Две минуты с тобой как вечность со вкусом слез и пота Daim Blond
Дверь плотно закрыта. На столе — нетронутый ужин и затянутый в красный шелк фонарь. Его мягкий свет делит комнату на темное и червонное, отгоняет злых духов и тянется к дальнему углу. Туда, где рядом с широкой постелью, на полу, стоит еще один изящный светильник, только белый. По темным доскам шлепают босые ноги, из широкого рукава к фонарю на полу протягивается рука. Одно ловкое движение — и масляный фитиль вспыхивает. Белые лучи встречаются с красными, блуждают от стола к постели, падают на бледную кожу и строгие одежды Лань Ванцзи. Он сидит в изголовье с прямой напряженной спиной, холодным, даже несколько мрачным лицом. Но Усянь видит, как нервно вздымается его грудь, и не обращает внимания на холодность. Подходит вплотную, медленно распускает сначала пояс, потом завязку на правом плече, оголяет гибкую шею, приспускает с узких покатых плеч халат, изгибается так, чтобы Лань Чжань видел: под халатом ничего нет. Тот видит, и под его взглядом по спине Усяня бегут мурашки. — Ты меня дразнишь, Вэй Ин? — Конечно, — несмотря на озноб, Усянь заливается задорным смехом. — Ты дал слово отблагодарить меня по достоинству. Ты обещал мне каждый день. И где все это? Мне надоело ждать. Прежде чем Лань Ванцзи успевает обдумать сказанное, Вэй Усянь неуловимым движением вскидывает узкую ладонь, скользит по гладкой щеке Лань Чжаня от виска к приоткрывшимся навстречу губам. Кожа у него под пальцами на удивление нежная, прохладная. Опускается ниже, до красиво очерченного тенями подбородка, приподнимает голову Лань Чжаня так, словно собирается поцеловать, но не целует. Ждет. У Лань Ванцзи сердце заполошно колотится, вена на виске наливается насыщенным синим и начинает пульсировать. — Ты хочешь, чтобы я продолжил? — подначивает Вэй Усянь. — Хочу, — отвечает Ванцзи честно, но понимает, что одних слов недостаточно. Притягивает к себе Вэй Ина, запускает пальцы в спутанные с дороги волосы, повторяет, делая ударение на каждом слоге: — Хо-чу. Вэй Ин успевает удивиться тому, как быстро изменился тембр голоса Лань Чжаня: стал ниже, насыщеннее… Но надолго на этой мысли не задерживается. У него другие планы. Он раздергивает полы белоснежного ханьфу и толкает Лань Чжаня назад. Тот откидывается на спину молча: если Вэй Ин хочет поиграть — Ванцзи не против, вот только привычку все контролировать не перебороть, поэтому спрашивает севшим голосом: — Что ты собираешься делать? — Весь постоялый двор спит, мы одни. Как ты думаешь, что я собираюсь делать? — Делай, что хочешь, — решает Ванцзи, — только не шути и не проси прощения. — А я и не шучу, — Вэй Ин забирается с ногами на широкую кровать и кладет руку Лань Чжаня себе на пах. — Какие уж тут могут быть шутки? Ванцзи ощущает под ладонью возбужденную влажную плоть. Цепенеет, не зная, как реагировать, — разве можно вести себя так откровенно? — но тело больше не спрашивает его мнения, откликается жаром и легким головокружением. Вэй Ин же, воспользовавшись моментом, ребячливо вскакивает на него верхом, елозит промежностью, не теряя ни секунды, требовательно касается узких поджатых губ, мнет их, прикусывает, заставляет разжать плотно стиснутые зубы. Лань Чжань подчиняется. Пускает язык Вэй Ина внутрь, дает ему пробежаться по деснам, по нёбу, потереться о свой собственный, втягивает в себя влагу и вдруг ощущает во рту привкус вина. От неожиданности резко отталкивает Вэй Ина: — Не так! Тот тыльной стороной ладони смахивает тонкую паутину слюны и заливается смехом, довольный собственной проделкой: — Это всего лишь послевкусие. Одна капля тебе не повредит. Наоборот. Откидывает волосы за спину и всматривается в лежащего под ним распаленного Лань Чжаня. На красном покрывале кожа его утонченного лица приобретает особый оттенок изящества, ласкает взгляд, как лепестки розового пиона. Он кажется беззащитным, но эта беззащитность мнимая. Из-под опущенных подрагивающих ресниц глаза Лань Чжаня сверкают неукротимым огнем, то ли отраженным, то ли внутренним. Вэй Ин приходит от увиденного в восхищение. Не может противиться желанию дотронуться до любовника снова, невесомо, только подушечками гладит щекотные ресницы, скользит рукой по груди от ключицы к соску, забывшись, нащупывает через ткань нижней рубашки неровные рубцы клейма, разбегающиеся в разные стороны от центра. Настрой сразу меняется: — Лань Чжань, почему ты его не сведешь? У тебя же достаточно духовной силы. Брови Лань Чжаня бегут к переносице и там между ними залегает глубокая морщина: — Это сложно объяснить словами. В интонациях печаль, и каждое слово точно иголка впивается Вэй Ину в сердце. На уколы он отвечает грубоватой шуткой, не придумав ничего лучшего: — Что может быть сложного в поджаренном мясе, объясни мне? Нет, не объясняй, просто дай попробовать, — не дожидаясь ответа целует через шелк, проводит языком медленно, словно считает зигзаги и отметины, оставленные раскаленным железом много лет назад. — Ты! — Ванцзи думает что кричит, но его голос тише воды. В горле спазм, каждый мускул сведен судорогой, а от сгустившегося запаха сандалового дерева становится трудно дышать. — Что? — отзывается Усянь между поцелуями, поражаясь, сколько всего скрыто за этим коротким «ты». Целая гамма чувств от удивления до восторга, от стыда до протеста: — До сих пор больно? — Гм. — Вот и я говорю, хватит уже носить эту памятку. Или тебе непременно надо кого-то наказывать? Если не можешь без этого — накажи меня. Давай. Свяжи. И протягивает сведенные вместе запястья. Мочки ушей Ванцзи вспыхивают, сердце подскакивает к самому кадыку, но он еще сдерживается, медленно, очень медленно поднимает руку к волосам Вэй Ина — в глазах того полыхает алым: — Нет! Своей лентой! Без разговоров Ванцзи приподнимается, снимает с головы кипенно-белую полоску с облаками, складывает вдвое. Вэй Ин и не думает сдвигаться с его бедер в сторону. Сидит плотно, играет мышцами ягодиц, держит руки на уровне глаз, гипнотизирует. Первым узлом Ванцзи стягивает тонкую кожу вокруг торчащих в разные стороны косточек. Точным движением вяжет второй. Аккуратный, без перехлестов. Сосредоточенно протягивает прочную ткань через большие пальцы, набрасывает петлю. Третий узел. Туже. Делает последний — самый простой. Сосредоточенно смотрит на результат — красиво получилось, надежно. Так увлекается, что не замечает, как полы его нижней рубашки разъезжаются. Теперь весь он напоказ, и вкрадчивая полутень подчеркивает рельеф натренированного торса. Вэй Ин видит, как у Лань Чжаня втянулся живот и раскраснелись щеки, тянется связанными руками к его лицу, с нажимом обводит контуры губ большими пальцами. Лента шуршит по оголенной груди, складывается в кольца, щекочет соски. Ванцзи, теряя терпение, одним плавным движением опрокидывает Вэй Ина и подминает под себя, перехватывает запястья поудобнее, подносит ко рту, облизывает между пальцами, собирая скопившуюся за день соль и пыль, холодит дыханием мокрую чувствительную кожу. Халат окончательно сползает с плеч, матовая кожа блестит испариной, источает терпкий аромат и отсвечивает перламутром. Зрачок расширен, как от настоя дурман-травы. Вэй Ин нервно вздыхает, ведет плечами, ерзает, говорит: — Ну? Вошел во вкус? Все, как ты хочешь? Давай дальше, гэгэ. Ванцзи подозрительно долго смотрит в дьявольские глаза, потом одной рукой жестко закидывает стянутые запястья Вэй Ину за голову, прижимает к постели так, что не вырваться. Другой тягуче ведет от основания подрагивающего в нетерпении члена Вэй Ина к головке, надавливает, снимая первую жемчужную каплю. Говорит: — Не называй меня «гэгэ». — Почему? Тебе же нравится, гэгэ, — Вэй Ин высвобождает ноги из-под Лань Чжаня и вальяжно раздвигает их в стороны. — Что дальше, гэгэ? Возьмешь меня? Широко улыбается: хорошо пошутил, но Лань Чжань неуловимо изменяется в лице: — Я думал, что не дождусь, когда ты это скажешь, — голос у него при этом совершенно спокойный. О том, что он на грани, говорит только дрожь во всем теле и упирающийся в живот Вэй Ина тяжелый, твердый как камень член. Вэй Ин сглатывает. Неужели он просчитался? Поцелуи, дрочка, взять в рот. В его фантазиях все должно было происходить как-то так. Но, судя по лицу Лань Чжаня, у того фантазии отличались. Усянь смаргивает и начинает извиваться, хочет пойти на попятную. Лань Чжань не позволяет. Целует губы, лицо, скулы, живот, бедра. Его волосы щекочут кожу, мягко скользят по плечам, ключицам, рукам, прячут Вэй Ина от всего на свете. Ощущения сильные, необычные, каждое аукается в Усяне чистым восторгом. Хочется их понять, вслушаться, но всего так много, что он теряется, вздрагивает от каждого прикосновения, закусывает край попавшей на распухшие губы лобной ленты, чтобы не спугнуть Лань Чжаня несдержанным всхлипом. Чувствует, как Лань Чжань гладит его ноги, водит ладонью по бокам, бережно, долго. — Я больше не могу, — говорит Вэй Ин сорванным голосом. Хочет сказать что-то еще, но Ванцзи затыкает его жарким поцелуем, развязывает свои тесемки на штанах, снова целует, на этот раз долго, почти целомудренно, скорее успокаивая, чем распаляя. Выуживает из глубин кровати небольшую фарфоровую склянку бирюзового цвета с лекарственной мазью. Вэй Ин чувствует, как в него проникает палец, он не успевает понять, приятное это ощущение или нет — Лань Чжань добавляет второй. Вэй Ин вскрикивает остро и громко, вытягивается в струну. — Шшш, — Лань Чжань больше не держит, теперь его пальцы скользят внутри Вэй Ина и по. Играют на нем, с ним и с кончиками ленты. Вэй Ин не может сдержать протяжный мелодичный стон. Он подставляется под пальцы, насаживается на те, что внизу, заглатывает глубоко те, что на губах. Сосет жадно, давясь, скопившаяся слюна вытекает с уголка рта. Лань Чжань наклоняется, слизывает ее: — Не двигайся резко, — смотрит в широко раскрытые мокрые глаза, потом раздвигает едва разработанное отверстие, делает несколько движений, словно пытается что-то нащупать, и аккуратно вставляет третий палец. У Вэй Ина в буквальном смысле перехватывает дух: — Лань Чжань? Лань Чжань?! Ай! А его голос дрожит, просит, заводит. Прошит нотками сладострастия. В животе Ванцзи разливается огонь, но он еще старается все контролировать. Вынимает пальцы. Притягивает Вэй Ина к себе ближе, подхватывает сначала одну его ногу, потом другую, кладет себе на плечи, поглаживает лодыжки, целует под коленками. Легко, очень легко. Дает им обоим передышку. Вэй Ин смеется: — Щекотно, — рывком обвивается ногами вокруг сильного тела Лань Чжаня, обхватывает влажную от пота спину с незаживающими шрамами: — Пой-мал. От этого простого слова самообладание Ванцзи исчезает, он надавливает между ягодиц и толкается в Вэй Ина, преодолевая сопротивление мышц. «Слишком рано, слишком резко». Но Вэй Ин стонет под ним так сладостно: — Больно, больно, Лань Чжань. Ай. Не надо, давай еще подождем, — и сжимается так тесно и жарко, что на мысли у Ванцзи не остается сил. — Нет, — выдыхает он и толкается глубже. Вэй Ин вскрикивает сильнее, закусывает нижнюю губу до крови, кровь окрашивает облака лобной ленты в красный. Больше не сдерживается: скулит, извивается, сжимает Лань Чжаня так сильно, что тот не может ни вздохнуть, ни шевельнуться — чувствует себя в ловушке. Сопротивление распаляет Ванцзи, как бой. В ушах грохочет, в животе сладко тянет. Невероятное наслаждение появляется на его лице, резко очерчивает скулы, заставляет кровь отхлынуть от пылающих мочек и бледно-розовых щек. Он шепчет Вэй Ину в самый рот: — Расслабься. — Лань Чжань, гэгэ, — в горле сохнет, и Вэй Ин заглатывает в себя ртом воздух, как воду, пытается сделать голос насмешливым, но у него не получается: — Я скажу тебе, что нужно сделать — поцелуй меня, и мне не будет больно, — дыхание перехватывает. — Будь послушным мальчиком, хорошо? — Гм. Ванцзи перемещает свое тело чуть в сторону и трогает губами жесткий сосок Вэй Ина, потом сжимает на нем зубы. — АЙ! — Вэй Ин дергается, выгибается, его запах изменяется, становится опьяняющим: — Что ты делаешь? — Укусы возбуждают тебя. Я заметил. Еще в пещере. И ты расслабился. Ванцзи снова может двигаться. Он делает это с изяществом и элегантностью, плавно и неторопливо покачиваясь над Вэй Ином. Пока еще воспитание и манеры сдерживают его. Но он лихорадочно ищет в четырех тысячах правил Гусу Лань лазейку, которая позволит ему застонать в голос и начать вдалбливаться неистово, на всю длину, так, как он хочет. — Обними меня, гэгэ! Голос Вэй Ина звенит высокой нотой, приказывает. — Уже. Только тут Усянь замечает, что рука Лань Чжаня крепко сжимает его член. Он толкается в холодную ладонь: — Обними сильнее. Лань Чжань пропускает эти слова мимо ушей, наоборот, чуть размыкает пальцы. Рука на члене приходит в движение, скользит по нему нежно, вдохновенно, словно Лань Чжань не дрочит Вэй Ину, а музицирует. Сдвигает крайнюю плоть, слегка царапает уздечку… От каждого движения Усяня накрывает приливом удовольствия, которое грозится заслонить небо и перевернуть землю. Ах. Ванцзи чувствует в своей руке горячую сперму, слизывает долетевшие до губ капли. Что такое вино по сравнению с этим вкусом? Детская забава. В голове становится легко и пусто. Ванцзи забывает обо всем. Он больше не сдерживается. Двигается быстрее, еще быстрее. Сквозь шум крови до него долетают стоны и всхлипы, он смутно понимает, что Вэй Ин под ним бьется в конвульсиях. Ванцзи со всей силы сжимает в руках его бедра — синяки он поцелует и полечит утром, — кончает сильно и долго, почти проваливаясь в небытие. Успевает сказать на выдохе: — Ты мой. Падает на мокрого и дрожащего Вэй Ина: кожа к коже, сердце к сердцу. Через несколько минут его шумное дыхание сменяется спокойным, постанывания Вэй Ина тоже затихают. Масло в фонарях догорает, но прежде чем погаснуть, полыхает прощальным отсветом. В нем Вэй Ин замечает на бесстрастном лице Лань Чжаня слезы удовольствия в самых уголках глаз: — Я люблю тебя, — счастливо и обессиленно говорит он.***
Под утро Ванцзи медленно расплетает уже не белоснежную ленту на запястьях и разглядывает грубый оттиск, который оставил заговоренный шелк на тонкой коже. Чувствует раскаяние. Глубокие следы не пройдут до завтра. — В следующий раз я свяжу тебя по-другому, — говорит тихо, но решительно, потому что знает, что Вэй Ин дал ему на это полное право. Он не силен в красноречии и не знает, как передать словами, что никогда в жизни не чувствовал себя лучше, что готов проживать близость снова и снова, что нет под Небесами ничего, что было бы ему дороже, чем Вэй Ин. Вместо слов он нежно массирует натертые места, неосознанно любуясь яркими красными следами на белом.