Птица

Есть нечто восхитительно в том, чтобы ласкать его кожу. Нежно покусывать и с наслаждением наблюдать, как на смуглой коже расцветают засосы. Можно чуть сильнее затянуть веревки и тогда нежная кожа на запястьях или лодыжках, сменит цвет, а если очень постараться, то можно будет слизнуть пару капелек крови. Есть в этом какое-то изощренное удовольствие, но какая разница, если можно просто наслаждаться чужим телом? Слушать хриплый голос, пересчитывать ребра или давить на выстывающие тазовые косточки. Можно вцепиться в отросшие белые волосы, так чтобы было больно и смотреть на такое хрупкое горло с адамовым яблоком, в которое хочется вцепиться зубами и остановиться только, когда на языке чувствует металлический привкус. Один раз он уже был так неосторожен и чуть не потерял его, как это неосмотрительно, он все же доктор, а не убийца. Самое сложное кормить его. Сейчас его любимый уже более послушен, сам выгибается под ласковой рукой, послушно подставляя тело для любых действий, а в самом начале было сложнее. Как же его любовь кусалась и сопротивлялась! Выбиралась из веревок, ломала мебель и двери, была готова выпрыгнуть в окно. Все это не могло не восхищать. Он будто птица рвался из клетки, не боясь за целостность своих крыльев, оставляя капли крови, словно белые перья, за собой. Надевать ошейник на его шею, было не самым приятным, а еще злило, что для него это было не в первый раз. Так хотелось быть первым для него во всем, жаль, что они так поздно познакомились. Накрыть чужие губы в мягком поцелуе, чувствуя, как под тобой, расслабляется его тело, готовое принять любое твое действие. Это вседозволенность пьянила сильнее коллекционного вина из королевских погребов. Его любовь была такой послушной и податливой под его руками, потребовалось лишь время и кровь. Довести до высшей точки помешательства, а потом кормить своей кровью маленькими порциями, привязывая тем самым к себе сильнее, полностью пропитывая его собой. Чтобы он больше не смел смотреть на других. Чтобы его тошнило от любой другой крови. Это так по-человечески желать, чтобы тот, кого ты любишь был только твоим. Его спина. О, его спина, поясница и задница, наверное, им можно поклоняться возводить храмы и алтари, но это слишком расточительно делиться подобным великолепием с кем-то другим. Ведь кто-то другой определённо захочет так же пересчитать губами каждый позвонок на этой шикарной спине. Изучать разлет лопаток, нежно прихватывая их зубами. Вцепиться в загривок оставляя свою метку, слыша ответный вздох и чувствуя дрожь чужого тела. Надавить на поясницу, прося тем самым выгнуть сильнее и не отрываясь наблюдать за движением мышц под кожей. А потом спуститься к самому сладкому. Легко провести по синякам на бедрах, которые остались с прошлого раза, зализывая еще незажившие царапины. Потереться носом о мягкие половинки и лизнуть кожу, пробуя вкус. Прикоснуться языком к звездочке входа, чуть надавливая и чувствуя свою сперму. Где-то внутри зарождается довольный рык зверя, который все никак не может насытиться жаждой обладания. Его любимому почти не нужна подготовка, их близость настолько частое явление, что тело привыкло. Войти в него, чувствуя жар и свою сперму, которая облегчала скольжение внутри. Обвить податливое тело руками, чтобы оно было еще ближе. Целовать шею и плечо, вдыхая дурманящий запах яблок, исходящий от его кожи. Ваша кожа имеет невероятно красивый контраст, молочно-белый и смуглый шоколад. На его коже невероятно приятно оставлять свои метки: белые полосы следов и росчерки царапин, засосы и откровенные следы зубов — слизывая капельки крови, чувствуя чужую дрожь всем своим телом и проваливаясь в марево удовольствия. Можно будет осторожно выйти из его тела, наблюдая как сперма вытекает из его тела. После этого голодный зверь внутри груди, обычно успокаивается и громко урчит, напоминая большого белого кота, который дорвался до самого сокровенного желания. — Как же ты сейчас прекрасен, любовь моя, — шептать ему на ухо всякие глупости не менее восхитительно, чем владеть его телом. Смотреть в его пурпурные глаза и нежно сцеловывать слезы с покрасневших щек. Убрать белые пряди волос, наслаждаясь их мягкостью, не скрытыми перчатками руками. Он напоминает мне прекрасную птицу, которую грешно закрывать в клетке, но так хочется, чтобы больше никто не увидел этого великолепия, не услышал звуков, которые она может издавать. А чтобы птица не улетела, ей надо изредка подрезать крылья.