Раненый зверь

— По крайней мере, он мог бы и предупредить, — ворчала Белль, взяв еду со стола и направляясь на кухню. — Записка, сообщение… хватило бы двух секунд, чтобы сказать мне, что он опоздает, но нет… это, по его мнению, просто хорошее занятие для меня! Её каблуки щёлкнули и громким эхом отозвались на полу, когда она вернула каждое блюдо на кухню: пустой замок мог создать эхо даже при самом маленьком шуме. — «Приготовь ужин к моему возвращению, дорогуша!» — передразнивала Белль, подражая интонации своего барина. — «Иначе мне придётся освежевать тебя заживо!» Ага, освежует он, как же! Такой злой, ужасный монстр, который дарит служанкам библиотеки, вышитые подушки и одежду. Девушка усмехнулась и начала драить стол, чтобы чем-то занять свои руки. — Освежевать меня заживо… Не может даже поговорить со мной без того, чтобы не подколоть, — она дико жестикулировала руками, как это часто делал маг. Внезапно двери распахнулись, и Белль вскочила, уронила тряпку и уставилась на дверной проём широко распахнутыми глазами, обеспокоенная тем, что действительно разозлила Тёмного, и страшась его гнева, о котором она слышала так много легенд. Румпельштильцхен стоял в дверях, но он не был зол. Он был ранен. Белль всегда думала, или, по крайней мере, ей говорили, что Тёмный не может быть ранен: это невозможно. По крайней мере, он не мог умереть, но она ещё никогда, никогда не видела его таким, как сейчас. Он был весь в крови — то ли собственной, то ли чужой; его золотистая чешуя почернела от грязи и дыма, одежда была разорвана и опалена, а тело покрывали ожоги. Маг опирался на дверь, измученно дыша и из последних сил пытаясь удержаться на ногах. — Румпель! — Белль бросилась к нему, схватив его за крепкие руки и вытянув их. Тёмный зашипел от боли, напрягаясь под её руками, как всегда, когда княжна пыталась помочь ему, и затряс головой. — Да в порядке я, в порядке! — он дёрнулся и оттолкнул её. Он не доверял людям, которые прикасались к нему добровольно: это означало только боль. Любой, кто прикасался к нему без настоящей на то причины или заранее предполагаемого вреда, пытался навредить ему, силясь заставить его ослабить бдительность и воспользоваться этим, а он этого не допустит! Даже для своей маленькой служанки, которую он… не понимал. — Да в каком порядке? Ты на себя посмотри! — воскликнула она, наблюдая, как барин пытается сделать шаг в сторону от двери, только чтобы без сил рухнуть на пол. Девушка поймала его снова, опустив их обоих на колени. — Ты ранен, — прошептала она. — Но я… я думала… — Это проклятие, дорогуша! — уронил маг хриплым дребезжащим голосом. — А проклятия, безусловно, влияют на меня так же сильно, как и на всех остальных. Только это меня не убьёт. Вот и вся разница! — Его хихиканье переросло в кашель. — А теперь уходи. — Нет, — сказала она твёрдо, сжимая его изодранный камзол. Змеиные глаза, яркие и угрожающие на фоне грязной кожи, обратились к ней. — Что? — переспросил Тёмный, понизив тон. Белль сглотнула. — Я говорю, нет, — повторила она, скрывая любые колебания в голосе. — Я не собираюсь уходить. Я… я хочу тебе помочь. Его лицо исказилось гневом, который он использовал, чтобы скрыть, как ему больно, или когда что-то заставляло его иногда волноваться за неё. Прежде чем он успел её отчитать или заставить исчезнуть, она коснулась его щеки. Рык растаял в секунду, сменившись смягчённым пустым взглядом замешательства. — Румпель, пожалуйста. Можно, я помогу тебе? — мягко спросила Белль. — Я никому ничего не скажу, но я… не могу просто уйти. Он моргнул, но не ответил, а просто кивнул, не глядя на неё. — Спасибо. Белль помогла Румпельштильцхену подняться по лестнице и добраться до ванной комнаты, где осторожно усадила его и сразу же начала наполнять ванну. Та была, конечно, заколдована, и вода в неё налилась уже подогретая, что избавило девушку от лишнего ожидания, позволив умыться, и она сейчас была тем более благодарна за это. — Всё хорошо, я буду осторожна, — пообещала она, стягивая с плеч барина пропитанный кровью камзол, и стала снимать остальную одежду. Чем ближе она подходила к обнажённой коже, тем больше он сжимался, становился более уязвимым и даже… испуганным. — Эй, — окликнула Белль, снова повернув его подбородок и глядя в рептильи глаза. — Я не причиню тебе вреда. Тёмный кивнул, подняв глаза, но не вздёргивая головы, и это был самый невинный взгляд, который княжна когда-либо видела. Она закусила губу, пригладила для пущей уверенности волосы мага и принялась с большим трудом стаскивать его сапоги. Неторопливо, осторожно она помогла ему раздеться полностью и опуститься в воду, нарочно отведя при этом взгляд. Румпельштильцхен шипел, когда вода омывала его раненую кожу; от ожогов поднимался зелёный дым, и Белль поморщилась. — Всё хорошо, — хмыкнул он. — Всё хорошо… — и стиснул зубы, закрыв глаза и качая головой. — Всё нормально. У него перехватило дыхание, и он зажмурился, напрягшись от накатившей волны боли, но потом расслабился и разомкнул веки. Белль опять сглотнула, устроившись на коленях возле ванны, наблюдая за покрасневшей от крови водой. — Что с тобой случилось? — спросила она тихо. — Это не твоё дело, не так ли, дорогуша? — болезненным тоном отозвался маг, улыбаясь, но больно и вынужденно. — Это я тебя сейчас мою, так что это моё дело, — княжна поджала губы. — И вдобавок ты опоздал на ужин. — О, ну извини! в следующий раз, когда что-то подобное случится, я обязательно первым делом предупрежу тебя! — огрызнулся Румпельштильцхен, но слишком высоко вскинул руку, чем потревожил кровоточащую рану на груди. Он задохнулся и опустил руку, морщась и наклоняясь вперёд, чтобы облегчить эту нечаянную боль. — Ты мог бы быть и добрее ко мне, — отреагировала девушка через мгновение. Маг тоже поджал губы и лениво махнул рукой. — Я не обязан быть вежливым со служанкой, — заметил он. Но Белль отрицательно покачала головой. — Я в первую очередь княжна, а уж во вторую — служанка. Не забывай об этом, Румпельштильцхен, — твёрдо сказала она, намыливая тряпку. Маг только поморщился. — Ну, сам ты — Тёмный или прядильщик? — уточнила Белль. Он просто посмотрел на неё. — Вот именно. Ты же не хочешь, чтобы тебя называли просто «прядильщиком»; так и я бы предпочла не именоваться служанкой, если ты не возражаешь. — А может, я возражаю, — ответил маг, пытаясь оттолкнуть её. Ему было больно и стыдно, что ему нужна помощь, вот и всё. — Тогда извини, — она посмотрела ему в глаза. — Но всё именно так и есть. Меня зовут Белль, и я в курсе, что ты это знаешь. — Белль, Бетти, Белинда — какая мне разница? — усмехнулся Румпельштильцхен, снова поглядев на девушку, но его усмешка испарилась, когда он наткнулся на нежный взор. — Тебе не обязательно это делать, — прошептала она. — Я не собираюсь думать, что ты… я имею в виду, что ты не… — Слабый? — закончил он после долгой паузы. Его голос был удивительно мягок, а глаза смотрели всюду, кроме лица княжны. — Да, — выдохнула она, нежно омывая его кожу. — Я бы никогда так не подумала о тебе. Я лучше знаю. Он немного сел, собираясь заговорить и попытаться заткнуть её, отбросить эту лживую нежность и заботу: он ненавидел лжецов; почему она тогда так говорила?! Однако ожоги и яд проклятия словно вплавились в его кости, сражаясь с магией Тёмного внутри него и проигрывая, но всё равно это было ужасно больно. Он напрягся всем телом и вскрикнул. Этот короткий, грубый вскрик испугал Белль, и она потянулась к барину, пытаясь понять, откуда исходит его боль. Маг попытался слабо отмахнуться от неё, так и не сумев выдавить хоть слово. Когда боль несколько утихла, он застонал с облегчением и тяжело выдохнул. Белль придвинулась к нему ещё ближе, расширив в беспокойстве глаза. — Чщ-щ-щ… — успокаивала она, касаясь его волос, когда он хрипел от остаточной боли. — Просто расслабься, расслабься, Румпель. Я здесь. Всё хорошо. Его лоб слегка нахмурился, и он открыл глаза, намереваясь сказать что-то острое или отмахнуться от её доброты, но… Белль не смотрела на него. Она была очень ласковой и очень старательной, очищая кровь с его кожи. Она помнила о его ранах и явной боли в остальном теле. Её пристальный взгляд был мягким, а одна рука лежала на его руке, как будто… чтобы заверить его, что всё в порядке. Это было… странно. Его кожа была грубой и твёрдой, как камни или, может быть, панцирь крокодила. Княжна должна была испытывать к нему отвращение, выполнять эту процедуру с неохотой; но она не делала ни того, ни другого. Румпельштильцхен стиснул зубы от очередной волны боли, закрыв глаза и делая резкие вдохи через нос, но вдруг почувствовал на плече ручку Белль, пытавшейся таким образом успокоить его. — Дыши, просто дыши… Всё хорошо. Он кивнул, позволив ей вернуться к прежним действиям. Она выглядела… обеспокоенной за него. Но это не может быть правдой. Зачем этой девчонке-пленнице волноваться, больно ему или нет? Что она получит от этого? Но её прикосновение было таким мягким. И её пальчики нежно прошлись от его плеча по всей руке и остались там. Почему же она заботится о нём?.. Нет, он не должен так думать. Румпельштильцхен не понял, что он смотрит на Белль, пока она сама не посмотрела на него; и он сразу же занервничал, поглядев в её яркие глаза, устремлённые в его собственные. Белль мягко и успокаивающе улыбнулась. — Я не причиняю тебе боли, правда? — спросила она. Он быстро потряс головой: — Нет. Нет, дорогуша, ты не причиняешь мне боли, — эхом повторил он. Она снова улыбнулась и вернулась к злосчастной ране, которую принялась тщательно обрабатывать. После очередной волны боли он ощутил и усталость. Пульс его был уже достаточно ритмичным, чтобы глаза спокойно закрылись, а мерцающий уголёк доверия служанке позволил ему расслабиться. Его глаза были наполовину открыты, а уязвимость — ощутима и очевидна. Белль была не менее осторожна с ожогами, которые уже выглядели менее ужасающими. На том, что казалось следами от когтей, кровотечение уже остановилось. Она аккуратно коснулась синяка на бедре — маг застонал, немного подрагивая, и она сразу же вытащила руку из воды, чтобы держать его кисть, а не предплечье. — Прости, — прошептала она, когда он глубоко вздохнул и вновь зажмурился. — Ничего… ничего… — ответил он сквозь зубы, сжимая её руку, не понимая, что делает. Белль осторожно усадила барина ровнее, придерживая за затылок, чтобы было удобнее счищать сажу и грязь с его спины. Он резко упал на неё, уткнувшись подбородком в плечо, и покраснел, напрягаясь. Желание прижаться лицом к её шее и наслаждаться этим теплом и мягкостью было подавляющим, даже сильнее, чем порыв отстраниться и шикнуть на неё, чтобы убралась подальше. Тёмный решил вообще не двигаться и затаил дыхание. Его дыхание было коротким и поверхностным, и сердце чувствовало себя так странно, когда она поглаживала его плечи. — Всё хорошо. Всё в порядке, просто расслабься. Я не причиню тебе вреда. На мгновение он задумался, что было бы, если бы он был один. Вероятно, он застрял бы внизу лестницы, задыхаясь и всю ночь пытаясь доползти до кровати. Но здесь, с ней, с Белль, он… действительно чувствовал себя лучше. Она отпустила его — а он не хотел лишаться её мягкого медового аромата — и тщательно вымыла лицо. — Чщ-щ… почти готово, — добавила она, смывая кровь с его лица, морщась от вида пореза на лбу. — Я вымою твои волосы, ты не против? — Он слабо кивнул головой. — Хорошо, просто… поверь мне, я не причиню тебе вреда. Дозволение Белль полоскать его голову водой и при этом быть невероятно осторожной с ним было степенью доверия, которого он никому не оказывал в течение очень долгого времени. Но он был таким усталым и ослабевшим, что не мог противиться ей, даже если бы захотел. Странно то, что он этого не сделал. Белль между тем старательно счищала кровь с волос, наблюдая, как пена постепенно розовеет и смывается. Она и раньше видела Румпеля спокойным, сидящим за прялкой и погруженным в повторяющийся мирный процесс. Но его расслабленность под её руками, его мокрая чешуйчатая кожа, ловящая ещё больше света, чем обычно, его мягкие и шелковистые кудри в её пальчиках были самым необычайным, что она видела за последнее время. Она еле удержалась от того, чтобы сказать барину, какой он красивый. Она прижала руку ко лбу, чтобы показать, что закончила, и помогла ему сесть. — Давай, садись сюда, — шепнула она. Маг воззрился на неё; его змеиные глаза искали на её лице какой-то признак обмана, отвращения, жалости или веселья. Не было ни одного. Глаза Белль были полны заботы, искреннего беспокойства о его здоровье и благополучии — его, человека, который заключил её в тюрьму и разрушил её жизнь. Её доброта буквально захватывала дух. Она помогла ему обсохнуть, снова держа глаза и руки в скромном положении, и усадила его, чтобы перевязать ожоги и следы когтей. — Бесполезно, дорогуша, — заметил Тёмный. — От этого не будет толку… Он с шипением замолк. Она намазала мазью ожог на его руке, и он инстинктивно отдёрнул эту руку от боли, что-то прорычав. — Теперь сиди спокойно, — вздохнула она, немного надавив на ожог. Маг снова зарычал. — Больно же! — выкрикнул он с несообразной своему положению энергией. — Ну, если бы ты не двигался, было бы не так больно! — огрызнулась девушка, стоя на коленях. Маг вздохнул и откинулся, слегка надув губы. Она только закатила глаза: — Теперь тебе не так уж плохо, верно? — Нет, — проворчал он, не глядя на неё. Белль встала, пригладив его влажные волосы, и отошла. Она принесла висевший на стене халат и накинула его на плечи барина. — Если ты не слишком злишься на меня, могу я помочь тебе лечь спать? — робко спросила она, чуть наклонив голову к его смущённым глазам. Он кивнул, прислонившись к ней, чтобы оставаться в вертикальном положении, поскольку ещё качался от усталости. — Эй. Он наконец посмотрел на неё; рука на подбородке заставила его снова почувствовать себя странно. — Прости, что причинила тебе боль. Он только тряхнул головой: — Прости, что накричал на тебя. Белль приняла извинения барина и проводила его по коридору в его спальню — место, где ей быть не следовало. Обычно ей не разрешалось туда входить, так что сам факт проникновения туда выглядел немного странным. Большая часть мебели была сломана — вероятно, из-за его нрава, — а щепки и осколки отброшены на дальнюю стену. Зеркало на стене было накрыто тканью, как и внизу. Кровать, однако, выглядела нетронутой. Дерево невредимо, одеяла хрустящие от свежести и совершенно идеальные. Княжна нахмурилась и посмотрела на барина. — Румпель, ты что, вообще не спишь? — удивилась она. Тот пожал плечами: — Не часто. И не здесь. В моей рабочей комнате есть диван, на котором я иногда отдыхаю. — Ну, всё же бывает в первый раз, — мягко сказала она, помогая ему забраться в постель. Маг вздохнул, благодарный за мягкий матрас и расправленное одеяло. Внезапно он вздрогнул: проклятия всё ещё бились внутри него, разрушая его энергию и заставляя голову пульсировать. Хмыкнув, он прикрыл глаза. — Чщ-щ-щ… всё хорошо. Всё в порядке, — успокаивала княжна, лаская его лоб и волосы. Его язык был слишком тяжёлым, а мысли — слишком запутанны, чтобы сформулировать вопрос: почему она здесь, что она получила от ухода с ним, — но слова не пришли. Он закрыл глаза на мгновение, а потом снова открыл их и увидел, что служанка кормит его бульоном из тарелки. — Я знаю, что ты не слишком нуждаешься в еде, — сказала она мягко. — Так же, как тебе необязательно спать. Но, что бы это ни было, это не убьёт тебя. Думаю, оно даже может помочь, мм? Тёплый взгляд его мерцающих глаз заставил её сердце сжаться, и она снова увидела его настоящего. Не какую-то имитацию, не маску. Только Румпельштильцхена. Он опустошил тарелку и снова улёгся, уже сытый, действительно чувствуя себя намного лучше. — Ладно, не буду тебе мешать, Румпель. — Белль начала подниматься, но вдруг Тёмный схватил её за запястье, умоляюще глядя на неё. — Нет, — выдохнул он. — Пожалуйста, останься. Он выглядел таким испуганным и взволнованным, что она не могла сказать «нет». И села, сжав его руку в своих ладонях. — Хорошо, — кивнула она. — Хорошо, я останусь. Она сидела на краю кровати, гладя его по волосам, чтобы усыпить его, что заняло несколько минут, но всё это время она не двигалась. Какое-то время Белль сидела рядом и оберегала его сон. Раз Тёмный проснулся от кошмара, позвал своего сына и потянулся в темноте, но нашёл только свою служанку и упал ей на плечо, уцепившись за неё и спросив ломким шёпотом, где его сын. Тогда Белль поняла, почему он обычно не спал. В конце концов её саму одолела усталость, и она легла возле него и прижалась к нему, не переставая держать его руку и бормоча, что всё будет хорошо. Вскоре Белль задремала, прекрасно зная, что завтра, когда проклятье пройдёт, всё вернётся в норму, в том числе его насмешливый тон и хихиканье; а приказы станут язвительнее прежнего, потому что она видела его таким. Но она не пожалела об этом. Она никогда не пожалеет о том, что помогла ему, когда он нуждался в ком-то. Кто бы ещё мог позаботиться о страшном Румпельштильцхене? * * * Румпель открыл глаза на следующее утро, чувствуя, как обнимает что-то мягкое и тёплое. На его груди слышалось чьё-то сердцебиение, а в нос пробирался сладкий запах мёда и лаванды. Он улыбнулся про себя, в тихом, блаженном покое. И тогда он понял, насколько абсурдными, неправильными и фантастическими были для него такие чувства, и распахнул глаза. Белль. Прижавшаяся к нему, такая безмятежная и красивая в мягком солнечном свете, просачивающемся сквозь занавески. Трус так ничтожен и жалок, что ему нужна маленькая девочка, чтобы он почувствовал себя лучше. Трус так любит милую маленькую служанку. Трус не хочет распотрошить её и разорвать кожу зубами, но я… Бьюсь об заклад, её кровь на вкус так же сладка, как и её улыбка. Что думаешь, трус?! Румпельштильцхен стиснул зубы, чтобы заглушить грубый голос своего проклятия, и быстро откатился от девушки, выпрямившись с достоинством и громко прочистив горло. Вихрь красного дыма — и вот он уже одет по своему обычаю. — Вставай, дорогуша! — прокаркал он и снова откашлялся, стараясь не увлекаться тем, как красиво она выглядела. Её локоны разметались по плечам, щёки от сна порозовели, а сонно моргающие глаза уставились на него. — О, ты уже в порядке, — улыбнулась она, сев на краю постели. — Я так рада… Ты как, нормально? Слова опять затерялись в горле мага, взволнованные самой Белль и её… её отношением к нему как к человеку, а не зверю. — Я чувствую себя намного лучше, чем вчера, — признался он и приблизился к ней. — Но есть одна вещь, которая поможет мне выздороветь окончательно. Она сдвинула брови: — И что же это за вещь? Он ухмыльнулся и указал на дверь: — Если ты уберёшься отсюда и начнёшь завтракать! Девушка усмехнулась и встала, сонно и немного неуклюже направившись к двери. Но, замерев уже в дверном проёме, неожиданно обернулась и пересекла комнату, чтобы обнять барина. — Я рада, что с тобой всё хорошо, — сказала она тихо, отнявшись от его шеи и улыбаясь ему. Она делала это раньше. И это было достаточно странно. После чего она ушла уже окончательно, спускаясь в холл. — Осторожно, не помни мою рубашку в следующий раз, дорогуша! — крикнул он ей вслед, понимая, что это звучит так, как будто он ожидал этого ещё раз, и выругал себя за свою глупость. Белль усмехнулась про себя. — Хорошо, я учту! Как и только что, когда она обняла его, его лицо расплылось в улыбке. Да, всё вернулось на круги своя. Тем не менее, его тон и манера поведения не стали тяжелее. Наоборот, он стал к ней мягче. Добрее. И волнения в её сердце начали уступать место чему-то… другому. Тому, чего не было раньше.