Ночь с саламандром.

Эстель всегда была немного чудаковатой, можно даже сказать, не от мира сего. При всём, том нашем меркантильном времени, когда люди почти перестали верить таинственному, изгнали всякую священную обрядовость из своей повседневности и, потихонечку, в кулачки, посмеиваются над мистическими передачами РЕН-ТВ и битвами экстрасенсов, Эстель, как и очень немногие настроенные мистически люди, неровно дышала ко всему потустороннему и неизведанному. В то время, её, более приземлённые, подружки предавались мечтам об удачном замужестве или, хотя бы красивых шмотках на ближайшее время после получения зарплаты, Эстель читала всякие философские трактаты мистиков прошлого чуть ли не из средневековья и верила в них. Эта вера носила скорее созерцательный, нежели чем действенный, характер. Девушка никогда никому не навязывала своих взглядов,но о них знал весь рабочий коллектив. И некоторые даже посмеивались у неё за спиной над ней. И-за того что Эстель постоянно читала какие-то книги и статьи о чём-то непознанном и переваривала весь этот бред в своей голове, у неё были ярко-выраженное какое-то одухотворённое выражение лица, мечтательно-задумчивый взгляд и блуждающая загадочная полуулыбка, сравнимая разве что с улыбкой Моны Лизы с картины из Лувра. И соединяя все эти совокупности особенностей выражения её лица помноженное на тихое дыхание, да такое, что её грудь, средних размеров, почти не поднимается и, как будто, потусторонний, тихий застенчивый голос, всё вместе придавало молодой офисной сотруднице, мягко говоря, вид не от нашего мира, если не сказать странный. Это весьма и весьма озадачивало и, даже пугало молодых людей, работающих в том же коллективе. Не то6 чтоб они были против знакомства, нет! Просто эта странная мечтательность и, какая-то наивная вера в существование различных духов и других всяких полтергейстов приводила парней в искренне недоумение и, порой, раздражение. — «Ты так никогда себе мужика нормального не найдёшь, если будешь всё время в облаках видать да про всяких привидений на разглагольствовать!» - Говорила ей Дафна, одна из её подруг, обожающая сплетни и пустые разговоры девушка. — «Могла бы за собой хоть получше следить, а то посмотреть на на что!» - Говорила ей другая подруга Василиса, первая модница в офисе. И, хотя Эстель внешностью бог не обидел, часть правды в колких словах подруги — красавицы была. — «Эй, хорош в облаках витать! Пора бы уже повзрослеть и перестать верить во всю эту телевизионную чушь!» - Поучала её третья подруга Фаня, которая в отличие от подруги - мечтательницы увлекалась наукой, математикой и флористикой. — «Не охватили ли тебя случаем какие — нибудь черти, милочка. Тебе надо сходить в церковь и причаститься.» - Говорила ей излишне набожная Маргарита, над которой, откровенно говоря, многие за глаза тоже смеялись. — «Как слышишь? Приём! И как ты вообще работаешь, не думая о работе?» - Махала у неё перед носом подруга - трудоголик Амалия. Конечно, так называемые, подруги не были злобными вражинами, однако им не суждено было понять мистически настроенную Эстель. Как бы то ни было, а она продолжала мечтать о своём и верить, не обращая внимания ни на чужие насмешки, ни на советы подруг и, ни на, уж тем более, непонимающее отношение окружающих. Да она и не особо стремилась влиться в свой рабочий коллектив и всегда отстранённо наблюдала за ограниченными, житейскими, бытовыми проблемами своих коллег, оставаясь к ним безучастной. Не смотря ни на что, Эстель была хорошей работницей и, только поэтому все её потусторонние закидоны терпели в вышестоящих кругах. А что касается, усреднённого офисного планктона, то её считали, по меньшей мере, странной, если не сказать, дурочкой. Но по крайней мере никто не требовал чтобы она перекраивалась под других и не трогал её. Среди всех этих приземлённых и ограниченных коллег Эстель была каким - то одиноким и понятным, если не непонятым, существом. Она была подобна редкому нежному цветку, который ещё зёрнышком проказливый, шаловливый ветер принёс в среду надменных растений, заросшую сорняками. Причём сами эти астения этого как будто не замечали, погрязшие в своих пороках и ослеплённые своей надменностью и ложной значимостью. Но Эстель так же было на это наплевать. Она постоянно проводила в мечтах и грёзах, совершенно не обращая внимания на окружающую её действительность и, в вечном ожидании чуда. В отпуске Эстель поехала в Египет. Одну из самых загадочных стран во всём мире. Но не столько величественные, древние пирамиды занимали её воображение, сколько всякие магические штуки на вроде разных колбочек со всякими зельями и старинные свитки с старинными заклинаниями. Эстель твёрдо решила стать мистиком. И хотя и в России она могла бы найти все средства для этого, всё таки Египет считается колыбелью колыбелью магии. И поэтому Эстель начала с истоков. За всё то время пока она была в этой стране с богатейшей историей, она скупила на рынке наверное всё что можно найти по магической теме и, чаще всего фальшивки. Как новичок по мистической теме Эстель была очень доверчивой. Но за два дня до отъезда Эстель совершила нечто вообще несуразное. Прогуливаясь как всегда на рынке среди крикливый смуглолицых торговцев, Эстель увидела в стороне странный, двухэтажный, деревянный дом с открытым просторным окном. Девушку разобрало любопытство и она с осторожностью подкралась к окну и заглянула в него. В большой - большой просторной комнате обставленной шкафами с колбами и с папирусными свитками, а также с сундуками, на которых стояли разные маленькие статуэтки и статуэтки побольше и, лежали всякие амулеты на вроде «Всевидящего ока Гора», в огромной пентаграмме стояли несколько зеркал расположенные особым образом, преломляя и фокусируя солнечные прямо в центр, где стоял столик с тонкими львиными ножками, на котором стоял сосуд круглой формы из прозрачного стекла. Лучи солнца, благодаря зеркалам, соединялись в этом сосуде, преобразовываясь в в какую-то странную субстанцию по форме с виду подозрительно напоминающую фигурку маленькой ящерицы. Фигурка была как живая, и создавалось впечатление что она шевелилась и, отчаянно пыталась выбраться из своей стеклянной тюрьмы. Было непонятно происходит ли это на самом деле или это всего лишь обман зрения с причудливой игрой воображения воспалённого африканским полуденной жарой мозга. Но Эстель была не из тех, кто остановится на логических измышлениях и не верит игре зрительного обмана. Осторожно и, как - то по воровски, оглядевшись - не видит ли кто, Эстель полезла в окно, не взирая на стеклянные колбы, которые могут разбиться, на амулеты, которые слишком громко шуршали и, на зеркала, которые могли бы разбиться при её неосторожном движении. Эстель пробралась в комнату и, осторожно переступая через четы пентаграммы, она, молясь про себя чтобы хозяина не было дома и чтоб не разбилось ни одно хрупкой вещички, крадучись подошла столику с сосудом. ЦАП! И стеклянный сосуд с огненным пленником уже был в руках у девушки. Руки сами тяпнули сосуд со столика с таким проворством и лёгкостью, с какой кошка мгновенно утаскивает со стола кусок рыбы прежде чем хозяйка успевает сообразить что происходит. Этель и сама не ожидала от себя такой лёгкости. Схватив сосуд и прижав его к груди, Эстель начала отступать обратно к окну. И в тот момент как она схватила со стола сосуд, доселе освещённая лучами, сфокусированными в нём, комната в то же мгновение потемнела и, только странная огненная субстанция продолжала светиться в своём стеклянном вместилище. Эстель, с той же осторожностью, начала, но уже задом наперёд, свой путь к окну. И только чудом не задев ничего и не взбаламутив магию пентаграмм, она добралась до окна и сев на него и, перекинув ноги наружу, она, развернувшись лицом на улицу, бережно прижимая сосуд с субстанцией, с риском для себя спрыгнула на землю. И, слава богу, ничего себе не сломала. А также по счастью её никто так и не увидел. Фортуна была явно на её стороне. Крадучись, мелкими перебежками, с оглядыванием по сторонам, Эстель покинула территорию странного дома. Видимо хозяина сего жилища в тот час просто не было в положенном месте. Да впрочем и торговцы были так увлечены продажей товара и привлечением покупателей, что тоже ничего не заметили. И только когда Эстель, растворилась в безличностной толпе и отошла на порядочное расстояние от своего места преступления, смогла вздохнуть свободней и успокоившись разглядеть свою находку. Странная субстанция в виде ящерки всё ещё поблескивала в прозрачном сосуде и тревожно бегала по его дну. Правда она горела уже не так ярко как прежде, но всё же ощущалось что она ещё долго не будет тухнуть. — «Ах, как же я не сообразила? Тебе ведь нужен свет чтобы набраться сил и покинуть свою стеклянную тюрьму!» - Обратилась она к субстанции. Было очевидно что эту странную светящуюся субстанцию она принимает за саламандру - духа огня, заключённую в сосуд. По её версии, и исходя из своих предположений, этот старый дом принадлежал увлечённому алхимику - каббалисту, желавшему использовать это существо для каких-то своих опытов. Саламандры — порождения огненного бога Оромазиса, не переносят прямого контакта с водой, иначе они потеряют силы и тают. Поэтому они вынуждены искать непрямого соприкосновения с ней. Они вполне могли соприкасаться с вином, молоком и фруктовыми соками и медовыми напитками. А также эти огненные существа из маленьких ящерок могли превращаться в людей, но для этого им необходим большой очаг с пылающим с нём пламенем. Они вполне могут жить и в этом обличие, но мыться будут и вином, или молоком, ибо контакт с водой для низ очень губителен. А из пищи они предпочтут острую и ту, которая знала дыхание огня. Не отказываются они и от еды растительного происхождения, но вряд ли будут употреблять ту причудливую пищу, которая есть у кочевых северных народов, которые предпочитают есть либо в сыром либо в даже слегка испорченном состоянии. Ещё саламандры не переносят холода и предпочитают жаркие страны нежели те, которым свойственно после жаркого лета сменятся суровой зимой. Саламандры, в силу своей огненной природы, довольно вспыльчивые особы и могут иной раз, с горяча, наговорить лишнего, в чём потом горько раскаиваются. Но тем не менее, не смотря на свою гневливость, Саламандры верны как в дружбе, так и в браке, но не дай бог, их кому-либо их предать. Предательства они не прощают никогда. И вследствие из-за непереносимости воды Саламандры ищут всякого союза с человеком (если только это не алхимики - экспериментаторы), чтобы их дальнейшее потомство от этого союза могло, оставаясь невосприимчивыми к огню, могли также спокойно переносить и воду. И ради получения такого уникального и, более сильного и здорового потомства они готовы даже похитить человека. Эти огненные духи очень напористы. Эстель не знала и доброй половины о саламандрах. Но она точно была уверена что этого саламандра надо выручать. Почему она решила что это существо именно мужского пола? Неизвестно. Но как? Единственное что она знала так это то, что этого саламандра нельзя держать в темноте, иначе он потеряет силы и, возможно погибнет! Почему она решила что это существо именно мужского пола? Неизвестно. Но тем не менее она решила что это именно так. И этого саламандра надо было спасать. Вот только проблема заключалась в том, что незаметно пройти в гостинице с таким светящимся предметом не получится. Это может вызвать подозрение. Эстель хорошо отдавала себе отчёт что просто напросто своровала чужую вещь. И просто чудо что хозяин не поставил сигнализацию! Видимо ему на ум не пришло, что кто-то может украсть сосуд с саламандром, не то что обратить внимание на его ветхий дом. Такое мог совершить только неопытный мистик. И теперь Эстель охватило то беспокойство, какое испытывают люди, когда, найдя какое - нибудь сокровище, желают скрыть его от чужих и посторонних глаз. Она мучительно соображала как бы ей незаметно пронести в свой номер приобретённую вещицу? Под кофту не спрячешь, ему ведь нельзя и на минуту в темноте находится. Наконец придумала. Всё таки решившись спрятать сосуд по кофту и застегнув её, Эстель стала подсвечивать саламандру сверху мобильником, держа тот над сосудом. И так в довольно дурацком положении он отправилась в гостиницу. В гостинице на неё почти не обратили внимания. Эстель и так вела вела себя странно, принося постоянно какие-то непонятные предметы, а уж неся под кофтой какой-то светящийся предмет, которому и вовсе подсвечивая телефоном, тем более. Девушка была явно не от мира сего или даже, возможно слегка сумасшедшая. Поэтому с Эстель особо предпочитали не связываться. Однако к её странностям хоть и привыкли, но налаживать контак с ней никто не хотел. Только несколько человек, посмотрев в след этой странной девушке, покрутили пальцем у виска. Эстель добралась до своего номера, а войдя в него, она, не меняя своего странного положения, села на кровать и задумалась. Что делать дальше? Оставлять бедного саламандра, вот так нельзя. Но и подсвечивать ему постоянно мобильником она тоже не может. Потом, кое-что сообразив, она вытащила сосуд из-под кофты и поставила его на стол у окна, чтобы огненному пленнику подсвечивало солнце. А сама девушка со вздохом полезла в сумку в поисках маленького фонарика, который Эстель собиралась использовать дома по вечерам, чтобы читать свитки, которые она купила на рынке или, же книги по мистике. Но чего не сделаешь ради спасения огненного духа. Наконец, порывшись в сумке, Эстель вытащила фонарик, скотч и ножницы. Потом, поставив на прозрачную крышку сосуда фонарик, принялась оборачивать скотчем и этот маленький источник света и горлышко бутылки и, когда всё было готово, отрезала ножницами нужную длину от цилиндра со скотчем и6 включила фонарик. Саламандр был спасён. Но Эстель очень переживала, что хозяин хватится своего сосуда и будет его искать. Ничего удивительного, что она всю оставшуюся часть дня провела в великом волнении. И ни на минуту не расставалась со своим сокровищем, даже ужиная с ним, Эстель обошлась без происшествий. Ночью её мучили кошмары. Будто хозяин сосуда, почему-то и в самом деле похожий на средневекового европейского алхимика в тёмных одеждах, громадного роста, голосом подобным грому небесному кричал ей: — «Где мой сосуд! Где мой сосуд, воровка! Не твоё добро было! Верни мне моего саламандра немедленно! Мерзавка! Воровка!» - И дальше не переведённые на русский язык арабские ругательства. Почему арабские? Наверно, даже сама Эстель не смогла бы ответить на этот вопрос. Просто откуда-то была уверена что это именно арабская речь. При всём, при том что алхимик кричал и ругался, казалось, ему сочувствует вся природа! Небо было тёмным, закрытое грозовыми облаками! Дул сильный-сильный ветер! Лил дождь как из ведра! Деревья вырывало с корнем и носило в пространстве! Трава была смята! И периодически гремел гром и сверкали молнии! Было темно и страшно. А в сей этой кромешной темноте глаза алхимика, смотрящего на Эстель с верху вниз, взирали бесновато и гневно и, горели красным огнём! Девушка не знала сколько так проспала. Но когда она проснулась, в холодном поту и мокрой подушкой, за окном было ясное солнечное утро. Пламенный Ра успел уже отведать ячменных лепёшек, принесённых ему на блюде утренней звездой, умыться, приодеться в свои лучшие одежды и отчалить на небесной ладье по направлению к горизонту пополудни, кода напуганная красавица встала с постели. Сон долго ещё не выходил у её из головы и, поэтому она решила быстренько собрать свои вещи, чтобы завтра точно быть готово к побегу на родину. Весь оставшийся день она провела в компании сосуда с приклеенным к нему фонариком, который Эстель так и не выключила, в целях подпитывать светом саламандра. День прошёл в смятении и страхе, но без каких либо происшествий. В эту ночь она спала плохо. Ей всё чудился злой старый алхимик матерящийся на арабском. На следующий день Эстель, так и не расставшись с сосудом, взошла на свой самолёт до Москвы. Никто так её и не остановил с обвинением в краже чужого имущества и орденом на арест. Видимо алхимик был так потрясён воровством своего сосуда с саламандром, что до сих пор не принял никаких действий. А если и принял, то они теперь были бесполезны. Воровка улетела в другую страну, где раствориться в толпе и искать её будет равносильно иголке в стоге сена. Фортуна и здесь улыбнулась ей. Впрочем её также никто не остановил и в России и потому Эстель спокойно доехала от аэропорта «Внуково» до своего дома. Всё почти вернулось на круги своя. Эстель всё также работала оператором в своём офисе и все также считали её странной и смеялись над ней у неё за спиной. Но кое-что изменилось. В жизни Эстель появился саламандр. Теперь она никогда не выключала настольную лампу, чтобы у него всегда был источник света. Фонарик, некогда приклеенный к сосуду, через два дня погас от того что села батарейка, пасмурного осеннего света явно было не достаточно. Поэтому, когда Эстель была дома, в комнате с саламандром всегда горел свет, а в её отсутствие и когда она спала настольная лампа. Девушку очень ругали хозяева, у которых Эстель снимала комнату, что в последнее время она стала слишком много тратить электричества и что, именно ей придётся расплачиваться за счётчик света. Но стель только головой покачивала. Ей как будто было всё равно, лишь бы саламандр мог поднабраться энергии и покинуть свою стеклянную тюрьму. И всегда, когда она девушка выходила из комнаты, она запирала её, чтобы хозяева не испортили всё дело. И все эти её неожиданные странности и причуды очень им не нравились. И хотя Эстель и так, по мнению большинства, была не в большом адеквате на своей мистической почве, её соглашались терпеть пока это не касалось из самих. И однажды, когда Эстель вернулась с работы, она обнаружила что дверь в её комнату была открыта. Предчувствуя недоброе, девушка бросилась в комнату и увидела что, настольная лампа погашена а стеклянный сосуд пуст. Эстель была в отчаянии. Она ведь совершенно не учла того, вредные хозяева, имея свои постоянные ключи, могли открыть дверь в её комнату посмотреть почему же там горит постоянно свет настольной лампы. Эстель разрыдалась. Она не смогла спасти своего саламандра, к которому, не смотря ни на что, сильно привязалась. На её плач тотчас прибежали возможные виновники этой трагедии. Они никак не могли взять в толк, с чего же так расстроилась Эстель, а та не могла объяснить им причину своего горя, просто потому что они её не понимали. Так и разошлись, каждый при своём мнении, не понявший другого, и затаив невысказанные обиды. Потом, некоторое время спустя пришёл счет на электричество. Он действительно был больше обычного. И хозяйка злорадно заявила Эстели: — «Это ты всю заварушку со светом нам устроила! Сама и расплачивайся! А мы не отплатим и копейки! Эстель пришлось потратить почти всю свою зарплату на то, чтобы оплатит хотя бы половину счёта за свет. Теперь ей было очень непросто добирать до работы, на жалких остатках от неё. Она даже взяла доработку, и гостила и обедал-ужинала у сердобольных подруг, которые из жалости ей даже проезд оплачивали. Она работала дополнительно и допоздна засиживалась на ней, а порой и ночуя там же. За столь усердную, в неожиданном смысле этого слова, работу Эстели выплатили премию уже в декабре. Но добрая половина этой премии также ушла на оплату оставшегося долга за свет, который Эстель наконец и оплатила. Все ликовали! «Наконец-то,» - думали они. - «Эстель получила свой урок и перестанет летать в облаках и верить во всякую чушь, и займётся наконец делом. А может даже низойдёт до нас, смертных, и узреет этот реальный мир во всей своей реалистичности». Но рано они радовались. Увы. Эстель так и не сошла с облаков, и не погрузилась в обывательское пространство своего окружения. Наоборот. Она ещё больше погрузилась в мир своих грёз, но стала какая-то печальная и по особенному молчаливой. Её уже не особо и интересовал мир вокруг неё, не говоря уже об общении с подругами. Теперь уединение стало более предпочтительней ей, нежели раньше. Иногда она запиралась в своей комнате и тихо плакала. Но она никому так и не рассказала о своей истории с саламандром, прекрасно понимая что ей никто не поверит. Она знала прекрасно что говорят у неё за спиной, но ей уже было всё равно. Да и что она бы могла возразить. Постепенно жизнь вошла в прежнюю колею, отпраздновались новый год, рождество и святки. Всё закружилось-завертелось в стремительном колесе обывальщины. Всё вернулось на круги своя, если не считать того, что Эстель всё больше и больше погружалась в свою печаль и всячески избегала компаний. Но на это, похоже, не обратили особого внимания, в силу сильной сильной неожиданной зимней загруженности офисного планктона. Вслед за зимой пришла весна. Отпела уже своё весёлая масленица и в дверь стучался пост. Прошёл международный женский день и помахал платочком дурашливый день смеха. Уже стучался в о все двери праздник победы над фашизмом, А для Эстель всё пронеслось пустым и безрадостным сном. И май обещал быть таким же. Действительно ли погиб без света, живущий разве что в воображении Эстели, саламандр или же он всё-таки сбежал из своего стеклянного заточения доподлинно неизвестно. Но уже в мае Эстель приснился чудный сон. Пред ней предстал красивый, стройный, рыжеволосый юноша с тонкими чертами лица, в красных одежда с чёрными просветами, фасоном времён Фауста и Мефистофеля и, герцогской цепью украшенною перламутром, красным гранатом и тигровым глазом. В левом, может излишне закруглённом ухе была золотая серьга, с которой, как ягоды с виноградной лозы, свисали бриллианты. А на голове был лихо заломленный на правое ухо красный берет с пышным страусиным пером цвета утренней зари и, с топазом по середине из рубина. За его спиной волочился плащ, у земли напоминающий шлейф, который полз по земле и подозрительно напоминал хвост ящерицы. Эстель даже сказать наверняка, действительно ли она спит. Сон был уж слишком реальным, чтобы сказать что, он — сон. Молодой человек изысканнейшим образом поклонился Эстель, предварительно сняв свой бархатный берет, и заговорил с ней: — «Вы спасли мне жизнь, красавица! Чем бы я мог вас отблагодарить вас!» — И он встал перед ней на колено, нежно взяв её за руку. — «Вы позволите принять в знак благодарности мою любовь к вам?» Эстель не знала что и ответить. И хотя это и был сон, она с полной уверенностью могла сказать, что она покраснела спросонья. Правда она так же была не уверена что это всё — таки сон. Миг — и они оба оказались обнажёнными, лежащими на роскошной старинной кровати с балдахином, едва прикрытые золотым покрывалом. Юноша приник к её пухленьким блекло-розовым, как лепестки нежной розы, не знающим помады, губам. Невозможно описать словами что это были за ощущения! Его настойчивые поцелуи были по-волшебному нежными. А потом его тонкий, прохладный и скользящий язык скользнул между её мягки податливых губок. Но с начала только мимолётно, как бы обещая за гранью нечто большее, и тотчас убрал. Но Эстель, повинуясь неожиданно нахлынувшим на неё чувствам, сама вошла своим языком в его персиковые врата рая. И их языки, в порыве горячих поцелуев, слились в чарующих объятиях, как будто бы обмениваясь душами. Его чуткие и такие ласковые руки ласкали её грудь, даря ей неземное наслаждение и пробуждая сладкую истому! А потом он гладил её по спине и, наконец, правой свободной рукой дошёл до самого её сокровенного места. Его тонкие длинные пальцы ласкали его, приводя в увлажнённое состояние, а саму Эстель возводили к райском блаженству самого высокого уровня. Я не буду описывать вам всех подробностей этой чарующей интимной прелести, ибо мы и так зашли слишком далеко. Пусть остальное додумают сами. Скажу только, что девушка испытала столько волшебных новых ощущений, что лишь те кто испытал подобное с любимым человеком хоть раз, сможет гораздо лучше меня описать вам что с ней происходило или благоразумно промолчат, понимая что такое невозможно описать только одними словами. Соединившись с ней, наконец, в единых объятиях, юноша обнял её за голову и принялся гладить её волнистые, тёмные, мягкие волосы. Эстель, тонкая как прутик, трепетала от счастья и волны доселе неведомых переживаний. Ещё чуть-чуть и она закричит застонет от жгучего желания... Но вдруг сцена сменилась, и она стояла сама сидела на полу в пышном и лёгком, словно облако, цвета осеннего пасмурного рассвета платье а рыжеволосый красавец снова одетый, стоят перед ней и умоляюще смотрел на неё своими глубокими чёрными очами. — «Вы выйдете за меня?» — Спросил он. Но Эстель, не смотря на пережитое блаженство отрицательно покачала головой. Как она могла принять предложение непонятно кого? Пусть этот и кто-то ни с того ни с сего подарил ей восхитительные минуты. — «Тогда прощай!» — Ответил он, растворяясь в рассветной дымке. — «Но знай, я снова приду за тобой и буду повторять свой вопрос!» — И с этими словами юноша растворился уже в луза просыпающегося солнца. Эстель проснулась вся мокрая и разгорячённая. Было совсем не понятно, что же это было? Сон ли это или нет. Вряд ли это могло быть наяву, потому что она живёт в снятой комнате и некого не приглашала и не могла пригласить, в следствие некоторых причин относительно её странностей. Но и сном это трудно было назвать, потому что слишком реалистичные, слишком яркие ощущения она переживала чтобы это были только грёзы во сне. Девушка встала и пошла мыться в ванную. Добро что хозяева любят спать по утрам. Когда она залезла в ванную и посмотрела на себя в большом зеркале напротив, то увидела на всём теле следы от поцелуев юноши из сна. Ничего себе сон ей приснился! Да такой, что от него остаются довольно причудливые вещественные доказательства. Даже смывать жалко! Но тем не менее она вымылась и пошла завтракать на общую с хозяевами кухню, которые только-только начали просыпаться ото сна. В скором времени Эстель, запахнувшись в свою потрёпанную курточку, шла на остановку автобуса. Вид её был задумчив и озадачен. Она никак не могла взять в толко, что с ней произошло. Что это был за сон и сон ли это был вообще? С тем же видом она села за компьютер в своём офисе. — «Эй, с тобой всё в порядке?» - Спросила её Дафна. — «Да, а что?» — «Ты сегодня какая-то уж очень возбуждённая!» — « И только сейчас это заметила?!» - Иронично заметила Эстель. — А с тобой точно всё в порядке?» - Не поверила своим ушам Дафна. И было от чего прийти в изумление! До сих пор тихая и мечтательная Эстель вдруг начала показывать характер. Это было просто неслыханно! Дафна немедленно расстрещала об этом всем коллегам. Вскоре кабинет кураторов гудел как собрание ЛИТ-института перед экзаменами. Эстель только пожала плечами. Подруга называется! Она не подозревала ещё чем всё это обернётся. Всё, казалось шло как обычно. Но неуловимо в рабочем коллективе Эстель что-то изменилось. Самой девушке каждую ночь теперь приходил тот самый рыжеволосый красавец и дарил неземные наслаждения, и каждый раз всё заканчивалось тем, что он умолял выйти за него замуж, но каждый раз Эстель ему отказывала и он растворялся в солнечном свете. После таких снов у девушки стали появляться более интересные вещественные и невещественные доказательства её сна, чем просто следы поцелуев на теле и бунтарский характер. Неожиданно вдруг на Эстель стали обращать внимание парни, к немалому удивлению подруг. Но сама Эстель как будто очнулась от какого-то зачарованного сна. Теперь она яснее стала видеть в каком окружении он живёт. Не то чтобы она раньше этого не видела, просто ей было всё равно. Но теперь, она как будто задумалась о том, а в таком ли обществе она действительно хочет жить? Но больше всего её беспокоили её сны. Всякий раз когда она просыпалась тот сна, она ощущала как неуловимо менялось её тело. И не могла понять что же с ней происходит. Рассказывать кому-либо было себе дороже и спросить было некого. Она и сама стала сомневаться в собственной адекватности, понимая что всё что происходит с ней теперь не вполне типично для человека 21 века. И как бы Эстель не увлекалась мистикой и паранормальщиной, она стала искать всё-таки более логичное объяснение той чертовщине, которая в ней творилась. И стала приглядываться к окружающим парням, нет ли среди них похожего на юношу из её сна. Подходил сын начальника Андрей. Правда волосы у него были не рыжие а скорее красные и не такие длинные. И глаза, не чёрные, на скорее тёмно-карие. И одевался чёрт знает во что, не говоря уже о манерах. Андрей парень был грубый и наглый, хоть и напористый. Он считал что, раз он сын начальника, то ему и многое позволено и ничего ему за это не будет. А походкой был ни чета царственной походке юноши из её сна. Но Эстель решила проверить и стала за ним наблюдать, хотя всё говорило за то, что Андрей не тот молодой человек из её ночных грёз. Прознав об этом, все коллеги подняли её на смех. Им было трудно представить Эстель рядом с Андреем. Она была слишком странная и не от мира сего для неё. А он был слишком груб для утончённой и мечтательной Эстель. Но как бы то ни было, никто так и не понял что она в нём нашла. По поводу дня рождения Андрея В офисе устроили маскарад. Сам Андрей нарядился молодым Фаустом, Дафна — Персефоной, Василиса — средневековой принцессой, Фаня — секретарём, Маргарита — пастушкой, Амалия — сестрицей-Алёнушкой. А в каком же костюме пришла Эстель, спросите вы? Да ни в каком! По той простой причине, что никакого костюма у неё просто не было. Пришла просто чисто и опрятно одетой. В белой водолазке да в нежно-розовой юбке-карандаше. Вот и весь портрет. Но не смотря на то, что на выглядела она на это костюмированном балу очень скромно, да была у всех на виду. Ну просто до не приличия целомудренной выглядела. Этакий лакомый кусочек для бандитов. Так и произошло. В своём целомудренном виде она очень приглянулась Фаусту-Андрею. И ему в голову пришли непотребные мысли. — «А чёй-то такая красивая детка тут делает?» — Попытался подкатить к ней он. — «А что вам, собственно говоря, нужно?» — Напряглась Эстель. — «А ничё. Может тебя одна из коллег зовёт по делу, а я ей такой хороший от неё переда и захочу до неё проводить.» — Фыркнул Андрей. — «Ну, тогда ладно.» — Согласилась Эстель, не подозревая но предчувствуя что-то нехорошее. И она не ошиблась. Ох, не стоило ей идти с ним. Ох, не стоило. Едва он направилась за ним, как он с цепкостью, вошедшего в азарт, хищника схватил её з запястье и потащил за собой в раздевалку. — «Постойте, куда вы меня тащите??!!!» — Испугалась Эстель. — «Молчи, тварь! Будь послушной, детка!» — Рявкнул Андрей. И, затащив в раздевалку силком, прижал к стене и разорвал на неё юбку. А разорвав, принялся спускать с себя колготы и трусы. Эстель стояла ни жива, ни мертва, прекрасно осознавая что последует дальше, она мыслено молила всех известных ей богов, чтобы это действительно был только страшный сон, потому что помощи больше ждать было неоткуда. И когда она увидела набухшее хищное Адреево достоинство, девушка завизжала от ужаса так, что только чудом в окнах стёкла не пошли трещинами и не обвалились осколками на пол. — «У, сука! Чё визжишь! — Закрыл ей рот Андрей, коварно усмехаясь. И вдруг он неожиданно отпрянул от Эстель и изогнувши спину колесом закричал так, будто в его спину вонзилось жало скорпиона. Его начали скручивать сильные судороги, он схватился за голову, как если бы его кто-либо бил по ней чугунной кочергой. Из его глаз посыпались искры, он кричал как укушенный и вообще вёл себя неадекватно. Бедная Эстель с, большими точно блюдца, перепуганными и безумными глазами не отрываясь смотрела на мучения своего не состоявшегося насильника. От страха она буквально оцепенела и не могла вымолвить ни слова! Но вот наконец Андрей как-то по особому дёрнулся, сопроводив очередной кульбит своего тела особенно громким звуковым сопровождением и, упав на пол в скорченной от невыносимых страданий позе и затих. В раздевалке установилась мёртвая тишина. Андрей не подавал никаких признаков жизни. Дверь в раздевалку распахнулась, и в такое, довольно небольшое помещение ввалились встревоженные начальник и и коллеги. Где они были всё это время? Непонятно. Но то, что предстало их ошеломлённым взорам поистине хватало за душу! Подруги сразу бросились к Эстель, а потрясённый начальник к бездыханному телу своего сына. Начальник — тучный, грузный мужчина с жирной и почти отсутствующей шеей, пытался обвинить в смерти своего сына Эстель. Но за неё, как ни странно, заступился весь операторский коллектив, предъявив ему обвинения в том, что его сын сам чуть не изнасиловал девушку. И если когда Андрей был жив, все они молчали, как селёдка под шубой, то теперь, воспользовавшись его смертью и горем отца, высказали всё что у них наболело за столько времени Андреевых похождений. Не смотря на то, что о мёртвых либо хорошо, либо ничего. Приехала карета скорой помощи. По медицинским показаниям Эстель отделалась только сильным испугом и шоком. А вот Андрею повезло значительно меньше. У него, не с того ни с сего на свой 24 день рождения было типа что-то разрыва сердца или что-то в этом роде. Врачи выразились как-то очень туманно, и что же случилось с парнем так и осталось непонятным. Продолжать маскарад дальше было бессмысленно и всех распустили по домам. А подруги Дафна и Маргарита подвезли Эстель на Маргаритиной же машине до дома. Не идти же хрен знает как человеку по улице. Вечером Эстель легла спать и долго не могла заснуть. Она смотрела в потолок и размышляла, Андрей оказался не тем кем она его предполагала. Но тогда что это были за сны? И сны ли это вообще? А если это всё-таки это не совсем сны, а какая-то межпространственная реальность? Но чтобы она не дала если бы она могла действительно туда попасть. И так уж дорога ей теперешняя жизнь? И хотя она безусловно благодарна подругам за то, что они за неё заступились, но подруги ли они? Подруги, которые за спиной у неё перемывают ей косточки и смеются над ней. Коллеги шарахающиеся от неё как от прокаженной из-за её, так называемых странностей. Начальство, которой её ценит как ломовую и усердную лошадь. Хозяева — зрелая но вредная пара у которой она снимает жильё тоже ничем не лучше. Вот тайком половину её египетских покупок куда-то дели и не возвращают. Похоже выбрасывают. Нужно ли ей всё это? А впереди ещё более крепкая репутация странной и неадекватной девушки верящей в иные миры. Где ты, прекрасный юноша??!!! Она многое отдала бы чтобы быть с тобой! И Эстель заснула. Перед ней снова предстал тот самый рыжеволосый юноша в красных одеждах. Только теперь он смотрел на неё печально. — Сегодня последний раз когда мы можем увидеться, красавица? — «Но почему?» — У Эстель впервые хватило храбрости ответить ему. Возможно сегодняшнее несостоявшееся насилие так повлияло на неё — Мои родители устали ждать моего выбора невесты и хотят выбрать для её уже сами. Ах, как жаль что ты не пожелала выйти за меня замуж. Ты могла бы жить в достатке и никто бы тебя не обидеть бы как сегодня. — «Но я хочу выйти за вас замуж.» - Пролепетала Эстель. При этих словах у молодого человека на лице появилась надежда. — «Но при одном условии.» У юноши золотые тонкие брови удивлённо поползли вверх. — И какое же? — «Я хотела бы знать кто мой жених, кто он и как его зовут. Не могу же я выходит замуж за неизвестно кого, пусть он и самый обходительный человек на свете.» Молодой человек снисходительно улыбнулся. — Я - из рода саламандров, потомков огненного бога Оромазиса. А имя мне — Гарсеван. А являюсь я младшим герцогом в нашем семействе. — Но разве возможен союз саламандра и человека? — Уверяю тебя, всё возможно. Так ты согласна? — «О, да!» — Выдохнула девушка. Тогда саламандр, а это был он, подошёл к ней и взял её за руку и тот же миг на ней появилось то самое платье пасмурного рассвета а её волнистые волосы сами собой сплелись в причудливую причёску и они вместе пошли в даль окружённые солнечным светом периодически переливающимся всеми цветами радуги. И кто знает, как сложится жизнь в дальнейшем. Утром Эстель не пришла на работу. И это весьма и весьма озадачило Всех в офисе. Как такой возможно? Что с нею случилось? Пусть Эстель и была мечтательной странной, но очень исполнительной работницей. Начальство послало Маргариту посмотреть что произошло с девушкой. Но и в квартире, где Эстель снимала комнату, были в недоумении. Ведь девушка каждое утро мылась и шла завтракать на кухню, а сегодня от неё ни слуху ни духу. Какая муха её укусила? Все трое направились к её двери и постучали. Дверь никто не отворил. Это вызвало у всех тревогу. — «Эстель с тобой всё в порядке? Ты нас слышишь?» — Испуганно спросила Маргарита. — «Хорош придуриваться! Выходи! Ты и так опоздала на работу милочка!» — Подхватил хозяин квартиры. — «Сколько можно спать?! Что там с тобой приключилось!» - Поддержала хозяйка. Но им никто не ответил. И тогда хозяин квартиры достал ключи от комнаты, в которой находилась девушка, и отпер её. В комнате было всё кака обычно. То тут, то там валяли египетские свитки и магические амулет и книги по мистике и по всякой другой паранормальщине. На письменном столе рядом с настольной лампой стоял круглый стеклянный сосуд, на котором уже образовался тонкий слой пыли. Одежда была аккуратно повешена на спинку стула, стоящего рядом со столом. Окно было закрыто занавесками. А сама фигурка Эстель была с головой накрыта зелёным одеялом. Хозяин подошёл к к кровати на которой та спала, и, несколько грубовато, сорвал с неё одеяло. И в тот же миг и он, и прошедшие за ним женщины, все дружно ахнули! На кровати лежала прекрасная мраморная статуя точь-в-точь Эстель замершая в экстазе подобно статуе блаженной скульптора Бернини. От увиденного все троё надолго потеряли дар речи и сами замерли на несколько мгновений подобно статуям. Полиция не нашла на месте преступления никаких следов похищения красавицы или чего-то похожего. Никто так и не смог понять куда же подевала Эстель, но всем было ясно, что за неимением доказательств полиция досрочно закроет расследование на неопределённый срок. Статую «блаженной» Эстель увезли на участок, где при закрытии дела её взял один майор, очень она ему приглянулась. Но очень скоро он продал её на аукционе. Никто не знает что там у него произошло. Сам Майор выразился довольно туманно. Но факт остаётся фактом. Статуя пошла на аукцион где её продали за среднюю себестоимость. Хотя статуя была так хороша, что за неё можно было бы запросить и баснословную сумму. Выкупил эту статую какой-то иностранный бизнесмен и увёз её с собой заграницу. Дальнейшая судьба статуи осталась известной.