Пророчество не лжёт

Многое изменилось за последние полгода. Впрочем, не всё, Орден как и прежде стоял и не желал сдаваться, но вот некоторые его адепты явно претерпели существенные изменения в жизни. После того происшествия на Илуме Асока стала более ответственной и серьёзной, хотя иной раз у неё проскакивали усмешки, что же касалось Энакина, то его эти изменения коснулись больше, чем многих других. Несколько часов во льдах обернулись для него тяжёлым воспалением лёгких, затянувшимся на месяц. Верховный целитель вообще сказала Асоке, что если бы не вовремя принятые меры, он вообще мог бы погибнуть, переохлаждение было критическим. Но и так ему досталось немало — пришлось весь месяц провести в медкорпусе. Первые недели две подросток был между жизнью и смертью, даже целительный транс подчас не помогал ему. Мастер Че не отходила от него, равно как и Асока. Она покидала его палату только на заданий. Даже спала и принимала пищу с ним рядом. Мастер Пло видел горячую привязанность его ученицы к этому юнлингу и лишь тяжело вздыхал, зная как тяжело им будет в дальнейшем, ведь если Орден заподозрит в этом что-то противоречащее правилам, то их насильно разлучат. И старался, как мог, прикрывать их. Впрочем, была у него ещё одна причина так поступать, о которой он, однако, сказать не торопился. А между тем Энакин постепенно выздоравливал, а ещё через пару недель он снова вернулся в свою учебную группу. Он не отстал от программы благодаря Асоке, которая каждый день подробно рассказывала ему о том, что проходили сегодня ребята. Специально присутствовала на занятиях юнлингов и даже несколько раз бралась вести тренировки. Они даже и мечи собрали прямо там, на больничной кровати. Да, именно мечи, тот второй кристалл, из найденных Энакином в ущелье, предназначался Асоке. Она правда долго не хотела его принимать, зная какой ценой Скайуокер достал его, чему немало способствовали слова Дарры, брошенные ей на пороге медотсека. К слову сказать, Асока до сих пор при встречах с ней и на тренировках часто ловила на себе её откровенно неприязненный взгляд. Но Энакин с такой искренней душевной теплотой просил её взять кристалл, что Тано не устояла, ведь тот был ещё очень слаб после болезни и волновать его лучше не стоило. И теперь меча у тогруты было два — салатово-зелёный и радужный, явившийся предметом зависти многих. Но вот на этом хорошее заканчивалось, ведь дальше, начиная со дня выздоровления, с Энакином стали твориться странные и необратимые перемены. Он и раньше был не подарок, часто позволял себе своевольничать и откровенно критиковать правила, но теперь просто переходил все границы. Он откровенно хамил наставникам, пропускал групповые занятия под разными предлогами, а ночами стал и вовсе сбегать из Храма неизвестно куда. Даже Асоке уже с трудом удавалось контролировать его, Энакин уже совсем перестал слушаться старших. А иной раз позволял себе вольности и в адрес Асоки. — Ты почему отказалась пойти со мной на День Республики? — с видом уязвлённой гордости подошёл он к ней после занятий. — Понимаешь, туда допускают лишь с рангом не ниже падаванского, юнлингам туда, увы, нельзя, мне очень жаль, но таковы правила — попыталась обьяснить Асока, поражённая недетской твёрдостью в его взгляде. Она, впрочем, тут же сменилась недоверием и даже какой-то злой решимостью. — Правила? — присвистнул он в явным пренебрежением — Не смешно пошутила. Когда хоть они тебя волновали? Так и скажи, что ты стесняешься. Не хочешь показывать всем, что дружишь с мелким! Боишься, что над тобой посмеются! — Энакин! — выкрикнула Асока с нескрываемой обидой — Не говори мне так! Ты же прекрасно знаешь, что значит для меня наша дружба! Мне никогда не было важно, сколько нам лет, главное то, что мы нужны друг другу! Энакин, казалось, не верил ей, если вообще услышал. — Да хватит тебе уже врать, думаешь, что если я маленький, так ничего и не понимаю! — глаза Энакина светились недобрым огнём и голос чеканил как по металлу — А я знаю. Я всё знаю. Причина в твоём любимом канцлере! Мне доложили, что ты весь праздник не отходила от него, а я скучал в своей комнате! Асока была больше не в силах этого слушать. К лицу её прилила кровь, а глаза налились ответным гневом. Как сильно бы она не любила этого мальчишку, а бесконечно терпеть такие претензии, граничащие уже с оскорблением, она не собиралась. Руки начали трястись, она даже убрала их за спину и как можно более сдержанно постаралась произнести: — Думаю, нам лучше проговорить позже, когда ты успокоишься. Сейчас же ты просто невменяем. И прежде, чем он успел ей что-то ответить, тогрута поспешила уйти, тем более, повод к этому имелся — её давно ждал учитель, чтобы сказать о чем-то важном. Идя по длинному коридору, девушка размышляла о поведении Энакина, о том, каким он сделался в последнее время и почему. А ещё ей было ужасно неприятно, что он позволял себе говорить плохое про канцлера. Почти в открытую выказывает ему свою неприязнь. Неужели же Энакин не видит, какой это удивительный человек, сколько в нем доброты и душевности. Как часто Асока, приходя в его кабинет, уходила из него словно какой-то обновлённой и рождённой заново. Любая проблема, казавшаяся тяжёлой и неразрешимой, рассказанная ему тотчас же превращалась в незначительную неурядицу, которой и значения-то особого придавать не стоило, не то, что переживать о ней. Например, когда Асоке однажды не позволили принять участие в освобождении из тюрьмы Цитадель захваченного Магистра Эвана Пиеля, она страшно обиделась на своего учителя и не хотела даже разговаривать с ним. Конечно, он-то полетел, а она осталась. Стояла вот тут же, возле окна в коридоре, и думала о том, правильно ли поступила, выбрав путь джедая. Ей хотелось самостоятельности, того, чтобы к её решениям прислушивались, уважали их. А по факту... Все только критикуют их, не желая даже как следует рассмотреть, а ведь она уже не маленькая девочка, ей скоро исполнится восемнадцать. За этими невеселыми мыслями её тогда и застал Палпатин. — В чем дело, Асока? — поинтересовался он как всегда, участливо и даже положил руку ей на плечо — Расстроилась, что на задание не взяли? Он как всегда угадал всё правильно, девушка в который раз восхитилась его прозорливости. — Да, Магистр Пло сказал, что эта миссия не для обучения и он просто не имеет права подвергать меня такому риску — ответила она прямолинейно, не став молчать и подбирать слова. Она знала, что тот и сам догадается, что у неё в душе. Так и случилось. — Знаешь, я думаю, что далеко не всегда такое высказывание нужно принимать на веру. Скорее всего, он просто боится, что ты не справишься — произнёс канцлер, глядя ей в глаза, словно читая мысли. — Но ведь я должна уметь всё. В том числе и неоправданно рисковать — возразила ему Асока и нахмурилась, припомнив утренний разговор с учителем. — Я это к тому сказал, что Магистрам зачастую застят глаза правила, и то, что выбивается из них, подлежит ликвидации — поспешил пояснить свою точку зрения Палпатин, складывая на груди идеально ухоженные ладони. Асока тут же спрятала свои, потрескавшиеся и с обломанными ногтями, за спину. — А если так получается, что правила оказываются бессильны перед действительностью? — спросила она, вспомнив некоторые подробности прошлых бесед — Например, когда я должна нарушить их, чтобы спасти чью-то жизнь. Как быть тогда? — Думаю, тебе влепят выговор — совершенно серьёзно ответил канцлер — Или же решат переделать кодекс. Сама подумай, что более реально. Ответ был как всегда конкретным и заставлял задуматься, выводя в итоге к наиболее очевидному ответу, суть которого Асока ещё поняла не до конца и просто боялась произнести вслух даже наедине с собой. Поэтому решила перевести разговор на другое, на то самое злополучное задание. Тот как всегда сказал то, что нужно, не став ни в чем упрекать Асоку, а постаравшись успокоить и понять её. Это вызвало очередную волну нежной благодарности к этому человеку. И потому сейчас Асоке было вдвойне неприятно то, что Энакин его так не любит. Да и учитель относится к их дружбе с явным недоверием. Однако, едва она встретилась с ним сейчас, как все обиды и проблемы были забыты. Ведь Магистр Пло сказал ей такое! — Асока — начал он серьёзным и задумчивым тоном, словно волновался, произнося эту речь. Тогрута при этом внутренне сжалась, подумав, что сейчас он будет ругать её или отчитывать за очередную шутку над Мастером Винду. Но продолжение превзошло её ожидания: — На последнем заседании Высший Совет решил, что по итогам последнего тестирования, некоторые из нынешних падаванов в скором времени могут претендовать на звание Рыцаря. Для этого их отправят на финальное испытание, вылет на которое состоится завтра, в восемь утра. Отчего я тебе это рассказываю, Асока? — лукаво отвёл взгляд Пло и дождавшись когда Тано начнёт слегка подпрыгивать от нетерпения, добавил особенным голосом — И ты находишься в числе избранных кандидатов! Настроение Асоки резко взлетело вверх на недосягаемые вершины, она издала радостный крик и бросилась на шею к своему учителю. Ей было жаль расставаться с ним, но взамен она преобретала самостоятельность. Возможность не выполнять чужие решения, а принимать свои, да ещё и вести за собой других. Быть может даже целую армию из сотни человек. И все они будут слушаться только её. У Асоки даже в глазах потемнело от осознания всего этого. Воображение рисовало ей всё новые и новые картины радужного будущего. Вот она самостоятельно совершает серьёзное задание, при этом спася от смерти несколько сотен мирного населения и теперь, уставшая, но гордая, стоит перед лицом всего Высшего Совета и получает благодарность из рук самого Гранд-Мастера Йоды... — Я сначала сомневался, стоит ли мне включать тебя в список кандидатов — вплёлся в её мысли голос Магистра Пло — Но Мастер Йода уверил меня, что это стоит того, а так же, после заседания, я встретил верховного канцлера и он так же проголосовал за тебя. И завтра ты можешь стать Рыцарем. Теперь это только в твоих руках. Асока снова взорвалась радостным воплем и чуть не задушила в объятиях любимого учителя, не думая пока о том, что Рыцарство — это не только почётное звание, но и очень трудная роль. Как нелегки и препятствия на пути к нему. И часто они могут быть связаны не только с самим испытанием, иной раз испытанию подвергается сама душа. Испытанию большого горя...