Зима близко

Неделя выдалась холодной. Температура стремительно падала, носы людей становились красными, а кожа на ладонях трескалась. Зима в этом году пришла слишком рано и многих застала врасплох, некоторые даже новые куртки купить не успели. Киришима, к примеру, совершенно не успел настроиться. Он пропустил момент, когда даже под одеялом ему стало чертовски холодно. Не помогал ни обогреватель, ни теплые носки со свитером. Все остальные ребята из класса не жаловались — они, мол, привыкшие. Эйджиро было даже немного обидно, что только он страдает и ворчит каждое утро то с собой наедине, то в академии. Единственным тёплым пристанищем оставались его парни, к которым он ластился всякий раз, как становилось холодно. Хотя и без этого он постоянно нежился о них, оттираясь и обнимая. Киришиме нравилось трогать Денки и Кацуки, однако ж последний не был так, как Эйджиро, склонен к тактильным контактам. Денки же часто отвечал, пусть и бывали исключения, но обычно он охотно сжимал Киришиму в объятиях, тогда как Кацуки на это приходилось уговаривать. Правда иногда Кацуки мог растаять и затащить в крепкие руки Каминари или Киришиму (или обоих), проявив инициативу. — Ребят, — Киришима открыл дверь комнаты Бакуго и вошёл, захлопывая ее за собой. — Замёрз жутко. Срочно нужны вы. — Мы тебе обогреватели? Ты в последнее время только с такой фразой лезешь, — ворчливо пробормотал Денки и привстал с колен Кацуки. — Перестань. Вы же не хотите, чтобы я умер от переохлаждения, — Эйджиро подлез к обоим и устроился на их коленях. — Бакуго, а ты чего молчишь? Последний же многозначительно взглянул ему в глаза сверху вниз, впустил пальцы в красные волосы и, крепко схватив, потянул. — Дебил Денки прав, только и делаешь, что болтаешь о том, что тебе холодно, я не обогреватель или котацу, — Кацуки шлепнул того по щеке и убрал руку. Каминари пустил короткий разряд по руке Бакуго и недовольно хмыкнул. Оба смерили друг друга осуждающими взглядами. Киришима молчал какое-то время, после чего приподнялся и поджал губы. — А давайте вместе ночевать? Пока холода. Я уверен, вам тоже холодно. А так будет тепло и… мы будем больше времени проводить втроём, — Эйджиро взглянул исподлобья на Кацуки и потянул к себе за ворот футболки, заваливая на свою грудь, устанавливая колено между его ног и приподнимая тем самым бёдра. Денки — не Денки, если бы не воспользовался этим шансом. Он медленно подстроился сзади и прижался грудью к спине Бакуго, поцеловав его за ухом. Бакуго терпеть не мог три вещи в этом мире: Мидорию, несправедливость и провокации Киришимы с Каминари. — Прекращайте, идиоты, — Кацуки упёрся руками в пол по обе стороны от Эйджиро, уставился ему в глаза и медленно облизнул губы. — Давайте вместе, только отвалите. — Почему? Разве сейчас тебе не холодно? — Денки улыбнулся уголками губ и задрал его футболку, целуя влажную, от волнительного пота, и прохладную кожу между лопаток. Колено Киришимы двинулось, заставив Бакуго прижаться к нему только крепче и уткнуться губами в крепкую шею своего парня. Одного из своих парней. Провокации Киришимы и Каминари всегда были тем, что Бакуго ненавидел, и тем, что он больше всего в жизни своей любил, конечно, после самих Киришимы и Каминари. Эйджиро и Денки по-кошачьи любили обтираться о Кацуки, урчать на ухо и вылизывать с ног до головы. Даже царапаться умудрялись, а уж об укусах можно даже не говорить. Но в остальное время они больше напоминали собак: большого доброго лабрадора и ошалелого хаски. Киришима медленно опустился вниз и упёрся локтями в пол, наблюдая за тем, как Бакуго внутренне мечется между желанием и своим вредным характером. Его это всегда умиляло. Киришима был готов пищать по-девичьи, когда Бакуго с лёгкой истерикой отрицал любые факты о том, насколько ему нравятся парни и все, что с ними связано: чувства, тела, члены, повадки и все остальное. Бакуго Кацуки обожал Киришиму Эйджиро и Каминари Денки от кончиков их волос до пальцев ног. Обожал и умирал каждый раз, когда видел что-то милое или горячее в их исполнении. Бакуго Кацуки был самым чувствительным в их троице, но всегда делал вид, что это совершенно не так. А Каминари и Киришиме не нужны были словесные подтверждения, они и без этого все прекрасно знали. — Прекращайте. Я устал за сегодня, — Бакуго вырвали из раздумий, требовательно засыпав загривок укусами. Киришима положил ладонь на литую грудь и крепко сжал. Денки игриво поймал пару светлых прядей парня губами и оттянул, притираясь пахом к его заднице. Кацуки невольно застонал, не сдержавшись, и заелозил на колене Эйджиро, молчаливо прося ответа. Ответ он получил. Эйджиро еле заметными круговыми движениями массировал пах, усмехаясь на бурную реакцию Бакуго. — Ну и что нам делать дальше? Ты же устал, да? — Провокатор Киришима — отдельный вид издевательства. Ему нравилось, когда прямолинейно и в лицо. Бакуго не раз приходилось на вздохе просить. Но в этом и слабость Киришимы — когда Бакуго начинал «этим самым» тоном просить, Эйджиро не мог ему отказать. Скажи он томно и тихо с придыханием, прикрывая глаза: — Эйджиро, спрыгни с шестнадцатого этажа. И Киришима бы спрыгнул. Но пока Кацуки был настроен только лишь просить быстрее действовать, а не продолжать обтираться об него ещё три часа. Денки и Эйджиро любили долгие прелюдии, чем нередко выводили Кацуки, но не на нервы, а на высокие, жалобные завывания. Каминари поцелуями медленно спускался по спине, останавливаясь на ягодицах и крепко сжимая в ладонях. Каминари нравилась эта подкаченная задница. Крепкая, упругая и мягкая. Каминари до определённого момента думал, что такие идеальные задницы могут быть только у девушек, но потом в его жизни появился Бакуго Кацуки с его, цитируя, «просто обворожительной попой». Денки стянул до колен спортивные штаны своего парня, прихватив белье, и прильнул мокрыми поцелуями к ягодицам, чередуя их с укусами. Иногда зад Бакуго получал больше внимания, чем сам Бакуго. Но не от Киришимы. Эйджиро казался Кацуки осьминогом, потому как его руки успевали охватить все тело Бакуго. Где бы в мыслях Бакуго не захотел, чтобы его потрогали, там спустя пару секунд окажется крепкая ладонь Киришимы, будто вычитав все из головы. Ласково и сухо целуясь, Киришима с Бакуго заводились только лишь от этого. Поглубже вздохнув, Эйджиро помедлил, подумал и резко нагнул Кацуки лицом к своему паху. — Согреешь? У тебя во рту всегда жарко, — Эйджиро обожал пошлить, отчего Кацуки млел, хотел прикончить его и одновременно с этим желал сделать все, что требовательно просил Киришима. В то время как Киришима просил — Каминари получал. Он крепко держал бёдра Бакуго, влажно целуя лопатки, позвонки и перекатывающиеся от движения мышцы под кожей. Денки опустил колено Эйджиро и взял член Кацуки в ладонь, медленно поглаживая, будто бы на пробу, и оттягивая крайнюю плоть, которая весьма легко поддавалась. По телу Бакуго чуть ли не ток пустили, хотя с таким парнем все возможно. — Когда мы закончим, я убью тебя, — проговорил Кацуки куда-то в живот Эйджиро и, приподняв его футболку (так чтобы он не замёрз от сквозняка), поцеловал пресс и ниже. Опустился к дорожке коротких волос, скромно выглядывающей из-под резинки домашних штанов, поцеловал и не без помощи приспустил нижнюю одежду парня. — Когда мы закончим, ты как всегда спрячешься под одеяло и уткнёшься мне в грудь. И заснёшь за пять минут, — проговорил Киришима и сбивчиво выдохнул, когда язык Кацуки очертил уздечку и скользнул от уретры до основания. Бакуго и вправду не был способен после секса на что-либо разрушающее или бурное, да и не хотел он ничего такого. После оргазма было то состояние, когда хотелось, чтобы гладили до момента, пока он не уснёт. Он подался бёдрами к Каминари и, взяв его за запястье, перевёл ладонь с члена к заднице. Слишком много прелюдий, а низ живота от этого гудит и тянет. Денки кивнул сам себе, кое-как вскрыл пластину презерватива и натянул резинку на пальцы, проталкивая сразу два в Кацуки и задерживаясь для того, чтобы не навредить. Да и помучить, будем честны. Кацуки задрожал и напускал слюней на член Эйджиро больше обычного, захлебнувшись и ими, и органом в глотке. Унимая желание поднять голову, Кацуки лишь немного приподнялся, дабы окончательно не задохнуться, и застонал для дополнительной вибрации. Эйджиро вспоминал, как отвратительно выходило у Кацуки поначалу, как он не мог контролировать зубы в те или иные моменты, и был готов кончить, сравнивая это с нынешним его опытом. Отсасывал блондин просто прекрасно, хотя это точно не было тем, чем можно хвастаться. Денки, не получая должного внимания, подтянулся к губам Киришимы и крепко поцеловал, не забывая про задницу Бакуго, медленно высовывая пальцы почти полностью и проталкивая внутрь до самых костяшек. Денки не любил агрессию в сексе, поэтому с ним все протекало куда нежнее, чем с заводящимся с пол оборота Киришимой. Когда Кацуки сам начал насаживаться на пальцы, требуя большего, Эйджиро отстранил его от члена и поднял к своему лицу. Румянец давал свое начало на скулах, обрамлял уши и яркими пятнами ложился на белоснежные плечи. Эйджиро сглотнул и поцеловал оба плеча, положил ладонь на загривок Кацуки и подвинул его чуть ближе к себе. Бакуго же выгнул поясницу и оттопырил зад, принимая полюбившуюся им троим позу. Разборки с резинками недолгие, касаемо этого проблем у них, к счастью, не было. — Держи себя в руках. Уяснил? — Бакуго для удобства взялся за предплечье и плечо Киришимы, поддаваясь к его рукам и садясь на член. Мягкие стенки изнутри будто медленно, но верно разрывало. И к счастью, это было не так. Просто член Киришимы был непривычно велик для его возраста, поэтому принимать его для Кацуки было тяжело и иногда даже страшно. — Да, Кацуки, — не без уверенности выдал Эйджиро и сжал загривок парня, спустя несколько секунд кивая Денки и очерчивая подушечками пальцев острую коленку Кацуки. Каминари же не блистал так, как это делал Эйджиро, но имел проблему войти в Кацуки вместе со вторым свои парнем. Да, поначалу у них всегда шло херово, ничего не скажешь. Приходилось привыкать к давлению вместе, крепко хватаясь за друг дружку. И тишину разрушало частое дыхание Бакуго, который умирал в руках парней, однако все равно не был против своей роли в их троице. Выступил пот на лбу, на загривке и начал медленно скатываться по телу Бакуго под футболку. Эйджиро ловил несколько капель на шее, если успевал, а когда двигался, терся членом о член Денки и о стенки Кацуки, заставляя обоих рвано выдыхать и ругаться на Киришиму, который был менее чувствительным и переживал то, как захлестывали эмоции и чувства, легче. Кацуки повернул голову чуть в сторону и потянулся к Денки за поцелуем, и, получив ответ, медленно повел бедрами. Если Бакуго начинал хоть как-то действовать, это указывало на то, что уже в состоянии выдержать и напор, и все, что могли сделать с ним парни, а в основном — Киришима. Последний лег на пол, давая держаться Кацуки за него, лишь бы ему было комфортно. Несмотря на собственный эгоизм, Киришима всегда следил за состоянием и самочувствием парней. Каминари ласково целовал Бакуго вплоть до того момента, пока Эйджиро не решил резко двинуться, дабы отвлечь воркующих губами между собой голубков. Кацуки высоко застонал и отпрянул, склоняясь над Киришимой. — Урод, — сквозь улыбку пробурчал Кацуки, на что Эйджиро не ответил и только лишь осклабился. Денки с Эйджиро сплели руки в районе бедра Бакуго и медленно сделали пару синхронных толчков, растягивая Кацуки до искр в глазах. Слезы брызнули, когда парни, наконец, сориентировавшись, начали двигаться, пусть и не насаживая до конца из-за того, что это было чисто физически уже невозможно. Кацуки запрокинул голову назад, чтобы не лить слезы на Эйджиро, но тот наоборот надавил ему на загривок, заставив голову опустить. Движения были размашистыми и рваными, но в этом, кажется, и была вся прелесть данной рассинхронизации. Бакуго с ума сходил от липких звуков и тяжелого дыхания Денки над ухом, поджимая губы и жалобно мыча на толчках. Зрительный контакт с Киришимой добивал, так как от этого внизу живота все скручивалось в узел, сдавливало и рыпалось наружу из Бакуго стонами, которые он старался контролировать до последнего. В комнате становилось не то что тепло, парни бы определенно могли поджечь все, что находилось рядом с ними. Эффект был бы практически таким же, как от огня Тодороки. Особенных запахов не витало: перемешались дезодоранты да собственные их феромоны, хотя и от этого перед глазами плыло. Невозможно плыло. Бакуго уже смотреть не мог, закрывал глаза и открывал рот, наконец расслабляя глотку и легкие, давая себе самому право стонать так громко, как только это было возможно. Правда, очень громко не стоило, ведь стены общежития не настолько толстые, и рот Кацуки накрыла ладонь Денки, за что Эйджиро был ему благодарен. Плавные толчки в один миг могли перейти в резкие, что выбивало Кацуки из реальности, выкидывало куда-то к чертям, глаза слезились пуще прежнего. Так тепло, что тело начинало тлеть. Киришима взял член парня в ладонь, надрачивая в ритм толчков, надавливая и растирая смазку по головке большим пальцем. Двигаться Киришима особо не мог, так как после нескольких минут уже начинали ныть бедра и ноги, отчего в основном Каминари качал бедрами. Последний, сжимая упругий зад, нередко чертыхался от перенапряжения и ощущал, насколько близок оргазм. Только вот, как всегда, Киришима его с этим опередил, засадив Кацуки глубже обычного и кончив с довольным вздохом, таким резким, что глотка болезненно сжалась. — Скорострел, — со смешком в голосе выдал Бакуго, за что получил шлепок по заднице и даже не от Киришимы. Денки прикусил его плечо, захватил покрепче, словно собака, и оттянул, сразу отпуская. — Блять, Каминари. Как псина. Эйджиро же не имел сил вступить в их словесную и тактильную перепалку, только кусал губы и не прекращал надрачивать Бакуго, пытаясь отойти от оргазма и перетерпеть звон в ушах. Еще несколько резких толчков и смачных шлепков кожи об кожу, и Денки кончил, и, в отличие от Киришимы, вышел из блондина, у которого из-за таких быстрых изменений пальцы на ногах прострелило, зубы ударились друг об дружку, и сам он в судороге зашелся, ища руками плечи Эйджиро для объятий. Кацуки закончил и закончился. Мышцы его свело на несколько минут, отчего парни извинялись ласковыми поцелуями и обнимали с обеих сторон, не давая ни замерзнуть, ни убежать, ни начать их бить. Кстати, ни на что из перечисленного Кацуки не был способен. Его разморило, он буквально обмяк в руках парней, обласканный и затраханный. — Если такое будет происходить каждую ночь, пока мы будем спать вместе, я прикончу вас, — проворчал Бакуго и взглянул на спокойное лицо Каминари, что прижался к его груди. — Ты что, черт, спишь уже? Хей, Дерьмошима, ты-то меня слышишь вообще? — Бакуго чуть повернул голову вбок и краем глаза увидел не менее умиротворенное выражение лица второго возлюбленного. Сказать, что Бакуго был счастлив, — это значит не сказать ничего, потому как даже в те моменты, когда он осуждает обоих, не хочет их обидеть. Над ухом раздалось сытое урчание, и Кацуки продрог, а в грудь тихо посапывали. — Придурки, — отозвался Кацуки наигранно-обиженным тоном, стыдясь словно бы самого себя, и прижался спиной к груди Эйджиро.