Пророчество не лжёт

Энакин направил спидер в самую глубь Нижнего уровня, туда, где располагались самые грязные подворотни. Похоже, как он успел заключить, преступность здесь достигла такого уровня, что присутствие врача уже давно стало необходимым постоянно. Даже если условия были не сказать, чтобы королевские. Впрочем, дело было не только в условиях, ведь выбирать Фаулу, по сути, не приходилось, его же в любой момент могли поймать. Потому и место выбиралось с одной стороны доступное, с другой такое, которое при случае не жалко уничтожить. Например, такое, как подвал этого неприметного дома на окраине Низов, явно предназначенного под снос. Дом явно раньше принадлежал каким-то пьяницам, а сейчас в нем доживали свой век бомжи. Кто бы мог подумать, что скрывается в подвале этого ветхого домишки. Уж точно не то, что увидел там Энакин, когда, спустившись вниз по скрипучим деревянным ступенькам, постучал в дверь, на вид самую обычную, выкрашенную в темно-коричневый, но при более внимательном взгляде становилось понятно, что она очень прочная, изготовленная из металла. Примерно на третий стук она открылась, по ту сторону невысокого порога стоял мужчина-клон, ещё довольно молодой, но выглядевший уже сильно измученным. Седые волосы его не скрывали глубоких шрамов, покрывавших голову и частично лицо, особенно в области глаз и шеи. Похоже, это и есть Мираж. — Приветствую, мне нужно увидеть господина Фаула — сказал Скайуокер вежливо, не сводя с Миража внимательного взгляда — Скажите ему, что меня прислал Джабба Хатт. Жёлто-карие глаза всё это время весьма настороженно и неприветливо смотрели на юного визитёра из белой сетки морщин и шрамов, но стоило тому произнести имя короля преступного мира, как взгляд сразу смягчился и губы растянулись в улыбке. — Привествую, мой юный друг, подождите здесь, хозяин выйдет к вам — сказал клон и скрылся за небольшой дверью, тоже железной, но поменьше, белой. Энакин остался в небольшом предбаннике, служившем одновременно приемной и регистратурой. Приметив стоявшую у стены табуретку, Скайуокер присел на неё и наконец смог оглядеться. Похоже, это и правда была лаборатория, только очень компактная, сделанная буквально за пять минут. Но даже с учётом этого выглядела она, что называется, на уровне. Стены выкрашены белой краской, уничтожающей плесень и не пропускавшей сырость, неизбежные для подвала, у входа стоял стол со стационарным датападом, где, очевидно, содержались данные о пациентах. Вокруг витал запах дезинфекции, лекарств и чего-то ещё, неприятного, но знакомого. Знакомого по видению. Теперь дело осталось за малым, незаметно заснять то, что увидит и сообщить комиссару гвардии, ведущему дело о подпольном враче. Энакин позаботился об этом, спрятав датапад в кармане брюк, оставалось лишь дождаться пока Артемис или его приспешники сотворят что-то интересное. Ждать пришлось не слишком долго и через несколько минут белая дверь открылась, являя взору юноши весьма экзотичных типов, совершенно не похожих на хладнокровных преступников. Родианец с трубочками ушей, стоявшими, вопреки всему, вертикально и с глазами, посаженными на разном уровне. Твилек с кривыми лекку, торчавшими под разными углами и припадавший на правую ногу. Неймодианец с протезированной левой рукой, а правую заменяло...щупальце. И у всех, без исключения, густая сетка шрамов почти на всей, доступной для обозрения, поверхности кожи. Впрочем, ещё меньше походил на преступника невысокий молодой мужчина субтильной комплекции, вышедший из-за спин коллег. Артемису было не более тридцати и внешне он был больше всего похож на какого-нибудь учёного или аспиранта, хотя, девушки явно сказали бы, что он похож на романтического героя времён Руусана. Узкое бледное лицо с тонким прямым носом, большие глубокие серые глаза и чувственные губы, темные волосы спадали ниже ушей, а тонкие изящные руки с длинными пальцами придавали ему аристократизм. Было видно, что за этими самыми руками Фаул ухаживает больше всего, о чем говорила белая гладкая кожа и тщательно отполированные ногти. Хотя, что тут ехидничать, он же хирург, а руки — рабочий инструмент, который нужно содержать в порядке. Узнав, что новый пациент явился от самого Джаббы, Фаул приветливо улыбнулся и поприветствовав Энакина, пригласил пройти за собой. Скайуокер поздоровался в ответ и когда врач повернулся спиной, незаметно нажал на датападе кнопку записи, несколько фото он уже сделал. — Для начала скажите мне, что у вас произошло? — начал Артемис, присаживаясь рядом на узкую банкетку. Имя он благоразумно не спрашивал, у того контингента, с которым теперь приходилось работать, такое было не в чести. — Видите ли — осторожно начал Энакин, тщательно изображая робкого мальчишку, впервые в жизни совершавшего серьёзный поступок — Я сломал руку, очень сильно. И очень переживаю. Я так и не привык к протезу. Потом узнал про вас, Джабба мне рассказал, что вы творите чудеса, это правда? Артемис внимательно посмотрел на предполагаемого пациента, думая, посвящать ли его, хотя, дружба с Джаббой говорила о многом. — Верно, товарищ, я уже много лет занимаюсь пересадкой органов, выращивая их из биоматериала самого пациента, поэтому период реабилитации займёт всего один день, в нашей ситуации, ночь — принялся объяснять Фаул, не переставая изучать глазами Скайуокера и когда тот, как ему показалось, потерял бдительность, неожиданно спросил — Джаббу давно знаете? — Года два — ответил Скайуокер быстро и без запинки, так как никакой бдительности он не потерял — Я спасал его сына и на этой почве мы скорешились, в одном бассейне плаваем, кальян один на двоих курим, а уж вина и вовсе литры выпили! Энакин умышленно говорил развязно, чтобы оправдать свой образ, ведь он хорошо заполнил каким был этот Джабба и друзья ему явно должны быть под стать. — Даже так, что ж, ты явно смелый парень — с уважением протянул Фаул — В один бассейн с Хаттом залез, надеюсь, тебе там хоть место осталось! — Осталось, вот только рука перевешивает, надо бы это подправить — сказал Энакин с протяжней ленцой, как и должен говорить дружок бандюгана. — Честно тебе скажу — признался откровенно Артемис, поверив в слова юноши — Я не очень много занимался клонированием конечностей, больше специализируюсь на органах, но, как известно, сегодня я Джаббе, завтра он мне, дай взглянуть на протез. К такому повороту Энакин так же был готов и закатав до локтя правый рукав и протянул руку Артемису. Фаул, со знанием дела, ощупал протез и место прикрепления, при этом задумчиво бормоча: — Даа, протез-то у тебя не любительский, явно сделан большим профи, я последний раз такое видел у республиканских приспешников, какое счастье, что ты не он! А в это время бессловесные ассистенты, по кивку хозяина, перекладывали инструменты на импровизированном операционном столе и после застилали его одноразовой простыней. По их автоматическим действиям ощущалось, что они не совсем адекватные, да и вообще вряд ли когда-нибудь снова станут нормальными членами общества. Энакина это не удивляло только потому, что он знал почему эти бедняги стали такими, вернее, благодаря кому. Этому преступному красавцу, столь внимательно изучавшему сейчас его руку. Ведь именно на них хирург усиленно тренировался в своих трансплантациях. Изначально все эти несчастные, за исключением Миража, были отбросами общества, пьяницами и бывшими уголовниками, бомжевавшими на улицах Нижнего уровня. Артемис подобрал их, отмыл и вылечил, дав приют и работу, потребовав взамен очень мало, всего-то позволить вырезать себе все органы, причём, не сразу, а потом заменить каждый из них на клонированный. Согласились не все и не сразу, лишь после дозы психотропных средств соглашение было достигнуто. И производство заработало, ведь органы лучше росли в естественной среде и потому каждый раз, когда возникала необходимость создания органа на продажу, Артемис, без зазрения совести, опаивал кого-то из помощников психотропом и удалив его орган, растит в нем новый, на сбыт. Потом возвращает ему свой, либо оставляет изготовленный, если он получился бракованным. Всё это в сумме сделало из бедных работников бессловесных рабов, получавших жалкий процент от сделок Фаула. Остальные деньги врач спускал на исследования и на психотропные препараты. Энакин невольно переведернулся: «Асоке бы это не понравилось, она ненавидит рабство» — подумал юноша и поморщился, Артемис воспринял это за свой счёт. — Не переживайте так, я думаю, ваша проблема легко решится — успокоил его Артемис, коснувшись другой рукой плеча юноши — Вот только возьмём образцы крови и тканей. Мираж! — громко позвал он клона, тот мигом материализовался и даже держал в руках нужные пробирки и одноразовые шприцы с длинными иглами. — Слушаюсь, хозяин — сказал он и даже подобострастно поклонился. — Отлично, дорогой, возьми все пробы и поставь в аппарат — велел Фаул, совершенно перестав стесняться присутствия Энакина. Тот приблизился к пациенту и принялся за дело. Скайуокер отвернулся и закусил губу. Ничего, многие за правду и не такое терпели. После всего этого пробирки поместили в аппарат и велели подождать примерно час. Энакина отвели в помещение рядом с операционной, маленькую узкую комнату, бывшую прежде электрощитовой, Мираж отправился с ним, показать место, где ему предстояло провести ночь. Там была узкая кровать и небольшой стол, где уже стоял принесённый другим помощником обед. — Я не привык есть в одиночестве — осторожно сказал Энакин — Составите мне компанию? — Хозяин может не позволить мне этого — автоматически ответил клон — Но я спрошу. — Отлично, только не ешь ничего за своим обедом и не позволь другим ничего съесть — напутствовал Скайуокер и проводя перед его лицом рукой, добавил — Но, чтобы хозяин думал, что вы поели. Разум клона, казалось, давно уже убитый психотропами и операциями нехотя впустил в себя лучик света, который, проникнув туда, помимо воли начал творить там, что хочет. А хотел он того, что хозяин этого разума настолько уже не рассчитывал получить, что предпочёл думать, что ему это самому уже не надо. Думал так... — Я не стану есть и другие тоже не будут — сказал клон и вышел, чтобы через некоторое время вернуться и сесть напротив пациента. Артемис не возражал, думая, что накаченный наркотиками Мираж вряд ли может представлять опасность, он же не видел, как все четверо служащих опрокинули похлёбку себе запазуху, дождавшись пока она остынет. После этого Энакин надеялся, что поговорив с Миражем, он сможет заставить его поверить себе и настроив других против Фаула, дать нужные показания. — Мираж, скажи мне — начал юноша проникновенно — Тебе нравится такая жизнь? Как бы ты жил, если бы мог выбрать? Клон надолго замолчал, с явным трудом заставляя заторможенные мозги шевелиться: — Я хотел бы жить на природе, в большом доме, иметь семью, но кому я нужен такой? Последняя фраза вырвалась с горьким вздохом. Чувствовалось, что он давно уже не верил сам себе и только ждал, что тихой и безболезненной смерти. — Зачем же ты позволяешь делать с собой такое? Думаю, ты не один думаешь так, твои товарищи...они тоже явно мечтают не о том, чтобы быть подопытными кроликами этого сумасшедшего. Спроси у них, я уверен, что ответ будет таким же, как твой — продолжил Энакин его убеждать. — Я не знаю, у нас не принято общаться — с сомнением сказал Мираж, думая о чем-то своем. — Раньше было не принято — возразил тут же Скайуокер — Но, думаю, сегодня они станут более откровенны. Поговори с ними, пока Артемис занимается моей рукой. Времени будет достаточно. Клон подумал ещё немного и неспеша встав, пошёл в сторону двери, пообещав, что попробует. Энакин вслед отправил ему посыл убедить товарищей. А ведь между тем положенный час уже истёк и в палату зашёл сам Фаул, приглашая Энакина следовать за ним в операционную, процесс создания руки прошёл успешно, осталось теперь надеялся, что и приживется она тоже благополучно. «Я тоже надеюсь, что всё получится» — подумал Энакин, устроившись на невысоком операционном столе, прежде, чем уплыть в темноту наркоза. «Я уверен, они поймут» — подумал Мираж, отправляясь к товарищам. Что ж, три надежды плюс усилия равно...