Зеркала

Пышные кудри, поднятая рука и снисходительная улыбка – такой все знали Гермиону Грейнджер. Красивая, умная и безупречная – девушка была лучшей не только на своем факультете, но и во всем Хогвартсе. Милые блузки, короткие юбки и блестящий интеллект – Грейнджер была воплощением мечты. Немного занудная, но такая интересная – она привлекала всеобщее внимание. Смотря на себя в зеркало, девушка видела не это. Гермиона замечала лишь недостатки. Холодная гладь словно издевалась и выделяла самые отвратительные черты ее внешности. Большой лоб, некрасивые зубы, маленькие губы, огромный нос, абсолютно плоская фигура – такой себя видела Грейнджер. И этот образ преследовал ее в каждой отражающей поверхности. Она видела его по утрам, когда чистила зубы в ванной. Видела, выполняя домашнюю работу, в небольшом зеркальце на столе. Видела в стакане, когда завтракала в столовой. И ее от него, признаться честно, тошнило. Если бы только все можно было изменить. Даже магия не могла исправить тот кошмар, который она видела в зеркале. При этом, она вечно крутилась перед ним. Поправляла размазанную тушь, выбившийся из общей картины локон, одергивая юбку, надевая очередную улыбку и глубоко вздыхая. Иногда Грейнджер разглядывала себя часами. Находила очередной изъян и съедала себя изнутри, отравляя собственную жизнь. Она мечтала ослепнуть и больше никогда не видеть себя, но снова и снова вглядывалась в отражающую поверхность. Нет, бывали моменты, когда она казалось себе привлекательной, если не сказать к р а с и в о й. Собираясь на Святочный балл, готовясь к встрече с Драко – девушка не могла на себя насмотреться. Она становилась пленницей отражения, но ее это не смущало, а наоборот, вдохновляло. Гермиона ловила на себе взгляды окружающих и начинала суматошно перебирать варианты, что с ней не так, но при этом, осознавала, как она хорошо выглядит. Этот вечный диссонанс вводил ее в такие дебри безумия, что девушка боялась однажды не найти путь обратно. Самая умная девушка Хогвартса всегда мечтала лишь об одном. Стать хоть для кого-нибудь той самой – особенной. Но понимала: такому н и к о г д а не бывать. Сближалась слишком быстро, мимолетно, и всегда готовилась к удару. Прощала легко, ни секунды не думая. А потом впадала в бездну мыслей о предательстве. Гермиона хотела поставить жизнь на паузу, все переосмыслить, но та летела с бешеной скоростью, не давая и секунды, чтобы опомниться. По ночам, Грейнджер обхватывала голову ладонями и беззвучно кричала, молила о помощи. Но ее никто не слышал. Или не хотел слышать. Утром, собираясь с силами, девушка смотрела в зеркало и видела тот крик, на который никто не отзывался. А ведь Малфой пытался, действительно пытался отозваться. Но она сама не дала ему и шанса. Слишком разные, слишком далекие. Эта история Ромео и Джульетты имела бы еще более трагичный конец, где герои в конце должны выбрать сторону, но вот выбор уже давно был сделан не в пользу друг друга. В каждом несостоявшемся поцелуе было «извини». В каждом нераскрытом объятии было «прощай». Смотря на него в коридорах, в Большом зале, на уроках, Грейнджер тосковала и ждала, когда он разобьет все стены, которые она построила. Но он не делал этого, и девушка все дальше уходила в себя. - Ты такая охринительно красивая, - сказала Джинни, выпив огневиски, - я говорю это не потому что я пьяная, а потому что я не понимаю, как Рон мог выбрать Лаванду. Эта Браун такая пизданутая. А вот Грейнджер все понимала. Таков удел умных девушек - они всегда все понимают. Просто не судьба им была, вот и все. Она ласково посмотрела на Уизли и тихонько шепнула «спасибо». На большее сил не хватало. Они давно закончились. Обернувшись, Гермиона видит зеркало, которое показывает ей, будто в насмешку, тощую, нескладную девушку, которая с каждой секундой падает духом все ниже и ниже. - Зачем тебе красить волосы, Герми, ну тебе ведь не пойдет, - говорит ей мать, а у девушки все обрывается. Она даже собственную внешность поменять не может. А дальше слезы скатываются по щекам одна за одной, оставляя дорожки несбывшихся надежд и ожиданий. - Милая, ну ты чего? Прекрати, что за слезы. - Но, мама, посмотри на меня, я же настоящий урод! – выкрикивает волшебница и оседает на пол. И дело не в краске и даже не в волосах. Дело в ней. Гермиона так привыкла жить в ненависти к себе, граничащей с обожанием, что это все давило на нее тяжким грузом, принося мучения, которые ослабевали лишь под напором слез. А дальше шли антидепрессанты и успокоительные. И вот Грейнджер снова смеется и тешит мечту стать особенной. Всему есть предел. Черным полосам, светлым пятнам – всему. Ты никогда не знаешь, когда подходишь в черте, только за пределами приходит осознание, что дальше будут изменения. Гермиона смотрит в зеркало и расчесывает длинные густые волосы, напевая тихонько песню. Девушка улыбается своему отражению и довольно кивает, сегодня она красива. Но, Герми, милая моя Герми, ты красива каждый день, каждый чертов миг – ты прекрасна. Ты словно произведение искусства, которое заставляет почувствовать все сразу – боль, отчаяние, нежность, радость. Ты – весь спектр эмоций, переживаний и мгновений счастья, которые прошли сквозь тебя за все эти годы. Грейнджер садится за руль и выезжает на трассу. Она бросает взгляд в зеркало заднего вида и снова впадает в крайность. Ей снова все надоело. Хватит. Нужна пауза. Срочно нужна пауза. Всего одна. И, желая взглянуть в последний раз на свое отражение, Гермиона давит на газ, впадая в омут самого прекрасное из зеркал - океан. «Здесь покоится Гермиона Джин Грейнджер – любимая дочь, прекрасная подруга, одаренная волшебница и самая особенная девушка». Герми, моя милая Герми, ты всегда была слишком умной и всегда мечтала стать особенной. Смерть – самый короткий путь. Но зачем же ты сдалась так быстро.