Пастила

      Фредди говорит, что лучший секс случается только после выступлений, на волне эйфории от отыгранного концерта, от нахлынувшего чувства успеха и победы. Быстрый, спонтанный, без лишних ласк, помогающий поставить последнюю точку в ощущении завершенности от долгого трудоемкого дня.       Брайан на это только криво улыбается, до исступления натирая огрубевшие пальцы кубиком льда, думая лишь о том, как бы погрузить руку в морозильную камеру. Фредди, кажется, хочет еще что-то добавить к своей тираде, но, обратив внимание на тонкую ладонь Мэя, умолкает. Взглядом прослеживает вот-вот готовую сорваться с запястья каплю крови и хмыкает себе что-то под нос.       Брайан знает, что утешений от Меркьюри ждать бессмысленно, но Фред — человек дела, а не слова, пусть и язык у него подвешен. И он ни капли не удивится, когда на следующем выступлении фронтмен удлинит свою распевку и взаимодействие с поклонниками, и тем самым отведет больше времени остальным музыкантам на отдых. Пусть это и мелочь, пусть. Брайан все равно благодарен, хоть и сделает вид, что не заметит подобного одолжения со стороны друга: Фред не любит заострять на таком внимание.       На выходе из гримерки Меркьюри сталкивается с Роджером, бережно несущим добытый из аптечки бутылёк с йодом. Характерный запах заставляет его беззлобно бросить Тейлору вслед:       —Так пахнет успех, дорогуша!       Дерзкий ответ застревает у Роджера в горле, так и не вырвавшись, он слишком устал даже для того, чтобы огрызнуться.       — Помочь? — участливо спрашивает Брайан, с деланным безразличием стирая остаток крови со своей руки.       — Да ты сам с ранениями, — усмехается Роджер, заметив его жест. Ввалившись в единственное кресло, аккуратно наносит темную жидкость на мозоли, орудуя ватными палочками.       Мэй прикрывает глаза и, поерзав на не самом удобном стуле, вытягивает ноги. Хочется продлить этот момент как можно дольше, ощущение безмятежности и неспешности как будто проникает в него с самых кончиков пальцев. Сквозь полуопущенные веки он рассматривает профиль Роджера, его медленные движения и думает, что никогда бы не променял эти секунды на что-то другое. Тейлор перехватывает его взгляд и улыбается, расслабленно и успокаивающе. Нечасто можно увидеть парня без высокомерного взгляда, без грубых, резких движений, готового вцепиться в глотку любому обидчику.       «Какая же все это чепуха про быстрый секс», — думает Брайан. И сам же одергивает себя, мол запал же пустой трёп Фредди в душу, лучше бы над чем-то стоящим поразмыслил. А подсознание услужливо подкидывает картинки вчерашней ночи с Роджером, долгой и тянучей, как самая сладкая пастила в мире и обязательно яблочная. Этот запах почему-то прочно ассоциируется с Роджером, уж ли не от сигарет, которые тот курит? Медленно очерчивает чёткую линию подбородка от самого её края, выверенным движением опускает палец на требовательные губы, которые тут же размыкаются от едва ощутимого напора. Подушечка пальца скользит по нижней губе, задевая микроскопические трещинки, тем самым вызывая приглушённое шипение мужчины. — Пожалуй, не стоило так рьяно терзать свои губы, м? — негромкий шёпот, в котором слышатся нотки укоризны, нарушает устоявшееся безмолвие. В ответ лишь беззлобно фыркают и слабо прикусывают чужой палец, в ожидании продолжения незамысловатой игры. Указательный палец, погрубевший от гитарных струн, заменяют безымянным, более чувствительным и отзывчивым на прикосновения, поэтому, задевая кромку острых зубов, Брайан коротко выдыхает и проводит по ней повторно. Горячие губы инициативно обхватывают палец, неторопливо вбирая каждую фалангу. Боже, как же он хорош в своем бесстыдстве и одновременном смущении. Прячет лицо в простынь, скрывая покрасневшие щеки, глухим стоном реагирует на жаркие признания. Выгибается навстречу и отчаянно хватается за плечи Брайна, как за единственную надежную опору. Время будто замедляет свой ход и тянется медленно, плавно, никуда не спеша. Можно одарить вниманием каждый участок тела и...       Из мыслей Брайана вытаскивает резкий звук разбитого стекла и отборный мат Тейлора. На полу медленно растекается темно-коричневая лужа среди осколков.       — Ничего, Родж, не суетись, уберем. У нас есть время.