Апатия

Он не видел моих слёз. До конца своей жизни он не видел слёз моей скорби в его честь. Надеюсь, он запомнил меня улыбчивой блондинкой, которая всегда могла поддержать и помочь дорогим ей людям. Надеюсь, он помнил это, пока не превратился в прах. Кэролайн судорожно вздохнула и рассмеялась. Он не был злодеем её истории и он об этом знал. Клаус был самым значимым антагонистом в жизнях сотней, тысячей людей, даже в жизнях её друзей, но в её судьбе он был призрачным защитником, который, пусть, и не отгородил от кошмаров, но помогал их преодолевать. Они давно перешли в стадию друзей, но чувство, что она не отблагодарила Первородного как следует за всё то хорошее, что он внёс в её жизнь, не отпускает Кэролайн. Чёрт! Она не может скорбеть всю вечность, которую ей предстоит прожить! У неё свои дети, своя работа, свои проблемы. А Клаус — представитель старого поколения, которое, рано или поздно, должно было изжить себя. Он всего лишь пересёкся с началом поколения Кэролайн и всех новообращённых того десятилетия. Пора забыть! Но почему так больно? Кэролайн подошла к гранёному графину с виски и налила жидкость в стакан. Интересно, тяга к алкоголизму передаётся в кровь с вампиризмом или это пагубное влияние отца её детей? Сделав глоток, Кэролайн чуть зажмурилась, ощущая тепло где-то в груди. Сейчас в её головке проносились самые яркие воспоминания с участием Клауса. В них было много крови и смерть, но и до боли добрых и тёплых моментов было не меньше. Кинолента воспоминаний вампирши остановилась на их последней встрече, на их последнем поцелуе. Допив виски до дна, Кэролайн выдохнула и с громким стуком поставила стакан на журнальный столик. Дотронулась до губ. Такого больше не будет. Она больше не сможет поцеловать его, обнять, не сможет сказать, что он важен для неё. Он мёртв. Как и многие дорогие ей люди. Она будто только сейчас это осознала, спустя столько времени. Она медленно спустилась на пол, смотря куда-то в прострацию, а потом горько усмехнулась. Почему она не нашли другое решение? Его колкие слова всплыли воспоминанием где-то на границе потока мыслей. У них не было времени. У них просто не было времени. Забавно. Когда-то Кэролайн считала, что вампиры — единственные существа, не обделённые им. Слёз не было. Она просто свернулась калачиком на холодном полу от убаюкивающих волн тихого отчаянья. Слишком много смертей на второе десятилетие её бессмертной жизни. Такое чувство что ещё чуть-чуть и она сломается. Так она говорила себе каждый раз, но в итоге справлялась с каждой утратой. Но это не может длиться вечно: круг лиц, который мог поддержать Кэролайн, стремительно сокращался и вскоре она сломается, очерствеет, останется одна. Она потеряет ту нить человечности, своего света, рано или поздно, но это случится. Она судорожно вздохнула, прижимаясь лбом к своим коленям. Холодно. Кэролайн даже не задумывалась, почему ей зябко. А по ту сторону занавеса перед ней сидела одна из причин её резкой апатии. Клаус мог наблюдать последствия своей смерти. Ему льстило, что по нему тоскуют, но также было невероятно больно. Дух первородного сел на колени рядом с ней и потрепал Кэролайн по блондинистой макушке. Он знал — она не чувствует его прикосновения, лишь лёгкий холодок, но Клаус отчаянно жаждал показать, что он здесь, с ней и она не одна в своей боли.