Эгоист

В первый раз мы встретились, когда ты был совсем ребёнком, хрупким и каким-то ломким. Я гибкой тенью скользнул к тебе в камеру и устроился под боком, ты тогда ещё очень удивился, как меня не прогнали охранники и, вообще, что я делал в этих грязных катакомбах. Мне в ответ оставалось только громко урчать, лизать тебя в щёки и иногда легко кусать руки, когда ты слишком больно дёргал меня за белую шерсть, глупый человеческий детёныш. Каждый день тебя забирали из камеры и возвращали через несколько часов, грубо бросая на лежанку из соломы и тряпок. Пока ты был без сознания, я терпеливо вылизывал каждую твою ранку, чтобы она быстрее зажила, хотя язык жгло огнём от всех тех веществ, что добавили в твою кровь. Мне хотелось увести тебя отсюда, но я не мог, как бы ни желал этого. Очнувшись, ты крепко прижимал меня к себе, утыкаясь лицом в мою шерсть в попытке согреться. Каждый раз мне приходилось тщательно вылизывать себя, чтобы мой мех оставался всё таким же снежно-белым, тебе нравился этот цвет. Мы были вместе около шести месяцев, ровно до того момента, пока ты не шепнул, что хочешь сбежать. В этот день убили твоего друга, и это сломало тебя, ты казался слишком холодным, и в то же время что-то внутри меня радовалось этой перемене. Я не мог исполнить своё желание, но в моих силах было выполнить твоё. До рассвета я мурчал тебе колыбельные, а потом тихо ушёл, отпирая замки и усыпляя тех, кто мог тебе помешать, мой маленький человек. Второй раз мы встретились, когда тебя отметил вампир голубой луны. Ты прижимал к себе руку и тихо плакал. Почему я всегда нахожу тебя в такие моменты, детёныш? Тогда я сел напротив тебя и ждал, ты заметил меня не сразу, но, как только смог, то тут же сгрёб в свои объятья, больно дёргая за шерсть. Хотелось тебя укусить, но я стерпел, только знакомо лизнул в щёку, стирая слёзы. За время моего отсутствия ты стал взрослее и выше, взгляд стал ещё злее. Интересно, я когда-нибудь смогу увидеть твою настоящую улыбку? На этот раз я жил с тобой около двух лет, помогая и присматривая за вампиром, что нашла тебя. Она знала, кто я, но не вмешивалась, а я просто её не замечал, посвящая своё время тебе. Наблюдал, как ты учишься, стараясь запомнить всё, что не знал из-за детства в лабораториях. Прогонял твои кошмары каждую ночь, они никак не хотели отпускать тебя, но я был их сильнее. Утром будил и держался поблизости, подбадривая, когда ты чувствовал себя проклятым и одиноким. Ты был обозлённым на весь мир и в то же время невероятно усталым от него. Появление того, кого прозвали Шарлатаном, я упустил, слишком увлёкшись тобой и твоей защитой. Если подумать, тогда для меня было совершенно не важно ничего вокруг, мне хватало видеть тебя по утрам и засыпать каждую ночь под боком, чувствуя, как твои пальцы зарываются в мою шерсть. Я невероятно эгоистичен, как и все коты. Когда она пропала, ты не находил себе места, искал её, пока не падал без сил, и мне приходилось приносить тебя домой, как в старые времена, лечить твои раны и синяки, следить за тем, чтобы в доме была еда. А ты будто бы не замечал всего этого, стремился куда-то вперёд, калеча себя всё сильней. Мы нашли её спустя месяц, искажённую и безумную, ты плакал и просил дать тебе хоть что-то для её спасения. Мой глупый человек, разве я могу смотреть на твои слёзы? Ты нашёл этот проклятый фолиант, а я ушёл в тот же вечер, пока ты хоронил ту, что была тебе матерью. Третий раз мы встречаемся, когда я уже в виде человека, хотя вместе со мной белый кот, но ты не обращаешь на это внимания. Горящий своей идей, так же, как прежде, идущий напролом с лихой улыбкой самоубийцы. Я всё так же следую за тобой, будто привязанный, ты приковал меня к себе крепче любых цепей, а я даже не против этого. Я делю с тобой одну комнату и делаю вид, что совершенно ничего не знаю ни о тебе, ни о твоих кошмарах. Притворяясь, что не вижу, как ты под одеждой потираешь старые шрамы, прячешь себя за колкими словами, пытаешься загримировать круги под глазами. Играть слепого сложно, особенно когда ты любишь кого-то и он для тебя — как открытая книга. Мне трудно сдерживать себя каждый раз, когда этот невозможный, но мой человек лезет в неприятности, но легко получается подставлять свою шею, иногда и в прямом смысле. Укус Рутвена болью отдаётся в шее, но я не вампир, и его приказ на меня не действует, внутри всё холодеет от одной мысли, что я могу тебе навредить. — Ной, — голос Доминик тихим эхом отзывается во мне, — сколько его желаний ты уже выполнил? — О чём ты? — Я стараюсь улыбнутся, но твои глаза полны боли и какого-то горького понимания. — Два. — Значит... — Да, последнее, — я мягко обнимаю её и прижимаю к себе. Мне не хочется оставлять её одну, свою маленькую сестрёнку, но и пойти против себя у меня не получится. Он слишком мой человек. — Я не хочу твой смерти. Ведь ты, чёрт побери, даже умрёшь с этой нежной улыбочкой! — У неё сейчас совсем слабый удар, она просто цепляется за меня, не желая отпускать. — Прости, — тихо шепчу ей в волосы. Прости, за то, что я такой эгоист. Как и все кошки, если подумать.