***
*** Дышать. Главное не прекращать дышать и не закрывать глаза. Потому что, если он закроет глаза он пропадет. Он окунётся в эту тьму, тьму из которой нет выхода. А Чанёль просто обязан вернуться живым из этого боя. Если он смог победить и не погибнуть на поле, то сейчас просто не имеет право на смерть. Он еще в самом начале этого, казалось обреченного на провал, похода пообещал себе, что если они всё же одержат победу, то вернётся он к королю с новостью о том, что… Тьма. Она поглощает разум, она заставляет отказаться от жизни. Ведь здесь в этой обволакивающей темноте так спокойно, и так безразлично. И уже нет ничего важного, ни обещаний, ни людей, ничего… кажется, что тело опускается всё ниже, будто проваливается сквозь пуховые подушки. Стоп. Нет, нельзя во тьму! Ещё слишком рано, Чанёлю еще много чего предстоит, например, выжить в разговоре с королём. Поэтому нужно открыть глаза. Открыть глаза… Лес. Какие красивые деревья. Но боль, пульсирующая боль в правом боку не дает насладиться этим вдоволь. Сколько им ещё идти? День? А сможет ли он его пережить? А если представить счастливую мордашку того, ради кого он вообще старается выжить? Сможет. Что только не делает с людьми истинность, а они истинные он это знает. Они оба это знают.***
*** — Папа! папа! –– маленький принц столь бесцеремонно ворвался в тронный зал, что в начале и не заметил советника короля — ой! Прошу прощение, Ваше Величество. Вы можете меня принять? — Бэкхён склонился в почтительном поклоне и, не поднимая головы, стал ждать ответа. — Да, проходи, — отмахнувшись от советника как от назойливой мухи, король дождался, когда сын подойдет и усядется к нему в ноги, чтобы Он гладил волосы Бэка. Он это любит. — Папа, почему войско генерала Пака ещё не вернулось? — Бэкхён развернулся к отцу и посмотрел тому в глаза, он хотел узнать правду. Он нервничал это было заметно по его, только начавшему пробиваться, запаху, который стал более терпким и концентрированным. Потому что Бэкхён чувствовал, что что-то случилось, что-то пошло не так.