Рисующий прохожего.

      Знаете то неловкое чувство, когда что-то испытываешь к незнакомцу? Будто знаешь его уже так долго и любишь так сильно. Когда видишь его, солнце светит добрее, не обжигая своими лучами; даже в зимнюю бурю не так холодно.       Бакуго Катсуки — парень, что живет недалеко от фонтана. Этот фонтан работает по ночам летом, а так это просто три чаши воды посреди улицы. Именно на фонтан ориентировался парень, когда выбирал место, где поселиться. Он ожидал, что вдохновение его появится в каком-то волшебном месте. Окна как раз выходили на эту площадь, именно поэтому летом он спешил домой, где его уже ждали холст и кисть. Они всегда стояли у окна. Там было романтично: темное небо, невысокие сакуры (их всегда подстригали весной) и переливчатая вода в фонтане под волшебную уличную музыку.       Летом на улицах было много бродячих музыкантов. Каждый вечер на площади появлялись новые музыканты. Они не задерживались тут надолго. А фонтан играл на свой лад, будто и сам был живым; иногда игра цветов и ритм музыки совпадали, и это было волшебно! Катсуки с радостью наблюдал этот вид из окна, зарисовывая небольшой эскиз. Но поблизости всегда был фотоаппарат. Парень любил фотографии не меньше картин, и если образ улиц был сильнее, чем возможности художника, он фотографировал. Половина стен в его квартире была обклеены рисунками, а другая — фотографиями в рамках.       Когда в гости кто-то приходил, он просто не знал, куда сначала смотреть. Парниша раз в несколько месяцев перемещал все картины-фотографии, делая другую композицию. И они никогда не были похожими! Даже отдаленно. Это захватывало дух.       Катсуки — ухоженный молодой человек. Блондинистые волосы, уложенные ежиком, спокойные алые глаза и понимающий взгляд. Дома он носил очки для вдохновения. Ему казалось, что эти очки ему невероятно идут, и пока что с этим никто не спорил. Подростком парень был совершенно другим. Скандальный, нахальный! Он орал на всех и вся, он ненавидел всех, он стоял лишь на пути к своей цели и не хотел, чтобы кто-то завладел этим раньше него. И да, он добился своего. Но перед ним встала стена повыше: стоило измениться. Ему сказали: «Ты умный парень, хорош в искусстве, но если ты не усмиришь свой нрав, нам придется отказать тебе и взять того, кто чуть хуже тебя.» Бакуго тогда был в ярости. Он чуть не разнес всю комнату, но мать ударила его стальной рукой по шее, и он отключился. Странно, но это помогло! Парень резко понял, что был неправ, но не собирался перед кем-либо извиняться, ведь он поступал правильно. Не прав он был только в одном: что цель будет достигнута силой.       Доброта Это важное качество для каждого человека, только где они в последний раз её видели?       На данный момент люди ни с кем не любезничают. Всем без разницы, что происходит в чужой жизни, они заботятся только о себе. Конечно, это же люди! Парню пришлось стать добрым, но если кто-то пытался его задавить, то… Ух, тому человечку ооочень не везло. Катсуки всегда добивался своего, даже без силы кулаков. Мозг ему на что?..       Блондинчик жил в этой квартирке уже два года; ему нравилось здесь, и каждое лето его дом пополнялся картинами; некоторые были схожи, но передавали совсем разные эмоции.       Прошлым летом он заметил одного странного паренька у фонтана. Он сидел там днем, а вечером уходил. Рядом с ним всегда были краски и карандаши. Блондинчику доводилось видеть его только мельком, когда торопился домой, но почему-то его образ будто въелся в душу. Красные, уложенные в маленький хвостик, волосы и рубиново-красные глаза. Острый нос и шрам на правом глазу. Этот образ будто преследовал его.       Наступила зима. Романтичные огни, пушистый снег… Переливчатые огни зеленого и красного, венки над дверьми домов и некоторыми окнами… Сам Катсуки почти не украшал комнату, предпочитая наблюдать, но не делать самому. Небольшие фонари на площади горели мягким желто-белым светом, что добавляло сказки. Изредка парень выходил на улицу ночью, просиживая у фонтана и наблюдая за суетой в магазине. В преддверии Нового Года дети показывали, какой подарок хотят, или кричали про новую гирлянду, изредка бросаясь играть в снежки.       На лице Катсуки были специальная маска с мордашкой панды и домашние очки. Ему так хотелось уюта. Желание быть дома появилось не из-за картин. Ему хотелось видеть одного человека.       Вы когда-нибудь влюблялись в незнакомца? Нет? А Катсуки влюбился! Он и сам не понимал, как, ведь видел его всего раз пять, и то мельком! Как?! Почему он влюбился в человека, совершенно не зная, кто он, какой он, почему он здесь? В таких нелегких думах парень долго сидел и смотрел на небо. Белые пушистые хлопья летели в свете фонарей и казались такими милыми, что хотелось вспомнить детство и пойти ловить их языком! Да… В детстве можно делать многое, и на тебя не смотрят, как на идиота… А теперь? Время упущено, как всегда.       Бакуго откинулся на руки. Этой зимой безводный фонтан был украшен ледяной скульптурой. Кто-то надеялся, что к весне этот лед растает, и фонтан станет вполне полноценным… Ну-ну… Парень прикрыл глаза, вслушиваясь в тишину зимы, в это поскрипывание свежевыпавшего снега, потрескивание кабелей у фонарей и тихий… шорох карандаша? Бакуго повернул нос в ту сторону, открывая глаза, на лавке около магазинчика сладостей сидел тот самый парень. Тот красноволосый парень, что так будоражил его сердце!       Он вновь что-то рисовал в своем альбоме, зачарованно водя карандашом из стороны в сторону, иногда поднимая взгляд к небу, Катсуки даже показалось что один раз взгляд попал на него и задержался на миг. Не удержавшись, блондинчик тоже стал искоса разглядывать художника.       Знаете то чувство, когда человек перед вами, будто сверкает? Катсуки чувствовал это волнение. Руки вспотели в карманах куртки; он внимательно разглядывал такое любимое лицо… Звучит странно… Он даже не знает его имени, но любит… Да, абсурд, но так и есть. Бакуго чувствовал тепло, которое излучал тот паренёк.       А время шло. Вокруг перестали сновать прохожие, всех детей увели по домам, и наступила неловкая тишина.       «Время неумолимо движется вперед, да? Мне скоро уже двадцать пять, и чем я занят? Картинами? Неизвестным человеком? Отлично, почему бы гормонам не разыграться сейчас, чтобы вот так влюбиться. Прекрасно, Катсуки, просто замечательно!» — блондин встал, отряхиваясь от пушистого снега, засовывая руки в карманы. Идти домой не хотелось, но и сидеть здесь он больше не мог. Его начинала есть эта влюбленность… Нужно что-то поделать, время идет… Идет, да… Бакуго на секунду замер.

«Сейчас или никогда, да, Бакуго?»

      Парень выдохнул и сделал шаг в сторону красноволосого, словно намереваясь пройти во дворы. Неторопливо подойся к проходу, он резко свернул в сторону парня и подошел к нему. Тот спохватился бежать, но понял: не успеет. Пришлось остаться на месте и спрятать свой альбом.       — Привет. Что ты рисуешь? — Катсуки внимательно осмотрел его. Вблизи он оказался симпатичнее. Кажется, пора стекла менять в очках…       — З-здравствуйте, — голос парня чуть дрожал. Он знал, что блондин живет в другой стороне от фонтана, знал, что он специально шел в эту сторону. Но что ему нужно? Он узнал, что он сталкер? Узнал, что он следит за ним?! — Д-да так… Одного важного мне человека… — парень хотел было ещё что-то сказать, должен же он как-то отреагировать… Только вот не придумал ещё как.        Бакуго внимательно разглядывал его. Небольшой шрам возле правого глаза выглядел так мило… Блондин присел рядом, закидывая ногу на ногу. Становилось холодно, ноги начинали подмерзать.       — А можешь мне показать их? Я немного понимаю в картинах, — Катсуки улыбнулся, глаза прикрылись в улыбке, но маска мешала разглядеть её.       — Не стоит… — красноволосый отвернулся, закрывая альбом.       Катсуки прикрыл глаза, как же интересно за ним наблюдать… Вблизи он оказался таким живым… К сожалению, Катсуки был не силён в портретах: всегда получалось лучше или хуже, чем есть.       — Э-эй, парень… — Катсуки хотел что-то сказать, но поздно понял что не придумал что именно…       — Да? — тот повернул голову.       — Мы с тобой не знакомы ведь? Просто… У меня чувство что я с тобой говорю не впервые. Это странно, знаю. Но с кем мне его ещё обсудить, кроме как с незнакомцем… — Катсуки продержал долгую паузу перед своей мыслью; мозг почти не варил; признаться в чувствах было сложно, но ведь он же не сказал, что это за чувство. И то хорошо, нужно избавляться от болтливости.       — Не знаю. — красноволосый повернулся, откидываясь на спинку лавки. — Может… Стоит тогда представиться друг другу? Меня зовут Киришима Эйджиро. Или просто Эйджи, — парень улыбнулся, протягивая одну руку для рукопожатия.       — Катсуки Бакуго. Приятно познакомиться, Эйджи, — блондин пожал тому руку, сдерживая свой порыв. — Не хочу скрывать… Но я видел, что ты смотрел на меня, когда рисовал. Можешь все же показать рисунок? А то меня любопытство съест ночью, — Катсуки улыбнулся, чуть посмеиваясь. Что с ним происходит?! Чертова влюбленность в этого паренька! Дожили, доигрались. Это такая месть по чувствам за холодность в детстве?       Киришима помялся, не решаясь открыться. Ведь, это его муза… Если что-то пойдет не так…       — Ладно… — Эйджиро протянул свой альбом, пальцем открывая нужную страничку. Если новый друг увидит остальные, то можно попрощаться с таким потрясающим человеком…       Бакуго осторожно взял столь ценный предмет и стал разглядывать рисунок. Бирюзово-зеленая вода (парень явно правильно поиграл с цветами, чтобы она получилась такой живой). Бело-желтые оттенки фонаря и маленькие хлопья белого снега на темном фоне загадочного неба. И сам Бакуго, будто светящийся, будто видящий в этом другой смысл, чем остальные люди. Обычно колючие волосы лежали мягкими прядями, спускаясь на плечи, та самая черная маска не скрывала глубоких вздохов и круглые очки на остром носу. Глаза были сужены, будто парень улыбался…       Настоящий Катсуки долго и внимательно разглядывал это творение. Он не мог сказать, что это правда, но что художник видит, то для него и правда, и он смог передать эти чувства. Бакуго, если бы ни его выдержка, скорее всего рассмеялся бы и накинулся с объятиями… Это было бы глупо, но так прекрасно. В этом рисунке было заложено одно чувство: влюбленность.       — Потрясающе! — Бакуго улыбнулся сквозь маску, передавая обратно альбом. — А ты много кого ещё рисовал?       — Н-ну… — голос Эйджи дрогнул, парень немного согнулся к своим коленям. — Нет… Но у меня много рисунков с Вами, Катсуки-сан.       Катсуки непонимающе посмотрел на паренька. Так…. Они точно одного возраста, тогда что это такое?! Он обращается на «вы»?! Серьезно?! Блондин нервно усмехнулся.       — Давай все же перейдет на «ты»? Мы же одного возраста. Я твоя муза, да?       Киришима смущенно повернул голову в сторону и кивнул. Его щеки пылали, он не мог спокойно думать. Вот его муза. Совсем рядом! Тот человек, что вдохновлял его. И он не ругается! Он… Он одобряет? Эйджиро повернулся к Бакуго, прикрыл глаза, чтобы не так бояться и протянул руку, касаясь щеки Катсуки. Это не сон… Он живой! Блондин недоумённо смотрел на парня, переводя взгляд на его руку, пытаясь понять, что не так? Но Киришима молчал, как будто о чем-то задумался.       — Катсуки… Тебе не противно, что я так поступал? Я ведь следил за твоей жизнью… С тех самых пор как ты поселился здесь… — красноволосый прищурил глаза, будто он хотел плакать от непонимания.       — Ну… Как по мне следил и следил. Да, это довольно странно, но и я следил частично за тобой, — Катсуки прикрыл глаза и решился. — Я люблю тебя, Киришима Эйджиро. Да, это прозвучит довольно странно, но я влюбился в тебя, даже не зная, кто ты. Я не требую твоей реакции, просто подумал, что стоит с тобой хотя бы заговорить, иначе я опять упущу своё время! — Бакуго встал, наблюдая за удивленным Киришимой, и медленно пошел обратно к фонтану и своему дому.       Тот долго сидел и пытался понять, что это сейчас было. Ему только что признались в любви… Призналась в любви его муза… И теперь уходит… Эйджиро встал и посмотрел на удаляющуюся фигуру. Он светился бирюзовым, это именно его цвет, хоть он этого и не знал… А Эйджиро любил оттенки зеленого, любил оттенки синего, любил свою музу Бакуго. Красноволосый медленным, почти неслышным шагом пошел за своей музой.       Катсуки, зайдя в дом, уселся за стол на кухне и задумался о том что сейчас сказал тому парню… Это было до невозможности глупо! Вот так вот… Сначала влюбляешься в незнакомца… А после признаёшься ему в любви… Наверное, он теперь считает его дураком… Парень, не выдержав, сполз со стула на пол и лег пластом. Вот и все… Пытался наладить отношения, чтобы после признать… А что натворил?! Неожиданно раздался звонок и тихий голос:       — Бакуго-сан, услышьте меня. Пустите…? — голос красноволосого дрожал, ему было страшно… А что, если блондин сейчас соберет сумки и переедет куда-то в другое место? Или вообще навсегда уедет из страны?! Он не мог ему этого позволить!       Парень лежал и пытался сдержать крик. Ему так хотелось закричать, чтобы Киришима ушел, хотелось сказать, что — да! — он его любит, и ему нужно уйти сейчас! Почему он вообще пошел за ним?! Но осознание того, что сейчас ночь, успокоило его. Нужно все решить тихо, иначе завтра придется выслушивать бубнеж бабок и мамаш, что здесь живут. Медленно встав, шаркающим шагом он подошел к двери. Бакуго давалось это чертовски сложно. Вот оно — заветное «сейчас». Теперь нужно решать новую проблему…       Киришима переминался с ноги на ногу. Почему он не идет? Что-то случилось? Он чувствовал, что сделал что-то не так, но не знал, что… И тут Катсуки открыл дверь, отходя назад, и мотнул головой в сторону квартиры. Эйджиро неуверенно шагнул в квартиру своей музы и остолбенел. Яркие и темные картины были уложены фениксом по направлению к гостиной, а фотографии создавали необычно теплый фон для этого чудесного создания. Птица будто застыла в полете, раскрывая свои крылья по стенам. Волшебное чувство тепла появилось, когда гость наблюдал за ней.       — Не замирай… Что ты хотел? — Катсуки нетерпеливо подтолкнул парня к кухне, проходя следом за гостем, наливая себе чай и вопросительно смотря на своего гостя. Тот мотнул головой и попытался поймать взгляд хозяина квартиры.       — Почему ты ушел? Я сделал что-то не то? — руки резко вспотели, захотелось вытереть их об штаны, но было чертовски страшно, что сейчас его пошлют на все четыре стороны, скажут, что он дебил и к черту здесь не нужен. — Я ведь правильно понял, ты признался мне в любви? Зачем же ты сбежал, не слушая меня? — он встал со стула и подошел к парню. Пара сантиметров казалась километровой разницей. Одна рука преградила отход, а вторая взяла за подборок. — Ты не хочешь вообще слышать меня, да? Эгоистично…       — Отойди, — Бакуго неприязненно повел плечом и попытался спихнуть руку со своего подбородка. Нет! Ещё чуть ближе и все! Не смей! Не подходи! Не приближайся! Его охватила паника: что делать, что сказать?! Но…. Он ведь просто испугался. Просто жутко испугался, что его отвергнут. Парень отвел взгляд в пол, признавая поражение.       — Я рисовал тебя все это время, в разных видах и позах. Скажи мне, я бы делал так, если бы не любил тебя? Ты видел самой невинный мой рисунок, потому что падающий снег с моей любовью ассоциируется только с романтикой, — Эйджиро провел ласково по щеке. — Я сталкерил за тобой, следил, как и что ты делаешь… Даже не мог надеяться на твое внимание! Ты не представляешь как я был рад, не представляешь, как был смущен этим! — парень обнял его и прижал к себе, прижимая к себе голову. Движения были требовательные, чтобы Катсуки не висел дальше в ступоре, чтобы этот разговор пошел дальше, а не стоял на одном месте!        — Я-я не знаю. Я … — Катсуки подчинился и уткнулся в плечо сталкера. — Я не имею представления, что говорить в таких ситуациях… Я просто примерно полгода люблю тебя… Я видел тебя у фонтана и смотрел, как ты рисуешь, как двигаешься… Во мне это вызывало бурю эмоций, не понимаю до сих пор, из-за чего… Что ты мог увидеть в таком человеке, как я? Я же отвратителен… — Катсуки неловко положил свои ладони на лопатки Киришиме и задрожал.       — Теперь у меня чувство, что я очень даже умный, — Эйджиро тепло улыбнулся и мягко поцеловал в шею. Глупый-глупый кот… Кот, которого оттолкнули давным-давно, которого уверили в том, что он ужасный… У него были колючки, но они сгладились с осознанием того, что он никому не нужен и ничего не добьется силой без ума… Ему обломали иголки, оставив только жалкие пупырышки. И делай из них что хочешь… Он сделал из них защитную стену, гладкую как шар.       — Я люблю тебя, Бакуго Катсуки. А ты уж полюби своего сталкера, а не просто меня, — красноволосый тепло улыбнулся, мягко целуя в щеку блондина.