Пророчество не лжёт

Вечер пришёл неожиданно и вместе с собой принёс желанное облегчение для усталых и измученных работников. Татуин не напрасно имеет два солнца, и по неизвестной причине именно сегодня оба они будто взбесились, споря друг с другом, кто во что горазд. Итогом этой битвы стала прямо-таки удушающая жара, весь день не дававшая покоя мирному населению, лишь под вечер оба небесных воина слегка утихли и уступили место желанной прохладе, отчего работники смогли окончить свой трудовой день облегченно вздохнув. Рабство не оставляло много свободного времени, впрочем, сил тоже, но когда ты ребёнок, это всё имеет мало значения. Да и не думают дети о такой ерунде, тем более, когда вокруг есть вещи намного интереснее. Например, небольшой, довольно старый, но тщательно отмытый и начищенный до блеска сине-белый гоночный кар, стоявший около маленькой глинобитной хижины-мазанки на отшибе Мос-Эспа. Именно на него сейчас восторженно и нетерпеливо смотрели большие голубые глаза, принадлежавшие худенькой девочке, не старше десяти лет, что выходила сейчас из домика, где жила вместе с отцом, таким же рабом, как теперь и она сама. Прошло всего лишь пару лет с тех пор, как злобный тейдорианец Уотто выкупил их у прежнего хозяина и забрав с родной планеты, перевёз сюда, на этот выжженный солнцем Татуин. Девочка тяжело вздохнула при этих мыслях, ведь она так до сих пор и не привыкла здесь, всё до сих пор было ей в новинку: жара, изнуряющий труд, суровый, тяжёлый на руку хозяин...Очень нелёгкая жизнь была у этой девочки, впрочем, было в ней и то, что она очень любила и боялась потерять. Её дорогой и любимый папа. Лучший друг и верный защитник. И он сейчас входил во двор. — Асока, детка, ты снова в каньон? — Да, папа, пойду полетаю немного, пока жара спала — улыбнулась девочка, вытирая вспотевшее лицо краем белой свободной рубашки и снова заправив её в такие же штаны. — Хорошо, милая, иди, вот только недолго — со вздохом отпустил её мужчина, он знал, что спорить с его девочкой бесполезно. Это был ещё нестарый, но уже очень изможденный раб, лицо которого прорезали ранние морщины, а кожа выгорела и потрескалась от долгой и частой работы под открытым небом. Однако, он хранил в своей облике былую привлекательность, а его улыбка и большие, такие же, как у дочери, голубые глаза выдавали в нем приветливую и сердечную натуру. Его звали Шон Тано и единственным его богатством было доброе сердце и эта маленькая девочка, ловко запрыгнувшая в кар, готовясь завести мотор. — Не волнуйся, пап — беспечно махнула она рукой — Я непременно вернусь к ужину! — Будь осторожна, милая! — крикнул Шон ей вдогонку, прежде, чем она взлетела и направила транспорт в сторону Каньона Нищего, где уже ждали её друзья. Гонки были второй по величине любовью Асоки, именно им она чаще всего посвящала свободное время, и даже уже несколько раз участвовала в соревнованиях, устраиваемых Джаббой Хаттом. Отец был против и каждый раз сильно переживал, но, увы, это был единственный способ сделать их жизнь чуть лучше. Кстати, скоро планировался ещё один заезд, об этом ей с утра по секрету сказал Китстер, один из её друзей и Асока тут же решила для себя, что будет участвовать. И горько вздохнула, представив выражение лица папы, когда она скажет ему об этом. Впрочем, стоило ей подняться чуть выше и прибавить скорость, как все тяжёлые мысли тут же выветрились из её головы. Ведь они снова были вместе. Небо, Скорость, Кар. Лучшие друзья. Асока была довольно общительной девочкой и имела много приятелей, среди таких же маленьких рабов, но только с этими троими она ощущала себя по-настоящему хорошо, единым целым, одним организмом. Вот и сейчас, взлетев так высоко, как только позволял кар, Асока с удовольствием разогналась на полную скорость, радостно бросаясь в объятия ветра, приятно охладившего ей лицо, словно в приветственном поцелуе. А небо было так близко, что так и хотелось вытянуть руки, чтобы коснутся облаков, будто затеявших своеобразную игру друг с другом, то и дело перемещаясь по лазурно-голубой поверхности. Асока и сейчас не удержалась и вытянула руки, чуть подалась вверх, правда поймала при этом только воздушные потоки, что совсем её, однако, не огорчало. — Я люблю тебя! — крикнула она во весь свой неслабый голос. В эти моменты Асока действительно любила весь мир и всю галактику, даже этот пыльный и серый Татуин. Но сейчас эти слова были обращены только к одному небу. Снова взявшись за руль, Асока полетела волной, снижаясь, то поднимаясь вверх. Потом, окончательно осмелев, сделала мертвую петлю. И выйдя из неё, приземлилась точно возле каньона. — О! А вот и девочка-небо явилась! — выскочил впереди всей толпы Китстер — Мы ждали только тебя. Это прозвище, данное Асоке с первых же дней прибывания на Татуине вполне оправдывало себя, ведь мало, кто тут настолько сильно любил небо, как она. И потом, по странной иронии, её глаза имели цвет, очень близкий к небесному. Папа часто ей говорил, что будучи совсем ещё маленькой девочкой, которую он возил в телеге, заменявшей коляску, Асока всё время смотрела в небо, словно впитывая глазами его цвет и тянулась к нему руками. — А что моя мама об этом говорила? — иногда спрашивала девочка, которая никогда не видела матери, помня рядом с собой только отца. Но всегда такой добрый и открытый, Шон в эти моменты надолго замолкал и отвечал до обидного односложно. Из чего можно было сделать вывод, что ему не слишком приятно вспоминать женщину, подарившую ему дочь. Асока сразу же прекращала расспросы и переводила тему. И вспомнив об этом сейчас, она постаралась отогнать эти мысли, да и не дали бы ей долго размышлять, слишком долго ждали товарищи. — Ну, что, Асока, покажем класс? — с озорной улыбкой заявил другой её приятель, Эдвин, худой светловолосый мальчишка с выгоревшими почти добела прядями. — Легко! — мигом загорелась девочка, сразу забыв о мимолетной грусти — Ну, что, на старт? Ребята мигом выстроились в ровную линию, запрыгнув в свои кары. У всех они были разного цвета: белые, чёрные, синие, лишь модели совпадали. — И так, товарищи — с напускной серьёзностью произнесла Асока, окидывая взглядом каньон, уже предвкушая как пронесётся по нему на полной скорости, наперегонки с обжигающим лицо ветром — Кто прилетит последним, будет ужинать ведром сорняков! — Асока, тут не бывает сорняков! Забыла? — выступил Китстер — Или ты вчера снова читала на ночь Хроники галактики, о планетах внешнего кольца? — А может быть снова наслушалась заезжих торговцев? Она всегда ошивается возле них — вставил своё слово и Эдвин. — В таком случае закусите сухостоем, что в изобилии растёт на скалах — ничуть не обиделась Асока, она привыкла, что на Татуине никто особо не церемонится с красотой речи и изысканностью обращения — Раз. Два. Три. От винта! — скомандовала она и все семь каров стремительно стартанули с края каньона. Все они были такими же разными, как цвета их транспорта, и в обычной жизни не слишком ладили друг с другом, но всё менялось, когда все собирались в каньоне, что выдавалось увы не каждый день, ведь работы чаще всего бывало очень много. Но стоило собраться, как все семеро становись единым организмом, ведь все сходились в одном — до потери пульса любили гонки. Так и сейчас, едва стартанув, кары начали выделывать в воздухе самые замысловатые фигуры, спеша первым приземлиться на точке финиша, которую обозначал небольшой домик на краю каньона. Там жил один фермер, старый и одинокий, большой любимец всех этих детей. Это был маленький, бедный, но очень уютный домик, окружённый забором из больших резиновых колец, которых прежде были надеты на конденсатор. Обычно первой к нему подлетала Асока, которую фермер любил больше остальных, часто приглашал в свой дом и рассказывал много всего интересного про разные уголки вселенной. Этот раз не стал исключением и опустив кар на песок после весьма внушительного кульбита, Асока вылезла из кабины и сосредоточенно оглядела своего железного друга, успевшего прилично пострадать во время её заезда. Кабина слегка деформировалась, на водительской двери виднелась очень заметная вмятина, не говоря уже о минимум десяти заметных глубоких царапин по всей поверхности корпуса. Девочка тяжело вздохнула, предчувствуя, что скажет ей завтра Уотто, когда увидит покалечанный транспорт. Это был уже третий кар, разбитый ею, впрочем, в этот раз, в отличие от предыдущих двух, она была сама виновата. Хотя, повреждения не выглядели особенно серьезными и она вполне могла устранить их сама, главное, успеть до того, как заметит хозяин, иначе, быть беде. Но сейчас она точно ничего не сделает, за то вполне может немного отдохнуть, пока есть на это время. Тем более, что условия для этого были крайне заманчивые. И подумав ещё недолго, Асока подошла к одному из кругов и со вздохом на него опустилась, прижавшись усталой спиной к тёплой резине. Этот круг был самым последним в изгороди и сидя на нем можно было смотреть на оставшийся позади каньон и солнца, друг за другом садившиеся за ним. Уже сейчас можно было видеть как два ярко-розовых диска медленно плывут за скалы по неестественно синему небу, окрашивая скучный серый песок в самые разные цвета. От этого невольно начинало казаться, что ты находишься не на бедном песчаном Татуине, а где-нибудь там, во Внешнем кольце. А если зажмурить глаза, то очень скоро, посреди чёрной темноты, перед глазами появился яркая точка, которая постепенно уменьшается, словно отдаляясь. — Это космический корабль— сказала Асока тихо — А в нем мы с папой. Улетаем отсюда куда глаза глядят. Ведь хуже, чем здесь, нам уже нигде не будет. Эти пески словно не имеют ни времени, ни пространства. Одну только власть. Улететь с Татуина было самой большой мечтой Асоки. Больше неё была разве только ещё одна, такая же невозможная... — Опять ты здесь, синеглазая! — услышала она грубый, но не злой голос и словно увидела себя со стороны—тощую, нескладную, в пропыленной белой рубахе и таких же штанах над разбитыми кожаными ботинками. Руки с потрескавшейся кожей и обгрызенными ногтями. Лицо совсем потемневшее от загара. Ничего необычного или запоминающегося. Почти все рабы здесь выглядят так. Всё верно, но лишь до тех пор, пока не становилась ясна её раса. В большинстве своём рабы Татуина были людьми или твилеками. Лишь только Асока и её отец родились тогрутами и это выделяло их из толпы. Девочка обернулась на голос и увидела невысокую фигуру седовласого человека, одетого в серые штаны и странную рубашку, перехваченную поясом, на котором виднелись пришитые кармашки. Он всегда ходил босиком и часто держал правую руку на поясе. Это был тот самый одинокий фермер, что жил в этом домике и сейчас он увидел Асоку и как водится, позвал её к себе. — Здравствуйте, мистер Бен, я сегодня окончила работу раньше положенного и разбила ещё один кар — поделилась она со старшим другом, когда они входили в его домик, больше похожий на хижину. Там была всего одна комната, в которой кроме невысокого стола, пары стульев и небольшого шкафчика не было ничего. Спал же он на матрасе, лежавшем у стены. — Хозяин, небось, опять будет ругаться? — спросил участливо Бен, когда поставил перед девочкой чашку чаю и тарелку с печеньем. — Будет, я даже не сомневаюсь. Мистер Вялые крылья знает своё дело — Асока невесело улыбнулась, предвкушая завтрашний разнос, который, она не сомневалась, всё равно будет, хоть она и отремонтирует кар до товарного вида. — Не переживай, детка, поругается и забудет, а потом пойдёт в бар вместе с Себульбой, напьётся и приползёт домой на бровях, вот вы и посмеётесь над ним — фермер старался развеселить девочку и это у него получилось. Асока вообще была жизнерадостным ребёнком, не умевшим долго помнить плохое. — Это верно, Себульба умеет споить любого, даже банту свою однажды напоил и поскакал на ней, а потом на полном серьезе заставлял её поднять на рога конденсор, а ей это не понравилось и она закинула его на верхушку — Асока уже вовсю смеялась, отпивая чай. — Попадись мне этот Себульба, я его сам на рога поддену, будет знать, как побеждать в гонках нечестно — Бен тяжело вздохнул, зная всё про этого мошеника. — Интересно, а если бы он увидел сегодняшний случай, то сильно обрадовался бы? — спросила Асока, вспомнив обстоятельства, при которых помяла сегодня свой кар, Бен, разумеется, сразу поинтересовался о чем она говорит и девочка с готовностью начала рассказывать: — Видите ли, когда я пролетала в каньоне сегодня вечером, то внезапно засмотрелась на небо, облака так причудливо выстроились в узор, словно два сплетённый сердца, а рядом эмблема Республики и световой меч. Как, скажите, не засмотреться на это? Вот я и не удержалась, а в итоге упустила опасный участок трассы, зацепилась дном кара за верхушку скалы и перевернувшись в воздухе, начала падать в кювет. Высота была приличная, да я ещё и из кара выпала на лету, ну всё, думаю, смерть моя пришла, а товарищи ничего не видят. Зажмурилась даже, чтоб этой смерти поганой в глаза не смотреть, потом руками взмахнула, неосознанно, до сих пор не знаю, зачем, неужели надеялась падение смягчить? И вот оно случилось и что же? Я просто сама себе не поверила, боялась глаза открыть, думала умерла уже и слилась с Силой. До того мягко прошло приземление на песок, лежащий на дне кювета. Приоткрываю глаза, нет, живая, вроде, и целая, только синяк на коленке будет. Думаю, ну раз уж я выжила, то кару уж точно конец, однако, сами видите, что с ним. Бен слушал внимательно, и по мере того, как Асока говорила, его лицо становилось серьезнее. Казалось, ему знакомо то, что он слышал. — Видишь ли, девочка — начал он, когда Асока завершила — Сила щадит лучших из нас и некоторых даже отбирает для служения себе и только им даёт свой высший дар—способность чувствовать её. Это даёт большое преимущество и каждый раз в нужный момент. — Не хотите ли вы сказать... — Асока очень хотела, но боялась поверить в то, что услышала. — Да, Асока, хочу, очень похоже, что ты из их числа, я давно это замечал, но не знал как ты отреагируешь — подтвердил её догадку старый Бен — А теперь, когда ты испытала это на себе, я понял, что время настало. Послушай, что я тебе расскажу. Асока отставила от себя пустую кружку и сложив руки на столе, приготовилась узнать то, что всегда притягивало её, хотя она и понимала, что вряд ли сможет соприкоснуться с этим в будущем. Но девочка сильно ошибалась. Очень сильно.