Тейлор, кажется, совсем не удивлён. Он невозмутимо поправляет воротник привычной подбитой мехом джинсовки. – Ладно, – пожимает плечами. – И это всё? Фредди ожидал более бурной реакции. Но Роджер поворачивается и с недоумением смотрит ему прямо в глаза. А что ещё? Фредди тонет в бездонной голубизне. Чёрт, как можно иметь такие безумно красивые глаза? Там будто плещутся волны прохладного Атлантического океана, который они пересекали, отправляясь в Америку. Или же эти едва различимые прожилки более тёмного цвета в его радужке – сломанный ботинком лёд лужи на улице Лондона. Помнится, по таким заледеневшим лужам вчера Роджер, как маленький ребёнок, катался с разбегу, заливисто смеясь на всю улицу, когда вечером они все вместе шли из студии. С Тейлором всегда связаны сотни воспоминаний, совершенно незначительных, но занимающих в сердце Фредди слишком много места. Оба, сидя сейчас на полу в студии, начинают чувствовать, что нужно сказать нечто... Важное. Но слов не найти. В помещении царит полумрак. Уходя, их друзья выключили почти весь свет. Однако губы Роджера в темноте Фредди находит без труда. Наклоняется к нему и целует осторожно, будто он фарфоровый. Действительно, Тейлор похож на фарфоровую куклу. Только губы у него не ледяные, а тёплые, податливые, с привкусом сигарет и земляники... Лучше, чем у любой девушки. Он целует его нежно, как-то по-детски, лишь касаясь своими губами чужих. Роджер отстраняется первым. И непонимающе хлопает длинными ресницами. Он бы списал всё на гейство Фредди, только вот откуда в нём страстное желание отвечать на такие неожиданные поцелуи? – Я... Мне нравятся девушки, – бормочет он. Фредди усмехается. По опущенному взгляду Роджера видно, что он пытается убедить самого себя. – А мне нравишься ты, – заявляет он совершенно искренне. И щёки Тейлора розовеют. Он смущается, как девчонка на первом свидании. И почему-то этого не стесняется. Фредди нравится. Он мягко проводит рукой по его шелковистой щеке. Затем наклоняется и оставляет там поцелуй. Роджер не дышит. Нет необходимости. Как странно. Вместо кислорода нежные прикосновения Фредди. – Мы не должны, – шепчет Тейлор. – Почему? Фредди так не считает. Должно делать то, что хочется. – Как же группа? Как же дружба? Как же весь мир? Это будет скандал. Меркьюри широко улыбается. Он любит скандалы. Роджер видит, что его доводы бесполезны. – Мы не сойдёмся характерами, – наконец выдаёт он свои истинные сомнения. – Может, всё поначалу пойдёт хорошо. Брайан и Джон примут наши отношения, мы будем по прежнему играть в одной группе, а весь мир не будет нам мешать, ведь сейчас к этому относятся нормально. Однако... Мы просто не сможем быть вместе. Понимаешь? И когда мы начнём ссориться и разбегаться, это навредит и нашим друзьям, и разобьёт группу, и заставит весь мир твердить о нас. Фредди всё это прекрасно понимает. Две истеричные королевы, как их называет Брайан, не смогут спокойно существовать, будучи парой. Но... Все разумные мысли тонут в очередном поцелуе, которым Фредди прижимается к губам Роджера. Роджер устал быть рассудительным. Он тоже любит скандалы. Почему не дать вселенной ещё один повод для них? Scandal - now you've left me  all the world's gonna know  Scandal - they're gonna turn our lives into a freak show  Они никому ничего не говорили. Но Брайан и Джон, скорее всего, сами догадываются. То, как солист и барабанщик смотрят друг на друга, не замечая ничего вокруг, то как жарко спорят. Кажется, воздух между ними физически электризуется. То, как после долгих часов работы они садятся в машину Фредди и он говорит, что подвезёт Роджера. Два других участника группы стараются сдержать смешки и не напомнить Роджеру, что его дом в абсолютно противоположной стороне. Они также старательно пытаются игнорировать, когда Меркьюри и Тейлор несколько дней то орут друг на друга, то не разговаривают, а причина ссоры совсем не в музыке и началась эта ссора, кажется, раньше, чем все они собрались. И они отводят взгляд, когда после нескольких дней этого ада Фредди хватает Роджера за руку и тащит куда-то "покурить", при том, что только что при них же курил прямо в помещении, и возвращаются они оба растрёпанными и с припухшими губами. – Роджер, ты свитер задом наперёд надел, – невозмутимо подмечает Джон, бросая быстрый взгляд на друга. Тейлор краснеет и сердито смотрит на Фредди, который лишь разводит руками. Они ничего никому не сказали. Но костёр уже пылает, а искры летят в стороны, опаляя всё вокруг. They'll see the heart ache, they'll see the love break  They'll hear me pleading, We'll say for God's sake  Over and over and over again  Это не любовь. Это безумие. Это садизм без плетей и наручников. – Отпусти меня! – орёт Роджер так, что, наверняка, под окнами дома слышно. А Фредди больно сжимает его запястье и в ответ орёт, чтобы он заткнулся. Тейлор вырывается и хватает салатницу, со звоном разбивая её об пол. Меркьюри не остаётся в долгу и демонстративно швыряет на паркет фарфоровую вазу. Наплевать, что была любимая. Доказать неизвестно что Роджеру – это теперь самое главное. Они кричат ещё что-то. Потом Фредди вдруг хватает своего недодруга-недолюбовника, целует, как в последний раз и валит здесь же на ковёр, срывая одежду. Барабанщик лодыжкой царапается об осколок одного из разбитых ими предметов. Но вид крови не пугает. Наоборот. Меркьюри оттаскивает его подальше от места преступления, а потом сползает вниз и на удивление нежно целует место пореза, слизывая капельки крови. Все звуки замолкают. Комната вдруг не наполнена их громкими голосами. Соседи снизу перестали стучать шваброй в потолок. Странно, что не позвонили в полицию. Было бы веселее, безумнее, скандальнее. Scandal - now you've left me there's no healing the wounds  Hey scandal - and all the world can make us out to be fools  Фредди предлагает ему остаться на ужин. Но Роджер упорно отказывается. "Боишься?" – взглядом будто спрашивает Фредди. – "А пол года назад стонать подо мной в подсобке за стадионом не боялся?!" Ему обидно до жути, до лома в костях. Почему он должен страдать один? Роджер делает вид, что ничего не замечает во взгляде тёмных ромовых глаз с золотистыми вкраплениями, напоминающими лучи палящего южного солнца. Он не допустит этого снова, ведь иначе все закончится плохо... Жена, дети. У него всегда будут оправдания. Но ведь всё это неважно, если уж говорить истину. Однако Тейлору думать об истине не хочется. Он пытается сохранять благоразумие. Фредди предпочёл бы бурю, сумасшествие, стремительно сменяющие друг друга разрывы и возвращения, скандалы, что угодно, только бы не эту недосказанность между ними. Роджер же упорно делает вид, что "повзрослел" и устал от всего этого. Устал жить как на вулкане. Фредди не может его отпустить. Фредди он нужен, как воздух. Фредди он нужен больше, чем безумие, скандал, эмоции, возносящие выше героина. Фредди теперь действительно нужен он, а не огонь, который он давал. Фредди смотрит ему в глаза и будто умоляет: "Останься". Если Роджер уйдёт, он не умрёт с тоски. Он найдёт в своей жизни куда больше поводов для скандала и для спектакля, который будет созерцать весь мир. Только вот это однажды приведёт его к гибели. А Роджер не приведёт, Роджер всегда спасал его. Спасал от безумия, сам безумием и являясь. Фредди многое нужно сказать. Но он лишь смотрит на него, нерешительно замершего в дверях. И Тейлор сдаётся. Захлопывает дверь и возвращается к Фредди, притягивая того к себе, целуя, как всегда, жарко, так, что голова начинает кружиться, а воздух в лёгких заканчивается. Вот он поворотный момент. И они его преодолели. Хочется кричать в голос от переполняющих чувств. Они сорвались в пропасть и теперь летят, так стремительно, что ветер свистит в ушах, а сердце, кажется, вот-вот разорвётся. Они держатся за руки, чтобы не потерять друг друга в этом отчаянном преодолении всех слоёв атмосферы. Да наплевать, чем всё это закончится. Scandal - now you've left me there's no healing the wounds  Hey scandal - and all the world can make us out to be fools  Блестящая от пота кожа ещё не остыла, смятые простыни ещё не разглажены. А Роджер уже поспешно собирается, прыгая по комнате, пытаясь найти свою одежду. Фредди смотрит на него печально. – Не уходи... – шепчет он. Потому что каждый раз понятия не имеет, вернётся ли Роджер когда-нибудь. – Я должен, – вздыхает тот. Ему не хочется уходить. Но надо. – Ну и вали, – Фредди капризно отворачивается к стенке. Тейлору не хочется скандалить. Как ни странно, совсем не хочется. Он молча уходит, хлопая дверью. А Фредди кричит от боли в подушку. Зачем они так себя истезают? Here come the bad news, open the flood gates  They'll leave us bleeding, we'll say you cheapskates  Over and over and over again  So let them know when they stare it's just a private affair  They'll have us hung in the air and tell me what do they care  It's only a life to be twisted and broken. А он будет возвращаться всегда. До конца жизни. Будет тихо отпирать дверь уже своим ключом, тихо подходить и забираться к нему под одеяло. Фредди в этот момент будет чувствовать, что всё на своих местах. С утра они будут орать друг на друга и бить посуду. Роджер снова будет уходить. А потом возвращаться. И им хорошо. Тейлор лежит на соседней подушке и смотрит Меркьюри в глаза. Они молчат. Ночь – время для тишины. – Мне надоело, – вдруг шепчет Фредди. – Хочу, чтобы все узнали. Чтобы все знали, как нам хорошо. И чтобы все затаивали дыхание, когда ты в очередной раз хлопаешь дверью. И чтобы все ждали вместе со мной, вернёшься ли ты на этот раз. – Всегда вернусь, – улыбается Роджер. И видно, что он согласен. Ему тоже надоело играть в эти чёртовы прятки. Фредди смотрит в сторону окна. За задёрнутыми шторами начинает окрашивать город нежный золотисто-розоватый рассвет, который принесёт новый день. Этот мир слишком спокоен и умиротворён. Ему пора встряхнуться. They'll see the heart ache, they'll see our love break - yeah  They'll hear me pleading, I'll say for God's sake  Over and over and over and over again  Scandal scandal Scandal  Scandal yes you're breaking my heart again  Scandal yes you're loving on out again  Today the headlines tomorrow hard times  And no-one ever really knows the truth from the lies  And in the end the story deeper must hide  Deeper and deeper and deeper inside  Scandal scandal Scandal scandal.