Провокатор

— Малыш, я до… ма, — Александр замер, увидев, в каком виде цыплёнок разгуливал по его квартире. Зенитовская футболка была ему к лицу (не только к лицу, на самом деле), но размерчик явно не тот. Это могло бы выглядеть мило, если бы на Саше было хоть что-то кроме этого чёртового куска ткани. Великоватый ворот чуть съехал вправо, открывая вид на такую соблазнительную ключицу, а подол едва прикрывал аппетитные ягодицы, от вида которых у Александра мгновенно помутнелся рассудок. — Привет, — Саша смазано клюнул его куда-то в щёку, приподнимаясь на носочки, оголяя пятую точку чуть больше, чем стоило бы, отчего крыша Ерохина помахала своему хозяину дрожащей рукой, собрала манатки и уехала на попутке к более адекватному человеку.       А Головин, видя, как это возбуждает его парня (а ещё отлично так чувствуя), развернулся и с невозмутимым видом прошёл на кухню с ехидной ухмылочкой, чуть повиливая бёдрами. — Тебе разложить? — Саша посмотрел на Ерохина через плечо таким взглядом, что под этим блядским «разложить» он имел ввиду явно не еду. Кто вообще так говорит?       Ну, и кто бы сомневался, что после такой вот откровенной провокации, Александра конкретно так повело: — Тебя разложить, — рычит Ерохин, резко прижимаясь всем телом к спине Сашки, припечатывает его щекой к верхнему ящику, слыша притворно-испуганное «ой». — Доигрался ты, цыплёнок, — руки уже вовсю хозяйничают под футболкой, сжимая соски, вырывая первые приглушённые стоны.       А этот маленький чертёнок будто специально выпячивает свои прелести, прижимаясь к давно уже вставшему члену Ерохина, призывно раздвигая чуть подрагивающие от возбуждения ноги. И кто такой Александр, чтобы отказывать своему цыплёнку.       Рывком он разворачивает Сашку к себе, впиваясь в податливые искусанные до крови губы жадным, нетерпеливым поцелуем. Слегка приподнимает его, усаживая на столешницу, вжимает в себя до хруста, до такой правильной сейчас лёгкой боли.       Головин лишь шире ноги разводит, обхватывает ими Александра, ещё ближе прижимаясь, будто слиться с ним пытается, да голову назад откидывает, прикладываясь о шкафчик. Но ему, кажется, плевать. Он лишь ещё больше прогибается, подставляясь под нетерпеливые поцелуи-укусы Ерохина.       Александру пиздец как хочется трахнуть этого провокатора. Грубо, без смазки, чтоб неповадно было больше в таком виде по дому расхаживать. Хотя, где-то на подкорке сознания, он и не против вовсе. Это лишь в очередной раз доказывает, что Сашка полностью его, разливая по телу тепло. — А ты, я смотрю, времени зря не терял, — шепчет Ерохин прямо в ухо, отчего по телу будто ток электрический пробегает, когда сразу три пальца беспрепятственно входят внутрь. — Ну ты же постоянно на своих тренировка-ах, — стонет Саша, когда умелые пальцы проходятся точно по простате.       Это могло бы закончится отличным трахом на кухонной столешнице, если бы не внезапная трель телефона Ерохина. Кое-как оторвавшись от Сашкиного тела, Александр недовольно смотрит на имя того покойника, коим стал сейчас в его глазах звонивший, недовольно бурча что-то про «в край охуевших тренеров», когда видит, кто именно их прерывает. — Ерохин, если твоя задница не появится на тренировке ровно через двадцать минут, то можешь рыть себе могилу.       Александр даже слова вставить не успевает, как Богданыч отключается, заведомо зная, каким матом его будет крыть полузащитник. — Вот блять, — от накрывшейся медным тазом перспективы поебаться ему выть хочется, но он лишь извиняюще смотрит на Сашку, всё же оставляя на губах смазанный поцелуй.       Исчезает Ерохин из квартиры так же быстро, как, собственно, и появляется. Головин лишь обречённо возводит глаза к потолку, ворча недовольное: — Опять придётся всё самому делать. Где там мой большой зелёный друг?