Ворсистая любовь

      — Хорошо, — сказал Петруша хладнокровно, — если не хочешь дать полтину, то вынь ему что-нибудь из моего платья. Он одет слишком легко. Дай ему мой заячий тулуп.       — Это ж... барин... как же это... тулупчик-то новёхонький... — Савельич от неожиданности выронил сумку. — И, это... батюшка... пропьёт он его, за милую душу пропьёт! Не пожалеет, ирод!       — Тебе-то что за печаль, дядька? Коль одежа с моего плеча, то и решать я буду, — Петруша отвернулся, считая разговор законченным. — Неси!       "Господи, только не тулуп... и чего это барину в голову взбрело-то?.. Как же я теперь... Что же делать... " — мысли Савельича метались, не уступая одна другой. В голове сразу возникла сцена прошлой ночи - печь, темнота, храп хозяина трактира...

6 часов назад

      — Тихо... тихо, мой хороший... сейчас я... вот так... — Савельич стонет, закусывая нижнюю губу, ёрзает по поверхности печи, накрытый непонятным покрывалом. При ближайшем рассмотрении это оказывается тем самым тулупом. Обхватывая ногами полы, крепко прижимает к паху, надсадно шипит. — Боже... да... давай же... ну... — в момент крайнего напряжения захватывает зубами лацкан, сильно сжимает пальцы на карманах. Раздаётся тихий треск.       — Ну, что же ты?.. Каждый раз ведь так... Теперь вот, карман пришивать, — смущенно улыбаясь и пряча нос в теплый мех, произносит Савельич. — Да и почистить бы тебя не мешало, вот... Ладно, барин ночью смотреть не полезет, завтра всё сделаю, так, мой хороший?..

Утро

      "Что же делать... Ладно, авось пронесёт..."       — Держи, разбойник, не влезешь в него, небось, — Савельич протянул тулуп Пугачёву. — Барин от сердца отнимает!       — Ой ли... Хорошая одёжка, барин. Красивая. — взгляд Пугачёва скользит по тулупу, натыкается на полуоторванный карман, странные разводы на спинке. - Красивая... мда... — нервно сглатывает. — Слушай, старик, а ведь действительно пропью же! Может, лучше на водку дашь? Полтину, ты говорил?