Зови меня "Папочка"

— Будьте добры, мальчика в триста первый номер. — положив трубку, Александр устало глянул на бутылку виски, давно оставленную на кровати под измятым одеялом. И попутно ослабляя узел галстука он подумал, что это то, что нужно именно сейчас. День прошёл на редкость паршиво и одного виски с пачкой дорогих сигар было до ужаса мало. Как ни как, если и пускаться, то во все тяжкие. Пробка отлетает куда-то на пол, а в пока что трезвый ум ударяет запах спирта, что вот-вот обожжёт горло. Время будто замедляет свой ход, растягивая до невозможности секунды, заставляя лишь психовать и нервно поглядывать на швейцарские часы, пожалуй, слишком часто. "Десять минут, а его всё нет"— не успел толком он возмутиться, как вдруг, кто-то нерешительно постучался, разорвав при этом звенящую тишину номера, успевшую порядком надоесть. Саша сам немного удивился тому, на сколько стремительно он подорвался с места и еще раз выпал в осадок, завидев в щели приоткрытой двери на вид достаточно молодого паренька, немного растрепанного и взволнованного ( эта неопытность только подливала масла в огонь, из-за этого юнец почувствовал себя немного неловко, под сальным взглядом первого) Открыв путь в комнату окончательно, Романов указал взглядом на кровать, давая зелёный свет без лишних слов и действий. Из света была одна лампа, стоящая за рабочим столом: тускло, жарко, едва ли страшно от назревающего азарта. Как бы там ни шло, но Саша впервые за такие связи разглядывает "игрушку на ночь" внимательно, ведя взглядом от портупей, туго затянутых на белой рубашке, до черных джинс сидящих, как ему казалось, слишком плотно. Эти ноги хочется трогать, забрасывать себе на плечи и иметь во всевозможных позах и ракурсах. — Как мне Вас называть?.. — робким шепотом спрашивает юноша, подходя ближе. Ловкие пальцы порхают над верхними пуговицами, освобождая себе место для поцелуев и касаний; между этими двумя воздух неимоверно горячий, обжигающий лёгкие сильнее любого дыма сигарет. А Саша всё насмотреться не может на этого сладкого мальчика, на эти пухлые губы, упругую задницу и маленький рост. — Зови меня папочка. — выходит на выдохе, хрипло и пошло. — Папочка, — игриво, так же тихо тянет он в стоне, и хватая почти развязанный галстук, впивается в губы, позволяя себя прижать к столу, а после и усадить на него раздвигая ноги. Старший же рвёт с треском всю ткань, что есть на нем, сжимает запястья до покраснений и трётся пахом сводя брови к переносице. — Я сам. — мальчик догадливый без лишних прелюдий помогает всё подвести к главной части. Сползая с деревянной поверхности он стягивает джинсы вместе с трусами и валится на кровать, выгибаясь в спине. В ожидании кусает губы, борясь с желанием заглянуть за спину, на "папочку", чей рык отчетливо слышен. Первый стон и внезапное ощущение заполненности сладкой негой разливаются внутри, с толчками выбивая громкие стоны. Бедрами навстречу толкается, уже задыхаясь от переизбытка ощущений. Будто его трогают несколько человек, оставляя после себя отметины в виде багровых бутонов и царапин, тянущихся от шеи до спины. Чувствует, что разрядка близко и уже выкрикивает то самое заветное "папочка" в экстазе, как из него выходят с характерным хлюпаньем и разворачивают лицом к хозяину. Этот ванильный мальчик только выглядит сладко, на деле он порочный от и до весь оттраханный и испорченный другими мужчинами, что его заказывали, но даже при этом условии, как в первый раз хнычет, шмыгает носом моля трогать его, не отпускать, любить, любить, любить. И Саша выполняет размашистыми движениями по аккуратному члену, пальцем обводя у уздечки, наблюдая за реакцией. Ведь, нельзя быть таким чувствительным, ранимым от одних только вздохов и касаний. Тает, обмякая в сильных руках пачкая постель в белёсой, липкой сперме, закрывая глаза и дыша через рот. Весь взъерошенный, оттраханный, уже в полудрёме, он останется до утра, а потом еще на ночь и еще, пока не переболеют этим животным чувством, что заставляет кровь стынуть в жилах, а разум пьянеть.