Альтернатива

Альтернатива Дверь за спиной скрипит, прежде чем слышится как кто-то с усилием задвигает тяжёлую щеколду. Это он. Пришёл. Сердце тепло защемило где-то слева. Вот уже почти год как они играют свой небольшой спектакль. Дон посмотрел на часы – 00:12, ровно однако. Как говорится: „Уж полночь близится, а Герман тут-как-тут”. Это выражение подходило Майки как нельзя лучше. Он опаздывал на миссии, просыпал тренировки, но вот такие тайные встречи игроманов он никогда не пропускал. Гению иногда кажется что он подолгу стоит у двери и ждёт нужной минуты. (Так и есть, но ему совсем не обязательно это знать.) Просто потому что пунктуальность, это явно не черта Микеланджело. *** – Давай сыграем. – Во что? – В любовь. – Ч...что? – Донателло наконец сумел оторвать руки от лица. И младший убедился в своих подозрениях: глаза на мокром месте. Да ему также тяжело, также больно. Сердце также как и его собственное разрывается на части. Майки аккуратно взял ладони брата в свои. Он взглянул в красноватые глаза, полные не выплаканных слёз, как и его собственные. – Давай сыграем в любовь. Я буду твоим Рафом, а ты — м...моим Лео. Донни резко вздрагивает, как от удара, скашивает глаза в сторону — всеми силами уклоняется от прямого взгляда. Микеланджело сильнее сжимает худые запястья давая понять что ни куда не уйдёт. – Хуже ведь уже не будет? – наконец говорит умник, спустя несколько минут тишины. – Ха. Куда уж хуже? – выдыхает младший примо в чужие губы. *** Поэтому Донни сейчас быстренько прибирается на рабочем столе. А Майки стоит сзади, поднявшись на носочки и уткнувшись носом ему в шею. Чёрт возьми, ну почему он такой высокий? Им ушло много времени на то что бы научиться понимать друг друга. Вот так вот без жестов, и без слов. Всё далеко не всегда было так гладко. Ещё в самом начале стало понятно что так просто как они думали в сначала не будет. Потому что Микки не Раф, а Донни далеко не Лео. Это был долгий путь, который они прошли вместе. Шаг за шагом, от взаимного недовольства, до трепетного восторга от малейших прикосновений. Что бы понять что нравится оппоненту и чего он хочет в данный момент. Но пол года назад всё неожиданно пошло не по плану. Когда Лео ловит Майки после тренировки и впивается в его губы нежным поцелуем. Когда Рафаэль во время ночного патрулирования ровняется с отстающим Донателло и прижимает к стенке. Это было очень неожиданно, неожиданно на столько что это слово не может в полной мере высказать на сколько шокирующе это было. – Доооони – он шепчет лаского, надрывно. И мастер шеста бо замечает как веснушчатого потряхивает от нетерпения – Ты мне нужен. Прямо сейчас. Они сидят в своём мнимом театре. Под рабочим столом и накинутым на него колючим одеялом. Деревянный потолок, вместо купола. Студёный каменный пол, вместо мраморного пьедестала. Шерстяное одеяло, вместо шёлкового занавеса. Вместо изысканной мебели, жар двух разгоряченных тел. Это был конец их игре, должен был быть он. Ведь те кого они так любят, теперь с ними. И играть больше не имело смысла. Так они думают ровно до тех пор пока однажды за ужином их взгляды не пересекаются. Микеланджело тянет к нему ноги под столом прижимая чужую стопу к полу. Донни быстро и едва заметно кивает головой, и сердце младшего заходится с нездоровой силой. Это не правильно, так не должно было быть. Ведь у тебя есть парень и у него тоже. Ведь ты любишь друго, того о ком ты грезил эти долгие годы. И он любит другого. Так какого чёрта ты снова здесь? Просто когда отрицать это стало не выносимым. Как и в который раз задаваться вопросом: что я здесь делаю? Просто хочется быть здесь. Желается всем сердцем. А какие на то причины? Да, плевать… И лучше уж об этом и дальше никому не знать. Ни о том почему они продолжают играть в эту игру, в которую теперь не за чем играть, и от которой уже невозможно отказаться. Ни о том в чём состоят её правила. Потому что они плохие. Изменники, предатели, лжецы, испорченные. Они кто угодно, но уже не те хорошие мальчики которыми были когда-то. И злиться не на кого, разве что на самих себя. Ведь никто их не портил: только они – сами себя и друг друга. Старшие наверняка не поймут. Ведь они любят искренне, честно и второй раз уже на вряд ли сумеют кому-то открыться. И поэтому остаётся только наблюдать со стороны, ревновать и терпеть. Терпеть когда Леонардо усаживает младшего на колени и прикусывает нежную кожу на плечах. Терпеть и прятать слёзы в подушку, слушая приглушённые стоны из комнаты краснобанданного братца. Черт бы побрал этих хороших мальчиков. Сначала это казалось выходом: Найти друг в друге неплохую альтернативу своей не разделённой любви. Ту успокоительную таблетку. Потом детской забавой: чем бы дитя ни тешилось лишь бы не плакало. Сейчас… больной необходимостью, дозу которой нужно постоянно повышать. Донателло закидывает голову назад, подставляя шею под поцелуи. Он лежит прижатый к полу, подтянув к себе колени. Майки дышит тяжело, наклоняется ближе чтобы оставить последний чувствительный поцелуй на искусанных губах. И давит на острые колени брата, разводя его ноги в стороны, устраиваясь между ними. Лео тачано бы такого не позволил. – Д.донни. Я… – он смотрит затуманенным от возбуждения взглядом. «Сейчас или никогда». – Я люблю тебя. Донни хмурит брови и качает головой. Смотрит снисходительно, с затаивающимся на глубине глаз отчаянием. Как бы говорит «Нет, Майки. Ты любишь Лео, смирись с этим уже». Но говорит совсем другое: – Конечно. Мы же братья. Братья. Как гром среди ясного неба. Как приговор. Это их роль, он не устанет об этом напоминать. Они сами выбрали её. В этой семье безоговорочно счастливы могут быть только двое. А они потерпят, они же ниндзя как-ни-как. Ведь это лишь спектакль, а в конце его они вновь разойдутся, будто не знакомы. Будто ничего и не было. Они будут ссориться, есть пиццу и опять говорить о своих хороших мальчиках. Вот только одно обстоятельство есть — мечтают то о хороших. А любят плохих.