Глаза цвета сигаретного дыма

– Повтори-ка ещё раз. – Со слухом плохо? – Шикамару фыркает, неловко закидывая руку за голову, трогая гладкий из-за стянутых в хвост волос затылок, ребром ладони толкаясь в резинку, – Потренируй меня, говорю. – Потренировать тебя, – Неджи произносит эту фразу так, словно она звучит на каком-то сложнейшем иностранном языке, удивлённо глядя на джонина перед собой. Ещё только раннее утро, даже под дутым зелёным жилетом ощущается легкая рассветная прохлада, и для Шикамару было дико сложно встать так рано, но иначе Хьюгу не отловить – утром короткая медитация, днём тренировки, вечером тренировки уже в клане, а сегодня вон вообще на две недели на миссию уйдёт. Вот и сейчас он сидит в позе лотоса на безлюдном тренировочном поле, держа руки с соединёнными кончиками длинных пальцев на уровне живота и смотрит на Нара так, словно он пришелец с другой планеты. В конце концов Хьюга оживает, чуть трясёт головой, невольно заставляя часть чистых гладких волос волнами упасть из-за спины на грудь, и максимально вежливо интересуется, – А с какой это стати? Шикамару сморщился. Тен-Тен предупреждала, что Неджи наверняка будет говниться, так как не очень любит менять что-то в расписании своего дня, но долго уламывать его было действительно проблематично, особенно в такое время. Он на некоторое время подвисает, сам не зная, почему, глядя на то, как усилившийся ветер треплет волосы и рукава широкой белой рубашки Неджи, вздыхает, и, сунув руки в карманы, сознается: – Потому что последние две миссии показали, что моё тайдзюцу отстой. Я давно не практиковался и был не готов к тому, что противник подойдёт слишком близко. – И наполучал по лицу? – Кажется, эта мысль радует Хьюгу, как подарок на день рождения, потому что на мгновение назад бесстрастном лице появляется тень улыбки. Под уязвленным взглядом Шикамару Хьюга беззвучно встаёт, слегка прогибается назад, упираясь руками в поясницу, и со вздохом человека, которому сегодня совершенно не дали помедитировать, поясняет, – Я ходил с госпожой Хинатой и остальными в барбекю, когда вы вернулись с миссии, Ино посетовала, что потратила много сил, убирая синяки с твоего лица. – Да она же половину потом снова и поставила! – Не важно. Почему не попросишь Чоджи? – Он будет меня жалеть. – Ино? – Она как раз-таки не будет меня жалеть, – Шикамару усмехнулся, поведя плечами, глядя прямо в прищуренные прозрачные глаза перед собой, и, кажется, начал понимать правила этой игры. – Наруто? – Издеваешься? Меня Саске убьёт, он и так считает, что мы слишком много времени проводим вместе. – Ли? – Слишком активный. Слушай, я же именно к тебе пришёл, потому что ты лучше всех сможешь меня потренировать, не жалея, но и не переусердствуя, да и твой бойфренд меня не сожжет заживо. Я конечно не Хьюга, но лучше тебя в рукопашном бою никого нет, так что... – Ясно, – Неджи хмыкает, и, закладывая руки за спину, явно польщенный, но усердно скрывающий это, изрекает, – Ладно. Вернусь с миссии, и на следующий день приходи на это же поле, утром, как можно раньше. Но я хочу кое-что взамен. – А... Деньги не проблема, да. Я могу заплатить. – Я похож на нищего? – Неджи смотрит так прямо, удивлённо и грозно, что Шикамару съеживается, молча мотая головой. Хьюга закатывает глаза, и, вздыхая, добавляет, – Играй со мной в шоги. – Повтори-ка ещё раз? – Со слухом плохо? – они передразнивают друг друга, и оба улыбаются, хотя смешок Неджи больше похож на фырканье. Он снова вздыхает, трёт глаза кончиками пальцев и говорит уже тише, словно нехотя, – Я прекрасно отношусь к своей команде, но иногда рядом с ними я чувствую, что... Как сказать-то... – Что тупеешь, – Нара усмехается, закладывая руки за голову, и кивает, потягиваясь, буквально наслаждаясь возмущённым взглядом Хьюги в ответ на такую прямолинейность, – Я тебя понимаю. Чоджи и Ино классные, но иногда хочется шевелить мозгами не только в бою. – Ещё давай скажи, что гений понял гения. – Мне сказать? – Да нет же! – Неджи даже взмахивает руками, внутренне бесясь на себя самого за такое излишнее проявление эмоций в присутствии человека, которого, собственно говоря, считал даже умнее себя в некоторых вопросах, – Детский сад! – Ладно, не кипятись, я понял. Через пятнадцать дней тут, да? – Не все так просто, – Неджи улыбнулся так победно и даже в какой-то степени злорадно, что Нара стало совершенно не по себе, – Сходи к Ли и возьми у него программу облегчённых тренировок номер три. Вставай не позднее восьми, нормально питайся и не вздумай курить во время тренировок. Что смотришь так? Мне не нужно, чтобы ты во время наших занятий задыхался и постоянно просил передышки. Сдаётся мне, твоё тело вообще не готово к постоянным нагрузкам выше среднего. – Да нормальное тело... – Я всё сказал. Программа номер три, диета, здоровый образ жизни, пятнадцать дней. Пока, – Не говоря больше ни слова, Хьюга круто развернулся на месте, слегка мазнув кончиками длинных мягких волос по лицу Шикамару, и резвым шагом удалился с тренировочной площадки куда-то в сторону резиденции. Шикамару вздохнул. Пнул камешек, лежащий на земле, и тоже направился домой. Челюсть немного сводило – очень хотелось курить и спать, лицо щекотало, а в носу стоял приятный легкий запах мыла и сирени. Неджи пах мылом и сиренью.

***

Ли энтузиазмом, конечно же, сиял, воодушевленно размахивая кулаками, имитируя схватку с противником, скача туда-сюда возле Шикамару, который потерянным взглядом в очередной раз пробегался глазами по цифрам на бумаге. – Дорогой мой друг! Неджи попросил передать тебе этот замечательный свиток! Комплекс, конечно, простенький, сто упражнений по два подхода в день, но я так рад, что тоже приму участие в твоём становлении на путь вечной Юности, по которому мы с Неджи-куном идём уже столько лет! Пусть он и отрицает, но... – Пусть Неджи-кун идёт в жопу с такими цифрами... – Да как же можно?! – Ли, кажется, возмутился до самой глубины души и уже сделал глубочайший вдох, наполняющий воздухом легкие до последнего сантиметра, собираясь отстоять честь посланного в дальнее путешествие товарища, но не успел, ибо Нара спешно ретировался, с наичестнейшим лицом пообещав постараться соблюдать все указания и вообще выложиться на все сто. Судя по довольным крикам Ли, оставшегося позади, тот был вполне удовлетворён, а Шикамару, на ходу ещё раз зыркнув на цифры на свитке, мысленно помолился, прося всех существующих богов дать ему сил превозмочь это всё. Получилось хреново. Первую неделю отсутствия Неджи в деревне, за которую он, вроде как, должен был начать тренировать своё тело, Нара честно проленился. Его отпуск по болезни после травм на миссии кончался только через семь дней, и он без зазрения совести валялся на веранде дома, играл с отцом в шоги, смолил сигареты одну за другой (один раз даже, почти задремав, сунул подожженную сигарету себе за ухо и подпалил волосы, за что отхватил хорошего леща от матери), ходил с Ино и Чоджи в барбекю, в общем, не просто усыплял свою совесть, так ещё и подталкивал ей одеялко, лишь бы спала подольше. Совесть проснулась на первое утро окончившегося больничного, вместе с Учихой, в 6:15 утра шумно появившимся на подоконнике открытого окна его спальни. Шикамару почуял чужое присутствие слишком поздно – когда он открыл глаза, Учиха холодно, в своей обычной манере, похожий на большую сердитую птицу, пялился на хозяина комнаты, зачем-то отведя руку назад, словно держа что-то пальцами на улице. Спустя пару секунд немого зрительного контакта (и, кажется, двух микроинфарктов со стороны Нары), Саске изрёк: – Так и знал, что ты не занимаешься. – Что... Ты какого хера вообще тут забыл?! – Программа где? – Учиха, кажется, внезапно и скоропостижно оглох, и, небрежно перебросив ноги через подоконник, встал на пол, в своей чистой и отлично сидящей по фигуре форме АНБУ прошагал по комнате так, словно его пригласили. Дернул головой в сторону шума на подоконнике, сморщил тонкий нос, шурудя рукой в бардаке на столе, и, достав нужный свиток, раскрыл его, совершенно не обращая внимания на Шикамару, медленно поднимающегося с кровати. – Ну, понятно... – Если ты сейчас же отсюда не уберешься, я... Сначала показалось, что кого-то убивают. Потом звук с улицы больше стал похож на сигнал тревоги, и в тот момент, когда Нара подумал, что кто-то тыкает дикого медведя палкой прямо под окнами его дома, через подоконник перевалился Узумаки, тоже в форме, но более потрепанной, криво сидящей, словно надетой в спешке. Повис, находясь в комнате по пояс, снова зевнул, что и оказалось источником шума, и, оттолкнувшись ногами, наконец попал в комнату, прямиком заваливаясь в кровать Шикамару. Зевнул опять, ухом не повёл в ответ на злющий взгляд Саске, заложил руки за голову, и, причмокнув губами так, словно собрался вздремнуть, пробурчал: – Неджи попросил нас проверить тебя, когда до его возвращения останется неделя. Я из-за тебя на следующее свидание поведу Саске не в великолепный несравненный рамен, а в какой-то... Куда там? – Ресторан здорового питания «Здорово-зелено». Всё на пару, свежее и без всякой ужасной лапши. – Охренеть! – Узумаки взмахнул руками и ногами, сел на кровати, и, почесав голое плечо, всё-таки увидел дергающийся глаз весьма бестактно разбуженного друга, улыбнулся, неловко хихикая, – Неудобно как получилось, Шикамару-кун... Мы же совсем не поздоровались! Доброе утро! Ну же, Саске, поздоровайся! – Доброе утро, – если бы Учиха каждое утро давал утру установку быть таким «добрым», в мире бы царила вечная ночь, а рассвет никогда бы не наступил. – Боже, ну почему именно вы?! – Шикамару прижал ладони к лицу, растирая, стараясь хоть как-то убрать гул и тяжесть в голове от слишком быстрого пробуждения, попутно проклиная всех и вся на этом свете, участвующих в этой затее, в большей части самого себя (как затейника) и эту сладкую гадкую парочку (как исполнителей). Так и не дождавшись ответа, он поднял голову, красными глазами уставившись на надувшегося Наруто, активно стреляющего глазами на Шикамару, и на Саске, вылупившего глаза на Узумаки так, словно кричал на него у себя в голове до разрыва барабанных перепонок у обоих. В итоге первым сдался Учиха, и, вздохнув и заправив за ухо прядь чёрных волос, буркнул: – Мы пополнели. – Че?.. Саске, который за два года реальных отношений с Узумаки стал говорить о себе намного реже, все чаще высказываясь по поводу «нас» в лице себя и своего парня-дебила, добавил, словно бы даже смущаясь: – Мы месяц были в отпуске. Валялись дома, бездельничали, по инициативе некоторых ели всякую гадость, ну и... Потеряли форму. – Это ты потерял форму, теме! Я всё так же прекрасен, как никогда! – Твои клоны обозвали тебя жирным, Узумаки. Иди нахер, – Саске махнул рукой на начавшего было оручую оппозиционную кампанию Наруто, и, видимо, все же вспомнив правила приличия, снова бросил в сторону Шикамару, – Неджи попросил нас помочь, а мы решили, что тоже позанимаемся с тобой. – За компанию! Так всяко легче и веселее, я правильно говорю? Да? Да??? На часах было всего 6:21 утра, а Шикамару за шесть минут, кажется, устал так, как не уставал за всю свою жизнь. Измотали его влюблённые, как ни крути, знатно. Саске тоном, не терпящим возражений, провозгласил, что количество подходов в день надо увеличить до трёх, и его ленивый парень и не менее ленивый лучший друг этого же парня кисло с ним согласились. Тело слушалось неохотно – в первые три дня Шикамару казалось, что его просто натерли на тёрке, а потом слепили из этого месива человека, но не оставили его в покое, а заставили работать на износ. Но в конце концов, организм, видимо, вспомнил, что он всё-таки какой-никакой, а шиноби, и начал нормально функционировать – на пятый день Нара уже мог бежать без применения чакры примерно на уровне с Узумаки, отжимания давались легче легкого, а качать пресс было лень, но никак уж не больно. До Саске, выполняющего все упражнения с грацией дикой кошки и усердием фанатичного почитателя собственного тела (умудряясь при этом каким-то волшебным образом не потеть), Шикамару было далеко, но почему бы не погордиться собой, правда? Так, немножко. – Слушай, тебе ведь правда не обязательно так ревновать Наруто ко мне. Ну типа, серьезно – мы просто друзья, не более того, – Шикамару глянул на Учиху, отправляющего в рот очередной кусочек рыбы и пристально следящим за Узумаки, нарезающим штрафные круги по тренировочной площадке за излишнюю шумность и утреннее опоздание, и вздохнул, отпивая воды из бутылки, – Мы же не можем вообще не общаться... – Я знаю, что вы друзья, – Саске, вдруг внезапно подавший признаки жизни, из охраняющей статуи превратившись в некое подобие человека, вытер рот салфеткой и повёл плечами, хмыкая, – И я правда не против тебя. И всех остальных. Просто это не контролируется. Оно само. – Само? Как это так?.. – Поймёшь потом. Желаю удачно завтра потренироваться с Неджи, – Саске совершенно по-Узумаковски двинул бровью, и, встав одним движением, в два прыжка оказался возле Наруто, после недолгой перебранки и нескольких поцелуев увёл того домой под лучами закатного солнца. Шикамару растерянно махнул вслед разоравшемуся уже издалека словами прощания лучшему другу-джинчуурики рукой, вздохнул, и, собрав остатки своего скудного диетного ужина, поплёлся домой, мысленно приказывая себе сегодня точно лечь в нормальное время.

***

В 07:30 утра Шикамару честно был на условленном месте. Посидел до восьми на бревне-мишени, минут через пятнадцать, докуривая вторую сигарету, подумал, мол, ладно, после миссии человек может немножко поспать (даже несмотря на то, что этот человек – никогда не устающий Неджи Хьюга). К девяти утра Шикамару вдруг подумал, что про него попросту могли забыть, но, через полчаса чиркая зажигалкой, этим незатейливым звуком отгоняя тревожные мысли, качнул головой – нет, он бы точно не забыл. В 09:59 по наручным часам Нара искренне подумал, что его кинули. Наобещали с три короба, заставили неделю мучаться на тяжких тренировках с не менее тяжкими Наруто и Саске (которых в народе, не без помощи Итачи, конечно же, прозвали День и Ночь), а потом просто бортанули, только и всего. Точно. Так и было. Появившийся в двадцать минут одиннадцатого на краю тренировочной площадки осунувшийся Неджи слегка пошатнул уверенность в последней версии. Волосы небрежно свёрнуты в некое подобие косы, сверху оставаясь слишком свободной, наглыми, освободившимися из плена прически волосками щекоча щеки и норовя залезть в глаза, снизу же, наоборот, словно на скорую руку стянутые двумя резинками у кончиков. На правой щеке свежий багровый синяк, размером с хорошую сливу, тонкая, почти незаметная издалека, но вблизи алым штрихом на бледной коже выделяющаяся царапина прямо возле левого глаза. Правая рука, затянутая в гипс прямо с плеча до кончиков пальцев, косынкой привязана к шее, и движения в ней нет абсолютно, даже при повороте всего корпуса. – Что с тобой случилось?! – Возможно, мне не стоило шутить над твоим провалом на миссии. Всё-таки я верю в карму, как не посмотри... – Я тебя спросил, что с тобой, блин случилось! Сравнил тоже – пару моих синяков, когда самого бульдозер переехал! – Это был не бульдозер, – Неджи слегка сдвинул брови, и, вздохнув, даже дернул уголком рта, словно собираясь рассказать, но потом выпрямился, и, встав в боковую стойку перед Нара, вздернул подбородок, вытягивая ладонь в сторону оппонента, – не важно. Начнём тренировку, нападай. – Ты совсем рехнулся? Ты после травмы, какая тренировка?! – Шикамару и сам не знал, почему так кипятился. Может потому что один из самых умных людей деревни поступает так тупо и упрямо? Или потому что он стоит, чуть ли с ног не валится, но предлагает подраться? Или потому что так и не признается, что случилось с его рукой? – Шикамару, давай потренируемся... – Можешь считать меня лентяем, бездельником и вообще кем угодно, но после таких травм положено отдыхать! Слышишь меня? От-ды-хать! – Шикамару, давай... – А если ты переживаешь за свой имидж, то не нужно, боже, это же идиотизм! Ну хочешь я всем скажу, что мы славно потренировались и ты меня в капусту накрошил? – Шикамару, давай потренируемся, пока на меня ещё действует обезболивающее, – Неджи улыбнулся так скромно и уязвимо, вытягивая ладонь в сторону товарища, что поди фотографировать – в жизни никто не видел у него такого выражения лица, – потом мы отдохнём, я снова выпью таблетки, и всё тебе расскажу. – Да? – Шикамару насупился, отчего-то краснея и складывая руки на груди, немигающим взглядом следя за тем, как прядь гладких волос, словно шелковая лента, плавно освободилась из плена резинки из-за движения головой Хьюги и соскользнула вперёд, свободно повиснув каштановым локоном прямо перед глазом Неджи, слегка его прикрывая. Очень захотелось убрать эту прядь. На автомате, словно от своего лица, потому что она мешала, очень мешала. – Да. Обещаю. – Хрен с тобой, не жалуйся потом. Теневой захват! – Нечестно! Даже несмотря на травмы, Неджи умудрялся ловко избегать теневых рук, пытавшихся захватить его в плен, и сосредоточился на их источнике в лице Нары, совершенно не ожидавшего, что тонкие, но крепкие пальцы весьма больнюче тыкнут ему в плечо, переходя на тайдзюцу, без использования техник. Сама тренировка продлилась около получаса – джонины действительно увлеклись, и Шикамару понимал, что, несмотря на наличие двух рабочих рук и ног, до уровня наполовину загипсованного Хьюги он пока не дотягивает, но сопротивление, должное, всё-таки оказывал, хотя периодически и получая затрещины по голове или плечам. Неджи открылся внезапно – сделал полтора шага назад, избегая удара по ногам, но слегка качнулся назад, всего на долю секунды, и Шикамару этого вполне хватило, чтобы поднять уже занесенную ногу выше, с размаху целясь по чужому животу. Неджи удар пропустил (на что Нара искренне не рассчитывал), глухо вздохнул, согнулся, коленом и здоровой рукой упираясь в землю полигона, кашлянул и сипло пробормотал: – Молодец. На этом и закончим на сегодня... – Черт, прости, я правда думал, что ты уклонишься... – Я тоже так думал, всё в порядке. Они расположились под тенью большого дерева, раскинувшего свои ветви на самом краю тренировочного поля. Пока Шикамару жевал бутерброд, Неджи достал из набедренной сумочки бутылёк с таблетками, закинул в рот две, запил водой и прикрыл глаза, слегка морщаясь, размеренно дыша. Посидел минут десять, открыл один бледно-бледно серый глаз, и, увидев пялящийся в ответ карий взгляд, вздохнул: – Прямо так интересно? – Прямо так сложно рассказать? Неджи промолчал, но в глазах читалось явное «говнюк», и, поведя здоровым плечом, хмыкнул: – Да ничего особенного. Наверное, это мне знак свыше, говорю же – зря тебя стебал. Я недооценил расстановку сил на поле боя и подставил отряд. Пришлось пропустить их вперёд, а самому слегка прикрыть отход... Шикамару и без сенсорных способностей прекрасно понимает, что ему недоговаривают, но не лезет, видя, как притихает разморенный таблетками Неджи, и сидит рядом ещё какое-то время. Достаёт сигарету, чиркает зажигалкой, и, затягиваясь, слышит упрямое: – Не кури. – Буду. – Потуши эту гадость немедленно. – Не-а, – Шикамару хмыкнул, глянув на Неджи, не ожидая встретиться взглядом прямо с бледно-серыми, почти белыми глазами Хьюги. Кажется, или они похожи на дым? – Ну что, завтра здесь же? – Да. На четвёртый день их тренировок, ставших поактивнее (Неджи утверждал, что это из-за того, что в его крови повысился уровень обезболивающего, принимаемого на постоянной основе) Хьюга вдруг внезапно остановился посреди схватки, отскочив на пару шагов и как-то согнулся, сводя плечи в максимальное состояние, ограниченный гипсом с одной стороны, и в голос застонал. – Неджи, ты в порядке? Что такое? Я же вроде не сильно... – Господи, как же... О боже... Не могу, как же... – Хьюга содрогался всем телом, как-то дёргаясь и дрожа, опускаясь на колени. – Да что такое-то? Больно? Позвать на помощь? Эй! – КАК ЖЕ ЧЕШЕТСЯ! – Неджи просто сел на землю, легко и часто постукивая по гипсу на руке, норовясь почесать хоть как-то зудящую кожу. Получалось не очень, но через пару минут неприятные ощущения прошли, и Хьюга, как учитель, объявил перерыв, присасываясь к бутылке воды так, словно не пил все двадцать лет своей жизни. – Неджи, слушай... – Ммф? – А мы близки с тобой? – Шикамару с прищуром следил за движением кадыка под бледной кожей, пока товарищ пил, и чуть усмехнулся, наблюдая, как Хьюга закашливается. Зажал сигарету зубами, обошёл со спины, постучав по ней ладонью несколько раз, и вернулся обратно, плечом приваливаясь к тренировочному бревну. Неджи, наконец прокашлявшись, возмущённо глянул на Нару: – В каком смысле? – Ну, мы друзья? – Конечно друзья. А к чему ты клонишь? – Ну, ты знаешь... Я мог бы... Почесать тебя... Теневыми руками. Как смотришь на это? Было жутко забавно наблюдать, как на обычно бесстрастном лице сначала проявляется заинтересованность (наверняка представил кайф от почесушек, гад гордый), потом краснеет до кончиков ушей (что действительно так, Шикамару видит порозовевшую мочку его левого уха, почти не скрытую длинными волосами), и в конце концов возмущённо надувается, вскакивая с места: – Перерыв затянулся. Продолжаем! – Как пожелаешь, – Нара лениво жмурится под лучами тёплого дневного солнца, и, пожевав губами, сплёвывает окурок на землю. Притаптывает ногой, неспешно потягивается, сцепив руки в замок и закинув их за голову, и, глядя прямо в глаза на нетерпеливо застывшего Неджи, резво складывает печать, открыто улыбаясь. – Теневой захват! – Да как ты!.. – Гений клана Хьюга не успевает среагировать, невольно застывая на месте, подчиненный чужой техникой, и поднимает глаза вперёд, отчасти потому что это единственные движения, на которые он сейчас способен, – Не смей даже.., – Темные, на коже осязаемые, как тугие ремни, руки, поднимаются по его ногам, обвивая их наподобие змей, – Нет, даже не думай.., – Теневые пальцы достают до самой головы и, обхватив тонкую шею чёрными пальцами, резко опускаются ниже, проникают под гипс, плотно прилегающий к коже. Шикамару приходится несколько напрячься – чакру нужно было очень хорошо контролировать, чтобы не разломать тонкую корочку гипса, но при этом и создать трение под ним... А глаза всё время почему-то поднимались выше места основного «действия», останавливаясь на раскрасневшемся лице Неджи, его смущённо-возмущенном взгляде, копне каштановых волос, небрежно закинутых по большей части за плечо, открывая шею и участок здорового плеча... – Как только ты это сделаешь, я тебя... О боже, да, да! – В последующие пять минут Неджи показал себя глубоко религиозным человеком – постоянно взывал к небесам, закатывал глаза, что-то бормотал и шептал, и, в конце концов, когда черные руки наконец отпустили его, а собственная тень стала принадлежать только ему одному, он, сделав пару шагов назад, сел обратно, часто дыша, так, словно и не вставал, одним прикрытым глазом глядя на снова закурившего джонина. – Ты меня... Что? – Шикамару от души затянулся, победно улыбаясь, и придержал пальцами сигарету, стряхивая пепел на землю. – Ну... Вероятнее всего... Поблагодарю, – Неджи щурится и слегка склоняет голову, признавая своё поражение, роняя пряди гладких волос из-за плеча вперёд, полуприкрывая точеное лицо. – Могу даже сказать, что ты в этом хорош. В следующий раз сам попрошу. На небе полным полно облаков, но на них совершенно никто не смотрит.

***

– Они рассчитывали, что в составе команды будет Хината, им скорее всего дали информацию о старом составе команды. Я сначала сформировала миссию под командованием Гая, но он понадобился мне в другом месте, и Хинату пришлось заменить на Неджи, без Хьюги было не обойтись, там туман сплошной. – Но почему травма такая тяжелая? Все остальные члены команды отделались простыми царапинами...– Голос отца звучит растерянно, и, скорее всего, под его руками шуршит бумага с открываемого свитка, – Множественные переломы, разрывы связок, два пальца вообще раздроблены... Как вы собрали это всё, госпожа Цунаде? – Не могла бы такое собрать, не сидела бы на этом стуле, Шикаку! Что за вопросы такие?! – Пятая хорошенько гаркнула, послышался звук глотка и вздох Шизуне. Не то чтобы Шикамару хотел подслушивать. Совсем не хотел. Он пришёл отдать Пятой отчёт о последней небольшой миссии, на которой был последние три дня, подписать все документы и свинтить домой, мыться и отдыхать, но когда он услышал, о чем конкретно идёт речь, удержаться от развешивания ушей не смог – как минимум, потому что Неджи до сих пор хранил упрямое молчание по этому поводу. Цунаде тем временем закусила, и словно нехотя, явно хмурясь, пусть через дверь этого было не видно, недовольно продолжила: – Эти нукенины рассчитывали на девочку из главной ветви, наследницу, за которую можно затребовать хороший выкуп, а получили... Может, более способного и гениального, но совершенно бесполезного в их ситуации парня из побочной ветви. Хьюга отправил отряд вперёд, потому что у них был важный свиток и один из членов группы без сознания, а сам остался прикрывать отход, но... – Но? – Но, как он сам выразился, «попытался оказать сопротивление в одиночку, раздражённый их замечанием в свой адрес», но они взяли количеством и тем, что связали его. – Но тогда почему он жив? Почему его не убили? – По нашим сведениям, – подала голос Шизуне, прошагав в сторону голоса отца, шурша каким-то свитком, – конкретно эти отступники никого не убивают. Да, есть грабеж, воровство и драки, но трупов они после себя ни разу не оставляли. Получается, что... – Что над Хьюгой просто издевались, – Цунаде явно была в гневе, что свидетельствовал звук треска чего-то явно фарфорового или стеклянного, – Они просто изломали ему руку, без цели и без выгоды, и скрылись, гады проклятые. – Что же они ему такого сказали, что он потерял самоконтроль? Он не из таких... – Шикаку звучит очень растерянно, но Шикамару больше напрягает затянувшееся молчание со стороны Пятой. Она низко ворчит, достаёт что-то из ящика стола, мощно и небрежно его закрывая, и читает, голосом показывая все своё презрение к данной ситуации: – «Нам не нужен такой мусор, как ты. За тебя не то что никто денег не даст, так ещё и у нас попросят, мол, мы раба у них украли. Все знают, что побочные члены клана годятся только как слуги, а ты со своей мордашкой можешь хорошо нам послужить. Как, сам пойдёшь, или силой взять тебя?». Чёртовы твари! – Жалобно скрипит под тяжёлой рукой Пятой стол и гремят все вещи, чудом устоявшие на нем, – Когда Хьюга вырубил троих их ребят, они потеряли к нему... такой интерес, схватили и искалечили, а потом скрылись. – Цунаде-сама... – А взять мы официально их не можем! Не можем, и всё! Свиток они не украли, Хьюгами тоже не поживились, а в этой шайке, судя по донесениям есть двойные агенты из Камня и Тумана, и разбираться с ними должны их страны, а мы прав не имеем! – Может, послать отряд АНБУ? Они сработают чисто и тихо, госпожа Цунаде. – Убивать их нельзя, иначе с другими странами будет конфликт. А пригрозить узнаваемым отрядом АНБУ Конохи это все равно что выстелить красную ковровую дорожку к нам в деревню... Нет. Пока что оставим это. Будем наблюдать. Шикаку, в этом свитке их местоположение за последние три месяца, они постоянно перемещаются от одной базе к другой. Распредели наблюдательные отряды, и дай мне на подпись. – Понял. – Цунаде-сама, позволите? – Шикамару проходит в кабинет с максимально усталым и расслабленным видом, отдаёт отчёт, здоровается с отцом кивком головы, не обращая внимания на его подозрительный, но не напряженный, а заинтересованный прищур, и, откланявшись, выходит. Но домой не идёт. Идёт на оживленную улицу, забитую магазинчиками и кафешками, и, остановившись у одной из них, отодвигает занавеску, служившую входной дверью, и, разувшись, не задумываясь проходит к столику в дальнем зале, находя там тех, кого и собирался найти. – Йо, Шикамару! Вернулся уже? Садись, у нас тут кой-чего осталось! – Ещё бы не осталось, Чоджи, ты же заказал четвертую порцию... – Ты же не собираешься говорить слово на букву Т, Ино? Шикамару усмехается, и, потирая глаза, спрашивает, зная, что ответ будет утвердительным: – Мне помощь ваша нужна. Одно ночное дельце, хорошенько размяться. Ну как, сможете?

***

– Техника разрушения сознания! – Теневой захват! – Мясной танк! Пока часть нукенинов самозабвенно начищает друг другу лица, с ужасом краем глаза наблюдая, как другая половина их товарищей по шайке улетают в полный отруб под ярко-красным огромным шаром, Мастер Теней делает несколько шагов вперёд, заставляя высокую рослую фигуру идти себе навстречу, не обращая внимания на его ругательства. – Грязный щенок, как ты смеешь! Отпусти меня немедленно, иначе тебе... – Заткнись, – Высокому худому парню в капюшоне совершенно не мешает двигаться светловолосая девушка, которую он держит на спине, как ребёнка. В сумраке пещеры, которую отступники считали одной из своих надежных баз самым ярким является алый кончик тлеющей сигареты, а самым громким звуком, несмотря на шумную работу, проделанную толстяком, является хруст костей в руке главаря шайки и его же истошный вопль. Чёрные руки пощады не знают – сжимают всю руку от самого плеча до кончиков пальцев, ломая кости и разрывая мышцы, а ставшая слишком широкой даже для двоих тень под ногами парня и верзилы не даёт сдвинуться с места. Пощаду хоть и нехотя, но знает Мастер Теней – технику рассеивает, и, затянувшись в последний раз, тушит сигарету об сломанную тыльную часть кисти нукенина, холодно цедя, карим немигающим взглядом глядя перед собой: – Ещё раз сунешься к Хьюгам – убью.

***

– Цунаде-сама так рада, вы не представляете! Эта группа отступников покинула страну Огня буквально за несколько дней, и, говорят, они собираются залечь на дно где-то в глухомани в Траве! – Сакура сияет, подперев порозовевшее лицо ладонями, как всегда, в числе первых рассказывая сплетни и слухи из кабинета Пятой. Ли уже пускает неподдельные слёзы, прижимая кулак к груди: – И поделом им, несносным злодеям! Конечно, хорошо бы было им отомстить за то, что покалечили моего вечного соперника и он теперь так долго не сможет принять мой вызов, но ничего, однажды настанет час расплаты! – Я, кстати, слышала, что им уже кто-то очень попортил жизнь... Ну, точнее... – Хината, не будь такой правильной! Задницы им надрали, вот что! Мама и сестра с собаками обследовали одну из их брошенных баз и нашли там следы боя! Ха! – Да что ты говоришь, Киба? – Ино картинно вздергивает брови, сцепляя наманикюренные пальчики перед собой в замок, с неподдельным удивлением глядя на друга-собачника, – Быть такого не может! Представляешь, Чоджи? – Не представляю и не хочу. Вечер слишком хороший, чтобы я думал о какой-то потасовке, – Акимичи облизывает губы, отправляя в рот ещё с дюжину кусочков жареного мяса за раз, и выглядит настолько разморенным и непринужденным, что все остальные члены их компании принимаются пировать вслед за ним. Шикамару на них не смотрит. Он смотрит прямо в светло-серые глаза, обладатель которых неотрывно следит за ним на протяжении всего вечера, сидя на противоположном конце стола, и если слегка приподнять голову и изменить угол взгляда, может показаться, что они сидят одни за длинным столом, друг напротив друга. Его лицо спокойное, собранное, но в прозрачных глазах читается удивление, и, как ни странно, благодарность, смешанная с неким... Шокированным восхищением? Не отводя глаз, Нара салютует Неджи пиалкой с саке, получает в ответ движение стаканом сока (Пятая запретила смешивать таблетки и алкоголь, поэтому Хьюга весь вечер сидел «сухим» в компании нетрезвых друзей), и они синхронно выпивают, зеркально ставя опустевшую посуду на стол. Шикамару хлопает по карманам в поисках зажигалки, ненадолго косит глаза на кончик поджигаемой сигареты, а когда поднимает их обратно, с содроганием сердца видит «спасибо», сказанное беззвучно, одними губами. Видит, как Неджи, смущаясь, заправляет прядь непослушных гладких волос за ухо, и улыбается робко, словно сокрыто для других, направляя улыбку, как поток чакры, в конкретное, нужное место. Шикамару надеется, что в районе груди так тепло от саке, а не от чего-то другого. Или не надеется?

***

– Пятнадцать, шестнадцать!.. – Эй, погоди! – Девятнадцать, двадцать!.. – Да остановись ты, черт возьми! Несмотря на просьбу друга, воинственные выпады одной рукой в сторону оппонента Неджи прекращает только на двадцати восьми ударах (не пренебрегая, конечно же, возможностью пару раз тыкнуть пальцами зазевавшегося Шикамару в бок или живот), и выпрямляется, тряхнув головой: – Ну, чего? Только разогрелись. – Я только что понял, что наши тренировки абсолютным образом нечестные. – Ты опять собираешься квохтать по поводу моей руки? Мне на днях гипс уже снимают, это раз, и ты всё равно не дотягиваешь до моего даже ограниченного уровня! – Спасибо, конечно, за внеочередное напоминание, мистер Гениальный Мастер Тайдзюцу, но я хотел лишь сказать, что мы за месяц тренировок ещё ни разу не играли в шоги, – Шикамару закатывает глаза, уязвлённо фыркая. Ну он же правда старается! Неджи часто моргает, опускает руку, теребя край длинного рукава изнутри, и признаётся, поведя плечом: – Я, честно говоря, забыл уже... – Ну ясно всё, совсем отупел, – Шикамару усмехается, небрежным движением уклоняясь от куная, несерьёзно, но очень возмущённо запущенного в его сторону, и разводит руками, – Я тебя не то чтобы заставляю, просто говорю, что мы можем это сделать, например, сегодня. – Сделать это сегодня? – Неджи вскидывает тонкие брови, глядя на джонина перед собой немного дольше, чем обычно, но решительно кивает, вздергивая подбородок, – На сегодня физических упражнений хватит, пойдём. – Хм. Ну, пойдём. Не то чтобы Шикамару очень готовился к приему гостей сегодня, нет. Разве что вчера весь вечер метался по дому, распихивая всякие бардачные мелочи по шкафам и укромным углам (боже, ну откуда у него столько барахла?), предупредил мать и отца, что у него будут гости в кой-то веки, утром ни свет, ни заря, носился по всему дому с пылесосом, а когда уже выходил из дома на тренировку, увидел веранду в ужасном состоянии. Застонал, хлопнул себя по лбу, а потом прошёлся веником по доскам так, что мать, наблюдающая за ним со двора, пока развешивала белье, наверняка подумала, что ее вечно ленивый сын определенно помешался. Ну, или влюбился. – Пап, а ты... Как понял, что тебе мама нравится? Шикаку отрывает глаза от секретного свитка, который держит в руке, и долго смотрит на сына, ковыряющего кашу в тарелке с таким видом, словно никогда этот свиток в жизни не видел. Хмыкает, сворачивает бумагу, и задумчиво произносит: – Ну, как тебе сказать... Очень хотелось проводить с ней больше времени. Дарить подарки, делать что-то для неё. Ну, знаешь, всё как у всех, наверное. А что, тебе нравится кто-то? – Да не то чтобы... Просто хочу знать, чего ожидать, если это вдруг случится, – Шикамару хмыкает, и, отодвинув тарелку с недоеденной кашей, встаёт из-за стола. Уже было собирается выйти, как его окликает отец: – Хотя нет, я вспомнил кое-что. Мне всегда нравились ее волосы. – Э? Мама же твоя дальняя родственница, у нас в клане у всех, в принципе, волосы одинаковые. – Нет. Ты не понимаешь. У всех – это одно. А именно у той, кто тебе нравится – совсем другое. Ты поймёшь, когда встретишь такую, – Отец выглядел таким довольным, заложив руки за голову и мечтательно улыбаясь, что Шикамару поспешил ретироваться с кухни, дабы не узнать чего лишнего из отношений родителей. Яблочко от яблоньки, как говорится?.. Неджи думал над тем, как походить, где-то пятую минуту, подперев подбородок здоровой рукой, локтем упираясь в колено, сидя по-турецки на веранде дома Нара, и, слегка оттопырив в задумчивости нижнюю губу, поглядывал то на одну, то на другую фигурку на доске. Шикамару сидел напротив, совершенно не помня, какая у него ситуация на доске, и даже и не думая предполагать, какой ход может сделать оппонент. Он смолил вторую сигарету, пристально наблюдая за парнем перед собой, за тем, как бледно-серые глаза осматривают «поле боя», как иногда хмурится его лоб, не находя хорошего варианта, и как его волосы, не связанные сегодня никакими резинками, совершенно как живые, реагируют на каждое движение хозяина. Гладкие и на первый взгляд послушные, постоянно забрасываемые Хьюгой за спину, они, словно выжидая подходящего момента, когда тот двинет головой, мягким водопадом снова спадают вперёд, слегка поблескивая на солнце. – Надеюсь, я не слишком смутил твоих родителей, – Наконец, Неджи двигает одну фишку на столе, и, выпрямив спину, потягивается, не вставая с места, вытягивая руку вверх. Довольно жмурится, позволяя себе небольшую открытость в проявлении эмоций, выдыхает и смотрит на внезапно увлекшегося ситуацией на доске Шикамару, словно бы не смотревшего во все глаза только что совсем не на настольную игру. – Да нет, конечно. Просто не надо больше... Так низко кланяться, – Шикамару фыркает, стряхивая с сигареты пепел в небольшое блюдце рядом со своей коленкой, и двигает фишку на своей половине доски. – Я так воспитан. – Я понял. Просто говорю, что это не обязательно. – Хорошо. – Ладно. Неджи снова притихает, задумываясь над ходом, во внезапном движении фишки Шикамару ища какой-то подвох, совсем не рассматривая вариант того, что здесь нет никакой стратегии – чистая спонтанность. – Тебя не смущает вообще, что мы играем в игру для стариков? – Нара хмыкает, туша окурок об дно блюдца, наблюдая за пальцами Неджи, не скрытыми бинтами, касающимися одной из фишек, и показательно хмурится, видя, что Хьюга, явно сомневаясь в ходе, смотрит на оппонента, ища помощи. Неджи вдруг смущается, руку отдергивает, и двигает совершенно другую фишку на несколько клеток вперёд по диагонали, и отвечает, забрасывая копну каштановых волос за плечо: – Нет. Скажу тебе по секрету – когда на последнем году обучения в Академии нас попросили в анкете написать своё хобби, я написал «медитация». – Оу. И что такого? – То, что прошло девять лет с выпуска, а в этой графе так добавить и нечего, – Неджи надулся, слегка розовея, отводя уязвлённый взгляд, но увидев хихикающего Шикамару, снова чиркающего зажигалкой перед кончиком очередной сигареты, возмутился, – И прекрати столько курить! Шикамару, нарочито громко причмокнувший губами, зажимая сигарету зубами, собрался было ответить, но его прервала мать, появившаяся в дверном проеме: – Наш гость дело говорит, завязывай с этим, ты весь дом уже провонял! Представляете, Неджи-кун, этот оболтус недавно умудрился уснуть с сигаретой! – Да всего один раз, боже... И вообще, я в доме не один курю... – А на отца всё не сваливай, он ещё своё получит! А вообще, – Женщина заулыбалась, глянув на Неджи, наблюдавшего за небольшой семейной перепалкой с какой-то ироничной улыбкой, – пойдёмте ужинать? Я сделала тыквенную запеканку! – О, круто, – Шикамару спешно затушил сигарету, и, быстро встав с места, потянулся, глянув на гостя, – Пойдём? – Я... Не очень хотел бы обременять вас собой. Я и так гость в этом доме и трачу ваше время, а теперь ещё и еда... – Нет, нет и нет! Никаких разговоров! Живо за стол! Неджи ещё трижды попытался вежливо отказаться, но, в итоге сдался, съев два куска пирога за одним столом с родителями Шикамару и им самим, к тому же, забрав в небольшом контейнере с собой ещё три куска – «сестричку угости, она у вас такая тростинка!». Пирог был искренне расхвален, мама Шикамару донельзя польщена, а сам Шикамару, спеша освободить друга из цепких материнских когтей, сослался на позднее время и потребность в отдыхе раненого джонина, и уже буквально через пару минут они шли по улочкам Конохи, залитой вечерним солнцем. Не то чтобы Неджи всегда был очень разговорчивым – чаще обращался по делу, когда это было необходимо, но иногда все же начинал беседу сам, особенно в последнее время, когда между ними всё довольно-таки потеплело. Однако сейчас, за всю дорогу до квартала Хьюг он не проронил ни слова – лишь шёл вперёд, непривычно для себя шаркая ногами, широко раскрытыми глазами глядя перед собой, крепко сцепив зубы и сжимая пальцами одной руки свёрток с пирогом. – Все в порядке? Я знаю, она иногда бывает очень приставучая. Если хочешь, мы можем играть в шоги тогда, когда никого нет дома. Или в парке. Или прямо на поле, я доску принесу... – Всё нормально. Просто рука болит, – Неджи как-то чересчур активно замотал головой, взметнув тонкие прядки каштановых волос вокруг себя, и, непривычно бледный даже для самого себя, активнее зашагал вперёд. – Братик Неджи! Шикамару-кун! Шикамару уже взмахнул рукой и приготовился здороваться, как Неджи, быстро подбежавший к сестре, сунул ей в руки контейнер с едой, и, зажав рот ладонью, резво метнулся в дом, не говоря ни слова. – Что это с ним? – Хината выглядела не менее растерянной, чем Шикамару, наблюдая спешно удаляющуюся спину брата, и обернулась на Нара, ища ответа. Тот пожал плечами, выуживая из-за уха сигарету, разминая ее пальцами: – Не знаю. Мы потренировались, потом играли в шоги, поели и я вызвался его проводить. Ничего такого, вроде. – Может, съел что-то не то? – Мы обедали у меня дома, как видишь, со мной все в порядке. – А это что? – младшая Хьюга потрясла коробочку в руках, и, не услышав звука, развязала пакет и, открыв крышку, принюхалась к еде в ней, внезапно заулыбавшись, – ну, всё ясно... – Что? Что ясно? – Понимаешь... Братик Неджи ненавидит тыкву. Никогда ее не ест, ни в каких блюдах, ни в каком виде. Настала очередь Шикамару улыбаться. – Не ест, говоришь? – Нет, совсем не ест. Даже тыквенный сок не пьёт, хотя Гай-сенсей утверждает, что он крайне полезен для шиноби... Пока Шикамару шел домой, смоля последнюю оставшуюся в пачке сигарету, наблюдая за оранжево-алым закатом, занявшим почти всё небо над деревней, он улыбался, думая о том, чьи глаза так похожи на дым от сигарет, и чьи манеры, наверное, лучшие во всем мире.

***

– Наверное, пора продолжать? – Ммм... – Полусонный Неджи мотнул головой, не открывая глаз, и ощутимее оперся своим плечом о плечо сидящего вплотную к нему Шикамару, призывая того не прерывать их мгновение расслабления во время тренировки. Стоит ли учитывать, что это мгновение длится уже полчаса? – Ты вообще в курсе, сколько мы так сидим? А как же твоё расписание? – Шикамару не смог сдержать улыбку – Неджи с самым что ни на есть уверенным видом пристраивал голову к нему на плечо, позволяя длинным распущенным волосам накрыть плечо Нара наподобие маленькой занавески. Пришлось сдаться (хотя не то чтобы Шикамару очень хотел вставать), и джонин просто привалился спиной к стволу облюбованного ими дерева, прикрывая глаза, отдаваясь расслабленной дремоте. У них действительно потеплело. Теперь их общение не состояло лишь из череды спаррингов и упражнений, с короткими разговорами в перерывах, нет – теперь они несколько раз в неделю регулярно играли в шоги на веранде дома Шикамару, в тёплые недождливые вечера устраивали прогулки по Конохе, разговаривая обо всем на свете, иногда даже забывая позвать кого-то за компанию – и вдвоём было хорошо. Неджи оказался, на удивление, очень хорошим собеседником – он был начитан, умел слушать, обладал специфическим, слегка колючим и иногда резковатым, но интересным чувством юмора, а в один из вечеров на прошлой неделе так вообще удивил Шикамару на все сто. Они завели разговор о музыке, и, обсудив между собой, что оба не очень выносят живую музыку в заведениях, где обычно едят, перешли на популярные нынче у молодежи группы. Шикамару пошутил что-то об одной из групп, которую ему навязала Ино, но, не услышав от Неджи отклика, увидев, разве что, заинтересованный взгляд в свою сторону, махнул рукой: – Ладно, проехали, ты наверняка такого не знаешь, это попса. Они как раз проходили какую-то безлюдную улочку, огороженную с двух сторон забором, и Неджи вдруг остановился, доставая из косынки на груди руку в новом гипсе, покрывавшем только саму руку, позволяя двигать ей хотя бы из стороны в сторону, и внимательно посмотрел на Шикамару. Внезапно дважды хлопнул здоровой ладонью по гипсу на больной ладони, двинул бёдрами влево-вправо, повернулся один раз вокруг себя, и, в конце концов, поднял руки перед собой, как бы сцепляя их в замок, и, сложив пальцами пистолетик, сделал «пиу-пиу» в Шикамару очень высоким голоском, и... Сунул больную руку обратно в косынку на груди, одернул рубашку и спокойно пошёл дальше, как ни в чем ни бывало. Это было коронное движение девушек из группы, о которой говорил Шикамару. А ещё, не то чтобы Нара сильно разбирался в сексуальных вещах, но если бы его на божьем трибунале спросили, что было самым сексуальным, что он видел в жизни, он без сомнения и страха за свою жизнь указал бы конкретно на этот случай. – Как твоя рука? – Ну, оказывается, у меня есть пальцы. Я за два месяца очень от них отвык, – Неджи хмыкнул, поднимая руку, даже открывая один глаз, чтобы посмотреть на пальцы, стянутые уже обычными бинтами, которые он и раньше носил, но почти сразу же закрыл глаза обратно, потому что было слишком ярко, и удобнее зарылся носом в плечо Шикамару, – А ещё наконец-то можно нормально мыться. – Я думаю, надо будет как-нибудь это отметить. Ну, все-таки, ты с ним два месяца таскался, можно отпраздновать, что его сняли... – Да ладно, тоже мне праздник. «Ура, он больше не моется в тазике!»? – А почему нет? – Шикамару тихо посмеялся, и они оба притихли, просто наслаждаясь тёплой погодой, теплом друг друга и спокойной обстановкой. Молчание прервал Неджи, зевая, прикрывая рот рукой и философски замечая: – А знаешь, я был не прав. Мне нравится отдыхать так. – «Так», это как? – Ну... В твоём стиле. – Ого. – Ага. Отдохнуть дальше совсем не получилось. Как минимум, потому что Шикамару прислушивался к стуку своего, кажется, чересчур громко колотящегося сердца, как максимум, потому что на поле появились ещё двое шиноби, в этот раз, как ни странно, одетые в гражданскую одежду (ну, разве что, Шикамару не помнил у Наруто в гардеробе чёрную футболку с крошечными веерами Учих по всей периферии). – Саске, ты только посмотри на них, какие они миленькие! – Хм, – Учиха сощурился и глядел прямо на Шикамару в немом удивлении, созерцая ещё не совсем очухавшуюся от ленивой дремоты парочку, – Да, и правда ничего. Давно мутите? – Мы... Не мутим, – Неджи густо покраснел, отодвигаясь от Нара на некоторое расстояние, и, оправив рубашку, отвёл взгляд, поведя плечом, – Просто отдыхаем. – Саске, они отдыхают, – Буквально светившегося Наруто совершенно не смущает Шикамару, крутящий пальцем у виска так, чтобы не видел Хьюга, и ещё больше не смущает гаденько хихикающий Саске рядом, – А у нас новости! – Ура. Я так хотел узнать ваши новости, – Шикамару выглядит мрачнее тучи, чиркая зажигалкой и недовольно пялясь на друзей (или может бывших друзей), слегка нервно затягиваясь, и, ощутив, что, наверное, надо спросить, какого же черта они все же приперлись, вежливо интересуется, – И что у вас за новости? – Мы съехались! – Узумаки улыбается во все тридцать два зуба, поднимая кулак вверх так, словно только что выиграл состязание по поеданию хот-догов, косится на Саске, тычет того локтем в бок, и уже под довольным взглядом Шикамару, Учиха всё же тоже в вялой радости поднимает руку вверх, – Мама, правда, когда узнала, синяк набила... – Добе, она набила синяк на мне, а тебя и пальцем не тронула. – Неправда! Она мне куртку намочила, пока плакала! – Какая жалость. – Жалость, конечно, жалость! А папа сказал, что обратно станет Хокаге, чтобы снести наш с тобой дом, и заставить нас жить с ними... – Тебе напомнить, что сделал мой папа? – Нет, сам помню, – блондин кривится, передергивая плечами, и поясняет, больше глядя на Неджи, выслушивающего все с вежливой заинтересованностью, – Он сначала напился, чего не делал никогда, а потом обещал подбросить нам наркотики, чтобы мы жили в тюрьме возле дома Учих. Мама Саске ему, конечно, пистонов вставила, но я же запомнил, даттебайо! Пока Узумаки насиловал своей речью несчастные уши Хьюги, Саске тем временем пристально глянул на Шикамару, слегка дергая бровями и почти незаметно качнув головой в сторону джонина в белой рубашке, мол, как оно? Нара затянулся, выпустил облачко дыма, и коротко помотал головой в ответ, мол, никак, и уже вслух поинтересовался: – Это всё, конечно, очень весело, но вы чего приперлись? – Я словно смотрю мыльную оперу по телевизору, подожди, – Неджи усмехнулся, наконец, заткнув Узумаки тем, что отдал ему банан со своего обеда, и улыбался слегка победно, откидывая длинные волосы назад, – Но правда, что вам нужно? Саске слегка подвис, на пару секунд дольше, чем нужно, наблюдая за блондином, поедающим банан без задней мысли, и, прокашлявшись, быстренько собрался, признаваясь: – Нам нужна помощь с ремонтом. – Чего? – Шикамару переглянулся с не менее удивленным Неджи, пальцами постукивая по сигарете, стряхивая пепел, – А никого больше не попросить? Почему именно мы? – Да мы, собственно, всех уже попросили, только вас не хватает, – Наруто заломил руки, плюхаясь на место рядом с Неджи, прижимаясь к нему плечом, и заныл, жалобно глядя на друга, – Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Мы у вас в долгу будем потом, честно-честно! Там всего-то стены покрасить, полы поменять, обои поклеить, окна новые вставить... – Разве это не должны делать квалифицированные строители? – Хьюга явно засмущался, снисходительно глядя на светловолосого друга с самой жалобной мордашкой в мире, но потом всё же посмотрел на Саске, как самого разумного в данной ситуации. – Строителям надо платить большие денежки, которых у нас, после покупки квартиры, не очень много осталось, – Учиха скривился, явно не привыкший за годы жизни в богатом клане в чем-то нуждаться, – А друзья могут помочь... По-дружески... – Друзья помочь по-дружески. Ты точно гений? – Шикамару усмехнулся, вставая с места, и, отряхивая штаны, глянул на Хьюгу, утвердительно кивающего со слегка вымученной улыбкой, и развёл руками, картинно вздыхая, – Ладно, пойдёмте. Но с вас простава! – Конечно, даттебайо! Саске, ты посмотри только, какие у нас друзья хорошие... – Ты же не собираешься плакать? –... нет?.. – Добе... Несмотря на то, что квартира двух влюблённых была всего лишь двухкомнатной, с небольшой кухней и маленьким балконом, работа нашлась для всех. К моменту их прихода, Шино успешно договорился мирными методами с полчищем тараканов, обитающих на кухне, покинуть эту квартиру, Ино ходила к соседям поговорить о проведении шумных ремонтных работ (Наруто по пути сказал, что соседи у них жутко вреднючие, но Яманака вернулась настолько довольной результатом, что Шикамару хмыкнул – без техник Разума тут явно не обошлось). Больше всех, кажется, радовался работе Ли – хватался за любое поручение, таскал невозможные даже для него самого тяжести, а когда услышал, что Саске хочет сделать внутреннее окно в стенке между гостиной и кухней, так вообще засиял: – Поручите это мне, пожалуйста! Силу настоящей Юности не сможет сдержать ни одна стена! – Ли, нам нужно не развалить дом по кирпичикам, а проделать небольшое окно. Тут нужен план, – Неджи, завязывающий волосы в высокий небрежный хвост, выглядел донельзя уверенным, с укором глядя на товарища в зеленом костюме, – Ты понял? – Понял... – Возможно, Ли немножко сник, но как только Хьюга сказал, что он является неотъемлемой частью плана, загорелся снова, – Приказывай, Неджи-кун! Благодаря точным указаниям использовавшего Бьякуган Неджи, куда и с какой силой бить, крепким кулакам и задору Ли, и Наруто, подбадривающего их всех воодушевляющими криками, отверстие в стене было благополучно проделано, чему Саске был несказанно рад. – Ино, а ведь если придёт управляющий домом и захочет узнать про эту дырень, я же могу отправить его к тебе?.. – Конечно, Саске-кун! – Жаль, что не получится отпраздновать твоё выздоровление сегодня, – Шикамару постарался сказать это тихо, стоя рядом с Неджи у стены в комнате, которая когда-нибудь наконец станет спальней, а не просто обшарпанным помещением, и упорно старается не смотреть на шею Хьюги, не скрытую волосами, что бывает довольно редко. – Да ладно, я всё равно не очень хотел это праздновать... – Неджи неуверенно ведёт плечом, увлечённый процессом аккуратного шпаклевания стены, слегка склонив голову набок. – Отпразднуем, обязательно отпразднуем! Просто точно не сегодня, надо с этим всем закончить, – Узумаки вклинился в разговор, занося в комнату два ведра синей краски, приседая на одно колено, открывая крышку, – Вот в конце месяца получим с Саске зарплату, и всех вас куда-нибудь сводим... – В барбекю! – В бар? – Лучше бы в баньку, – вздыхает Киба, заложив руки за голову, прогибаясь назад, – А там можно и выпить, и закусить... – Мы тебе что, миллионеры?! – А мы тебе что, бесплатная рабочая сила?! Хочешь помощи – изволь потом поблагодарить! – Гав! – Не знаю, что там сказала твоя шавка, но ты хреновый друг, Киба! – Че сказал?! Сам шавка! – Чего?! А ну иди сюда! Киба, конечно, от Узумаки сначала деру дал, нарезав пару кругов по комнате, стараясь оббежать каждого из присутствующих, дабы замедлить погоню, но потом расстановка сил кардинально изменилась – подключился Акамару, разок прихвативший блондина зубами за задницу, вызвав у того визг обоснованной боли. Торжествовать Инудзуке посчастливилось недолго – из коридора на крики горе-любовника пришёл Саске, злобно сверкнувший шаринганом, и собачник снова дал деру под уже не такие страдальческие крики Наруто. Поскребок Неджи криво съехал по стене, а его хозяин недовольно ойкнул, когда в него врезался Киба, по сути, загнанный в угол, потому что единственный путь отступления был начисто под контролем Узумаки, стоящего с ведром с краской и кисточкой в руках, широко их расставив, не давая сбежать. – И даже не думай прятаться за Неджи! Сюда иди, дай я тебе твои клычки в синий перекрашу... – Вы не могли бы немного переместить свою глупую войну... Подальше от меня, – Хьюга слегка сморщился, когда Киба, завывший, обхватил его руками, загребущей рукой начисто свозя хвост, ранее сделанный для удобства, и болезненно фыркнул, стараясь сдуть с лица освободившуюся из плена резинки копну волос, – Ай! – Пошёл нахер, Узумаки! Волосы свои перекрась, может, не будешь такой тупой блондинкой даже без Хенге! – Что?! Шикамару поначалу хотел назвать это «последней каплей» терпения Узумаки, но сюда явно больше просилось «последний всплеск», так как блондин не нашёл ничего лучше, чем выплеснуть все ведро густой синей краски вперёд, прямо на Кибу, стоящего вплотную к Неджи. Киба, может, и дурак слегка, прямо как Наруто, но собачий нюх, четкое зрение и практически животные рефлексы дали о себе знать – он резво, как только Узумаки начал замахиваться ведром, присел и практически на четырёх ногах отскочил в сторону, в то время как Неджи, почти ничего не видящий, так и остался на месте, одной рукой стараясь убрать волосы с лица. Красивой синей волной, изогнувшейся в воздухе наподобие щупалец, краска, пролетев вперёд из ведра, звонко и влажно шлёпнулась всем своим объёмом прямо на лицо, волосы и одежду гения из клана Хьюга, застывшего на месте, как изваяние. – Наруто, конец тебе, – трагично и спокойно сказал Шино, накидывая на голову капюшон куртки. Наруто пискнул, прикладывая руки ко рту, во все глаза глядя на друга перед собой. Неджи медленно, как в замедленной съёмке поднял руку, проводя ей по лицу снизу вверх, откидывая тяжелые и мокрые от густой краски волосы назад, несколько раз вдохнул и выдохнул через нос, и... Широко распахнув кажущиеся совершенно белыми на синем лице глаза, разразился такой громкой и изощренной бранью, какую Шикамару не приходилось слышать ни от отца, ни от строителей, ни даже от разгневанной на своего жабьего друга Пятой Хокаге. Хьюга в самой витиеватой и грубой форме высказывался обо всех родственниках и родственниках родственников что Наруто, что Кибы, и даже Чоджи, пухлым голубем мира попытавшийся влезть в ссору, попал под раздачу, чуть ли не укатываясь на очень веселых буквах в дальнее половое путешествие. В завершение своей матерной гневной тирады, Неджи запустил в Инудзуку пустым ведром из-под краски (и судя по крику собачника, кажется, попал в десятку), присунул добротный поджопник Узумаки (зыркнув на подошедшего Саске так, что тому даже пришлось поднять руки перед собой, мол, делай, что хочешь), и в конце концов сдулся, с насупленным видом принимая из рук Тен-Тен какую-то тряпку, чуть поднимая голову, давая подруге с помощью другого куска ткани вытирать своё лицо. Шикамару вдруг понял, что его совершенно не устраивают женские руки на шее Хьюги. Мысленно укорив себя за растерянность, он уже было двинулся в их сторону, как ему на руку тяжело хлопнулась рука Учихи, только что отвесившего Узумаки дополнительный поджопник. – Ну что, Наруто, время проставляться, я так понимаю... – Эээ? Почему это? Мы сейчас Неджи в душ отправим, и все хорошенько смоем! Мало того, что избили, ещё и бабки трясут, даттебайо... – У нас воды горячей нет, добе, мы в жизни эту краску холодной не отмоем. Доставай лягушку-копилку, мы идём в баню.

***

– Неджи, у тебя тут, кажется, ещё немножко краски за ухом... – Так возьми и вытри. Я вообще по твоей вине стал не человеком, а мольбертом... – Ну сколько ты ещё будешь дуться? Я же случайно! И вообще не в тебя целился! Да чтобы я, и в тебя, да ни за что! – Ещё бы ты в меня намеренно целился, Узумаки! – Ааа! Не делай такое злое лицо! Я знаю, Неджи, ты меня любишь! Ну любишь же, да? Ну признай! – Пока ни на тебе, ни на мне нет трусов, я такое в жизни не скажу. А ну стоять! – Грозно зыркнувший глазами Неджи вовремя перехватывает руку Ли, потянувшуюся к одной из бутылочек с саке, белыми столбиками усеявшими весь стол, и хлопает по пальцам друга, отрицательно качая головой, – Даже не думай! – Неджи-кун, я тоже хочу выпить в компании товарищей, как и вы все! Почему мне запрещено? – Потому что ты разнесешь всё к чертям собачьим, вот почему! – Голос Сакуры, доносящийся из-за перегородки между женской и мужской баней звучит слегка приглушённым, но весьма уверенным, – Сиди мирно! – Но Сакура-сан!.. – Нет, нет, и ещё раз нет! Неджи, не давай ему выпивать! – Сам не зная почему, но Шикамару слегка дергается, услышав недовольный голосок Тен-Тен, в компании девушек тоже отдыхавшей за перегородкой. Она не сделала ему совершенно ничего плохого, была веселой и доброй подругой, они даже несколько раз были на совместных миссиях, но... Но почему-то именно она ходила с Неджи в отдельную ванную, чтобы помочь отмыть густую липкую краску с лица, волос и тела Хьюги. Не кто-то другой, а именно она, и вышли они оттуда через полчаса, оба, конечно же, уже чистые, разговаривающие о чем-то своём. Безусловно, они были друзьями и товарищами по команде, а любительница оружия вообще была одной из тех немногих людей, кому Неджи действительно доверял, и Шикамару прекрасно это всё понимал, как очень логичный человек, но каждый раз, когда они оказывались вместе, он... Всё чаще вспоминал Саске и его слова о ревности. – Цирк на выгуле, – Учиха хмыкнул, отпивая из своей пиалки саке, сидя в не очень глубокой, но тёплой и просторной ванне слегка поодаль от всех остальных, и глянул на задумчивого Шикамару напротив, косившего глаза в сторону Хьюги, – Ты палишься, ты же в курсе? – Я всегда могу оправдаться тем, что присматриваю за Ли, – Нара фыркает, но все же взгляд отводит, сползая ниже в воду, погружаясь по грудь, – Пить нам тут разрешили, а вот сносить стены и пробивать кулаками пол – нет. Гуляли шиноби, конечно, с комфортом. Как оказалось, «лягушка» Узумаки, набитая монетками на чёрный день, была не особо уж и увесистой, поэтому Саске, тяжело вздохнув, куда-то ушёл, даже не подумав выйти через дверь, а не через окно. Вернулся минут через десять насупленный, с красным лбом (словно от тычков пальцами), но криво усмехающийся в своей манере, покачивая перед носом друзей маленьким рулончиком из купюр, стянутых канцелярской резинкой. – Ну, пошли? Хозяйка бани посомневалась поначалу, но получив от сына главы полиции Конохи приличную сумму денег, всё-таки подобрела, и разрешила поставить столы с напитками и едой прямо в бане, радостно пересчитывая деньги – не каждый день бронируют и мужской, и женский зал целиком! Ли оперативно сгонял за едой, вернувшись с тяжёлыми пакетами, Шино, Сай, и Киба сопроводили девушек в ближайший магазин, где продавали алкоголь (Инудзука сказал, что с помощью нюха выберет «лучшее пойло», но в итоге все ограничилось просто ящиком саке), ну а Неджи в компании Тен-Тен отправился отмываться от краски, хлопнув при этом дверью отдельной ванной прямо перед носом Шикамару, подорвавшегося было помочь. – Не надо, спасибо! Сами справимся! Нечего тут!.. – Куноичи была непреклонна, и когда из-за закрытой двери наконец послышался звук журчания воды из крана, Нара, вздохнув, направился в мужской банный зал, где все остальные члены компании, уже переодевшиеся в одни только полотенца, прикрывающие срам, сооружали какое-то подобие пира. Вскоре появился наконец-то чистый Хьюга, с волосами, завязанными высоко на голове в один тугой пучок, как у лучшей подруги, оглядел это всё, поправил полотенце на поясе, и, наигранно-строго посмотрев в сторону Инудзуки и Узумаки, спросил: – Пьёте без меня? – Да как же можно! Возможно, Неджи действительно слишком долго соблюдал «сухой закон», а возможно, ему не стоило пить за двоих (ну, нужно же куда-то девать то, что хочет выпить Ли?), но шатен действительно опьянел, расслабляясь в компании друзей, и сейчас, запрокинув голову назад, сдержанно, но искренне хохотал над какой-то байкой, рассказанной не менее окосевшими Кибой и Наруто. Девушки умудрялись поддакивать из-за своей перегородки, прерываясь на звонкий заливистый смех, Сай шутил пошленькие шуточки, Чоджи ел, Шино что-то усердно втолковывал прилежно и внимательно слушавшему товарища Ли, в то время как тот, на чьи деньги был и устроен весь этот бедлам, отмокал в ванне в компании своего надувшегося товарища. – У тебя глаза ещё не выпали на него смотреть? Так сложно подойти и сказать всё, как есть? – Умник, посмотрите на него. Сам сколько вокруг Наруто с бубном танцевал? – А я и не говорю, что моя тактика «бей его, пока он в тебя не влюбится» сработает на Хьюге. Это, скорее, для более недалёких умишек... – Саске хмыкает, наблюдая за Узумаки издалека, слегка прищурившись, как хищник, выслеживающий добычу, и ему, черт возьми, можно так делать, ведь они официально состоят в отношениях! – Как вы вообще начали встречаться, ума не приложу... – Шикамару, сцепив зубы, водит по ним языком изнутри, даже не боясь снаружи показаться полным дебилом – курить хотелось до невозможности, да и нужно было на что-то отвлечься, чтобы не пялиться на Хьюгу. Он видел его в общей бане раз десять за всё время, но почему именно сейчас глаза сами тянутся к плоскому, с гладким рельефом животу, точёным рёбрам и плечам, бледной, словно из фарфора сделанной груди, и, господь милосердный, Неджи выше самого Шикамару всего на пару сантиметров, так почему же его ноги кажутся такими длинными, идеально ровными и прекрасными? Кружок любителей анатомии, ей-богу. – В истории начала наших отношений слишком много секса, напьюсь побольше – расскажу. Но тебе подсоблю немного... Минуточку внимания! – Вдруг улыбнувшись для всех, вроде бы, дружелюбно (но Нара ясно видел, как в глазах друга полтора миллиона чертей зажгли сигнальные костры и принялись вокруг них плясать), Саске встал из ванной, высоко держа над головой пиалку с саке, другой рукой придерживая мокрое полотенце на бёдрах, и торжественно изрёк, хмыкая, – Наш добрый друг Шикамару хочет сказать для Неджи несколько слов. Послушаем же! – Конечно! – Давай, Шикамару-кун! – Юху! «Какой же ты урод», – Хмуро думает Шикамару, и поддаваясь на провокацию, встаёт, слишком смущённый, чтобы попытаться найти пути отступления. Поправляет собственное полотенце, неловко кашляет, пальцами сжимая свою рюмку с алкоголем, и, глядя прямо в горящие от любопытства слегка мутные глаза Неджи, говорит: – Мы... Мы все очень рады, что ты выздоровел. И... И все хотим, чтобы ты больше не болел. Хотя, твоя больная рука не мешала устраивать мне хорошую взбучку на тренировках, но мы всё же надеемся, что ты быстро вернёшься к прежнему уровню своих умений. – А я их терял? – Неджи заинтересованно смотрит на Шикамару, с вызовом щурясь, и на автомате проводит языком по губам, склоняя голову набок, и Нара слишком уж явно и пристально смотрит, как несколько влажных, слегка слипшихся прядей волос выскальзывают из незамысловатой прически, темно-русыми перьями опускаясь на плечи Хьюги. – Нет. Конечно же, нет. – Трогательно пиздец, – Икнул Узумаки, утыкаясь лбом в плечо Сая, сидящего рядом, с громким противным звуком всосал в себя содержимое своей рюмки, даже не наклоняя ее, проглотил, и изрёк, уже постфактум, – Ну, за Неджи! – За Неджи! Разбредались шиноби, конечно, кто как. Ли, как единственный трезвый и, как ни странно, самый адекватный, вызвался проводить по домам пьяненько хихикающих девушек и тех из друзей, кто с трудом, но мог передвигаться (пусть и не по самой ровной траектории). Киба, переодевшись, просто завалился всей тушей на Акамару, сверху ему на спину кое-как присел Шино, и верная собака, возмущённо гавкнув, потопала в сторону дома своего хозяина. Сай, несмотря на собственные явные протесты, наконец-то оделся и прикрыл причинные места одеждой, и попытался было нарисовать птицу, чтобы добраться домой, но, в итоге, добрый и почти не пьяный из-за количества съеденной пищи Чоджи просто закинул художника на плечо, как тростинку, и, переступив через свиток, на котором, по словам Саске «было нарисовано какое-то убожество», попрощался и утопал домой. Узумаки и Учиха, пока одевались, успели дважды поругаться, трижды поцеловаться, и один раз единогласно решить, что Саске должен проколоть пупок, и тоже смылись, и в итоге... В итоге в светлой раздевалке, представляющей собой большое количество шкафов, стоящих кругом у стен комнаты и лавок, расположенных между ними, не осталось никого, кроме Неджи, с пьяной улыбкой медленно и совершенно не ровно пытающегося намотать неизменные бинты на одну руку (уже в третий раз), и Шикамару, провозившегося с одеждой дольше всех (не сводящего глаз с джонина перед собой). Нара старательно опускает глаза, боясь показаться странным, активно изображает бурную деятельность, уже, наверное, в десятый раз выворачивая свою водолазку наизнанку, часто моргает, вытаскивая рукава с изнанки наружу, как вдруг ощущает, что в ногу утыкается что-то мягкое. Опускает глаза и видит рулон эластичного бинта, прокатившийся, разматываясь, по всему полу раздевалки, смотрит выше и наблюдает смущённо улыбающегося Неджи, держащего пальцами кончик бинта. Хьюга фыркает, пытается тянуть ткань к себе, но наглый рулончик, упершийся в лодыжку Шикамару, так и лежит на месте, разве что, разматываясь сильнее. – Упал... – Я помогу, – Нара наклоняется, подбирая бинт, и начинает осторожно и ровно сматывать его, даже не глядя на проделываемую работу. Всё его внимание обращено к Неджи, застывшего на месте, двумя руками перед собой сжимающего «свой» конец бинта, и они оба молчат, совершенно ничего не говоря, слышен лишь тихий шорох бинта, скользящего в пальцах Мастера Теней. Ткань бинта постепенно отрывается от пола, натягиваясь между руками парней, стоящих друг напротив друга в комнате, и Шикамару, так и не разрывая тяжёлого, напряжённого, словно чистым электричеством искрящегося зрительного контакта, чуть медлит, но потом плавно и осторожно делает шаг в сторону Неджи, так и продолжая сматывать бинт в рулон, держась за него, как утопающий за любой обломок разбившегося в бушующем море корабля. Шаг за шагом, метр за метром, он подходит ближе, и наконец останавливается почти вплотную, стоя так близко, что ощущает отчего-то сбившееся дыхание Неджи своей ещё слегка влажной после бани кожей. Сглатывает, глазами жадно пробегаясь по раскрасневшемуся лицу Хьюги, и мягко прижимает бинт к его ладоням, сцепленным на уровне груди. Ощущает, что тот обхватил руку самого Шикамару своими двумя ладонями вместе с бинтом, так и вперившись белыми глазами в человека перед собой, и наконец шепчет, тихо, словно они здесь и не одни вовсе: – Вот твой бинт. – Спасибо... – Неджи шепчет так же, и подаётся вперёд первым, потянув руки Шикамару на себя, притягивая ближе, слегка склоняет голову набок, и легко, почти невесомо касается его губ своими, словно показывая благодарность, и совершенно не сопротивляется, когда Нара, резко подавшийся вперёд, вжимает Хьюгу в стену спиной, целуя уже открыто и горячо, жмуря глаза и крепко обхватывая руками за талию. Волосы Неджи окончательно освобождаются из плена резинки на макушке, встретившейся со стеной, и Шикамару даже не сразу понимает, что полностью тонет во всём этом. В том, как руки Хьюги ложатся ему на спину и чуть сжимают, не отпуская от себя, как его губы, на вкус напоминающие саке, данго и манну небесную, послушно раскрываются, позволяя языку Нара целовать так, как ему нравится, как его волосы, сладко пахнущие сиренью и простым банным мылом, щекочут плечи и шею, но, черт возьми, в жизни ничто столь мягкое не касалось его кожи ни разу в жизни. Хьюга неожиданно податливый и открытый, но всё такой же упрямый, как и всегда – когда Шикамару из-за наплыва чересчур горячих чувств, и, признаться, отсутствия опыта, не рассчитывает силу и проезжается зубами по языку Неджи, тот не медлит с ответом – кусает за нижнюю губу так ощутимо, что даже приходится слегка отстраниться, но потом снова решительно целует сам, не давая опомниться. Они целуются ещё несколько минут, даже не распуская особо руки – опыт первого поцелуя у обоих оказался настолько поразительно приятным, что пока что хотелось заниматься только этим, не отвлекаясь на что-то большее или меньшее. В какое-то мгновение одна рука Неджи тянется вверх, мягко, чтобы не сделать больно, но уверенно стягивая резинку с волос Нара, распуская их, и Шикамару даже невольно усмехается в поцелуе, но вдруг вздрагивает, слыша внезапно появившиеся, словно из ниоткуда, голоса, доносящиеся из коридора раздевалки: – Ну, как думаешь, они ушли уже, или там милуются? – Откуда я знаю, даттебайо! С одной стороны, хорошо, если ушли, потому что я смогу забрать свои шлепки, а с другой, нехорошо, если они ушли, мы тогда не узнаем, получилось у них что, или нет. Хотя, если они там, то мы точно увидим, что у них всё идёт хорошо, но при этом, если они всё-таки там, я не очень хочу видеть, как у них всё проходит в этом плане... – Ты как сейчас выдал столько мыслей и сознание не потерял, добе? – Отвянь, теме! Я хочу свои тапки назад! Неджи вдруг внезапно отстраняется, как ошпаренный, густо краснеет, и, уже совершенно отрезвевшим, напуганным взглядом смотрит на Шикамару. Отдёргивает руки, быстро и ловко отскакивает в сторону, хватает в охапку вещи, и, не говоря ни слова, стыдливо опускает голову вниз, в мгновение ока исчезая из раздевалки, словно его и не было тут только что. Нара было хочет его окрикнуть и погнаться следом, но понимает, что это глупо и бесполезно на данный момент. Ощущая внутри какую-то тупую ярость, выхватывает из-под лавки резиновые тапки в виде лягушек, выскакивает в коридор, как раз видя Наруто и Саске, смотрящих вдаль, видимо, в след скрывшемуся Неджи, и швыряет обувь в них обоих, срываясь на крик: – Ненавижу вас! Пока Узумаки ноет от тапка, прилетевшего прямо в нос, Шикамару возвращается обратно в раздевалку, зажмуриваясь и упираясь кулаком в собственный лоб. На губах так и остался привкус губ Неджи, спина ещё помнит тепло и мягкие прикосновения его рук, в носу так и стоит сладкий, ненавязчивый и дурманящий запах сирени, и... И всё это, конечно, очень хорошо, только вот самого Неджи рядом нет.

***

С момента похода в баню прошло уже почти две недели, и, если честно, у Шикамару от сигарет уже начал саднить язык. Как Асума умудряется вечно дымить, и даже никогда не кашлять? После каждого бычка, затушенного или об дно домашней пепельницы (постоянно наполненной окурками, мать Шикамару уже бросила обречённую на провал идею выкидывать их время от времени), или об землю, притоптав носком ботинка, казалось, что ни одной больше не влезет, но... Но Нара цокал, лез в карман, открывал пачку и снова закуривал, выдыхая едкий дым. Прошло уже тринадцать гребаных дней, а он не обмолвился с Неджи ни единым словом. В искусстве скрытности Хьюга, конечно, преуспел – ни на одной встрече друзей не появлялся, ни на одном тренировочном поле замечен не был, и вообще, кажется, если верить словам Хинаты, уходил на миссию на восемь дней. Даже на собрании джонинов, проводимом Пятой, появился словно вскользь – пришёл последним, постоял в самом конце, за бесчисленными спинами боевого состава Конохи, и, лишь сухо бросив короткое «здесь» на перекличке, ушёл первым, ни с кем не заговорив и никому ничего не сказав, оставив после себя лишь невесомый флёр сирени, который ощутил Шикамару, выходя из кабинета. Или это уже галлюцинации? Безумие. Полное безумие. В первые пару дней Шикамару ещё держал лицо, внутренне сгорая, конечно же, от стыда за такую ситуацию, но держался, как сам считал, молодцом. Даже на миссию пошёл с Ино и Чоджи, посчитав, что в бою сможет отвлечься, а потом по факту обдумать всё, разработав стратегию действий, словно на поле боя. Тяжесть осознания всей ситуации не пришла в голову, как всегда, по-гениальному, после раздумий и размышлений, нет. Она прилетела вместе с тяжелым ботинком какого-то нукенина, ударив сначала в живот, а потом в дурную голову, выбивая воздух из легких, а из головы последнее ощущения контроля над ситуацией. – Ты зазевался, – Ино дергает его за ухо и в её голосе слышится некоторый упрёк, но ссадину на нижней губе она всё-таки лечит, пока Чоджи, кряхтя себе под нос что-то, по его мнению, мелодичное, связывает преступников. Девушка смотрит на друга, слегка склоняет голову набок, и, закусив собственную нижнюю губу, тихо спрашивает, тактично понижая голос, – Переживаешь, Шикамару? – Да нет, – Нара усмехается, очень натурально мотает головой, трогает языком зажившую уже под действием медчакры губу, и, встав с земли, отряхивает штаны, небрежно и беспечно, как и всегда, обращаясь к сокомандникам, – Спасибо, Ино. Ну что, Чоджи, бери их, и скорее домой? Эта миссия была такой проблематичной... – Милый, ты лежишь тут уже второй день... – Мам, я в порядке. – У тебя тут словно туман стоит. Может, окно открыть? Поесть хочешь? – Мама, не надо ничего. – Да хотя бы в душ сходи, с друзьями повидайся! – Мама! – Шикамару садится и практически гаркает тоном, не терпящим никаких возражений, – Мне ничего не нужно. Пожалуйста, оставь меня? Женщина хмурится, но дверь закрывает, бормоча что-то недовольное. Когда ее шаги затихают где-то в районе кухни, парень выдыхает, бессильным мешком заваливаясь обратно в смятую постель, закрывая глаза. Ни разу в жизни ему не было так дерьмово. Ну, точнее, как – пару раз он болел гриппом, и это было весьма тяжко, один раз схлопотал сотрясение (в котором был виноват, кстати говоря, Узумаки, свалившийся с забора своей задницей прямо на гениальную голову лучшего друга), но никогда, ни разу в жизни Шикамару так не переживал эмоционально. Хуже всего, что это не поддавалось никакой логике. Ладно сражение, экзамен, разработка стратегии, плана или инструкции, это легко, это пожалуйста, но играть в такие игры на страшном поле под названием «взаимоотношения» было чересчур сложно. Слова не клеились, тактика словно вообще в гости не заходила, стратегия и вовсе пропала без вести, а логика, пожав плечами, с неловким «давай сам, братан», умотала в неизвестном направлении, оставляя Нара одного наедине с собственной головой, в которой не было никакого порядка. Глупые, непривычные мысли сменяли одна другую. Как извиниться? А нужно ли это делать? А почему вообще нужно извиняться, в чем его вина? Может, стоит ждать извинений от Неджи? А он-то в чем виноват? Кто-нибудь вообще виноват? Неджи виноват разве что в том, что от него так хорошо пахнет. И что руки у него такие мягкие. И глаза красивые... Гребаный гений. Шикамару со стоном переворачивается на живот, утыкаясь лицом в подушку, и совсем по-дурацки, недостойно гения, приглушённо орет, буквально ощущая, как кипит перегруженный непривычным типом информации мозг. До этого у джонина с данным органом была, так сказать, слаженная команда – Шикамару мозг без дела и по мелочам особо не напрягал, а учтивый комок нервных клеток в ответ, когда это очень требовалось, работал максимально эффективно. Сейчас же что сам Нара, что его мозг, просто сидели с высоко поднятым огромным белым флагом – в черепной коробке царил полный бардак. В окно снаружи робко постучали. Осторожно и тихо, как скребутся кошки, чтобы их пустили в комнату, но данный нарушитель относительного спокойствия Шикамару явно не собирался прекращать своё вторжение, стуча ногтями по стеклу. – Вот ваши рожи точно видеть не хочу, – Нара морщится, всего лишь приподнимаясь на кровати на локте, с недовольством наблюдая, как Саске, поджавший губы, подцепляет окно пальцами, поднимая его, пропуская вперёд Наруто, больше похожего сейчас на виноватую собачку, нежели на подающего надежды члена АНБУ. Учиха тоже плавно протискивается в комнату, прикрывает за собой окно, и Шикамару, приподняв брови, не особо вежливо обращается к ним, – И чего вам надо? – Да мы же правда не знали, что вы там в дёсны бьетесь! Правда! Ей-богу, если бы знали, даже не сунулись бы! – Узумаки мгновенно заводит извинительную шарманку, размахивая руками и подходя на пару шагов ближе к кровати лучшего друга, – Мы бы вам ни за что не помешали! Мы так хотели, чтобы вы сошлись наконец-то, правда-правда! Правда же, Саске? – Правда, – Учиха, нехотя, кивает, складывая руки на груди, и переводит взгляд в окно, всеми силами стараясь сделать вид, что его вся ситуация ну никак не интересует, на деле же, выглядя действительно уязвлённым, – Мы не намеренно вам помешали, просто идиот забыл свои тапки в раздевалке. Мы не виноваты, но нам стыдно. Стыдно, что всё так получилось. Вот. – Трогательно пиздец, – язвит Шикамару, передразнивая Узумаки, и ещё с пару мгновений пилит друзей взглядом, лихорадочно раздумывая над происходящим. В итоге вздыхает, слегка отодвигается на кровати, и, глядя на Узумаки, стоящего чуть ли не в слезах, хлопает ладонью по месту рядом с собой. Блондин торопливо присаживается, испытующе смотрит на Саске, активно сигналит ему глазами и бровями, мол, шевелись, сработало! Учиха губы поджимает, но к кровати подходит, двумя пальцами откидывая в сторону одеяло, мешающее сесть комфортно, и, наконец, усаживается на краешек рядом с Наруто. Нара закатывает глаза, фыркает, и плюхается на спину на кровать, глядя в потолок, наконец, подавая голос, – Это вы меня простите, я сорвался на вас. Не в вас дело. – Как так? А что тогда такое? – Наруто хлопает голубыми глазами, чисто инстинктивно косясь на Саске, ища ответов, но тот шикает, прикладывая палец к губам – «дай послушать». – У нас, наверное, ничего бы и не получилось. Да и мы пьяные были, наверное, ему стало стыдно в какой-то момент? И даже если бы вы не пришли, это всё равно бы так и закончилось, – горько улыбнувшись, Шикамару отворачивается к стене, ложась на бок, и, подложив руку под голову, замолкает, рассматривая незамысловатый рисунок на обоях. Голос подаёт, как ни странно, Саске: – Но тебе же не всё равно, верно? – Нет. Но какая разница? Я не вижу приемлимых выходов из этой ситуации. – Прекрати относиться к этому всему так логически и официально, боже мой! Ты не решаешь задачку, не придумываешь тактику боя, не делаешь математические расчеты, это любовь, твою мать, тут рационально не получится, – Абсолютно втюренный взгляд Узумаки это, конечно, замечательно и греет душу, но Шикамару упорно молчит, созерцая стенку, поэтому Саске вздыхает, надавливая пальцами на переносицу, и продолжает уже спокойнее, словно сдаваясь, – Я хочу сказать... Мы хотим сказать, что, как бы то ни было, так валяться и наматывать сопли на кулак – тупо. Пойдём завтра на тренировку хотя бы? – Не знаю. Посмотрим. – Приходи, Шикамару. Развеешься, – Осторожная и тёплая рука Узумаки треплет его плечо, и парни тихо уходят так же, как пришли, через окно. Сквозь поднятую раму в комнату наконец-то попадает воздух, и Шикамару, наблюдая за тем, как прокуренное помещение постепенно становится свежее и словно бы чище, твёрдо решает, что друзья правы – нужно отвлечься. Буквально на следующее утро Шикамару всерьёз рассуждает, насколько сильно он ненавидит Наруто и Саске, и возможно ли вообще эту ненависть измерить хоть какой-нибудь существующей цифрой. И дело не в том, что они очень шумные (точнее, шумный-то Узумаки, но Учиха действительно его провоцирует, так что, они источают гам вместе), или в том, что они иногда напоминают какое-то мутировавшее, сросшееся двумя чудаковатыми спинами вместе приторно-сладкое существо, или что пунктов было ещё много, но самым важным было то, что... Они были абсолютными пидорасами. И претензия состоит не в их ориентации, а в их характерах, и поступках, которые совершают обладатели этих характеров. Собственно, Шикамару крепко утвердил эту аксиому в своей голове, потому что, придя на следующий день на тренировочное поле, он не увидел там своих пришибленных друзей, уже орущих друг на друга по какому-то поводу. О, нет. Он увидел напряженную, в мгновение замершую и выпрямившуюся спину Неджи, в одиночестве отрабатывающего удары у тренировочного бревна. Отступать смысла не было никакого – они оба почувствовали присутствие друг друга (а Шикамару даже увидел, пусть Хьюга пока и не оборачивался), поэтому Шикамару на деревянных ногах дошёл до джонина в белой рубашке, и, остановившись где-то в пяти метрах, сглотнул, и сказал самое, по его мнению, тупое, что пришло в голову: – Давно не виделись. – Согласен, – Поворачиваться лицом Неджи упорно не хотел, и это слегка удручало, зато можно было вдоволь смотреть, как слабый утренний ветер треплет его блестящие гладкие волосы, словно шлейфом двигающиеся на его спине. Они оба молчат с несколько мгновений, и Хьюга, наконец, почти сдавленно произносит, проводя ладонью по щербатой поверхности бревна, – У меня здесь должна была проходить тренировка с Тен-Тен и Ли. Я жду их уже полчаса, думаю, что они не придут. – Меня... Меня позвали Саске и Наруто. Думаю, что они тоже не появятся. – Странные совпадения. – Согласен. Неджи шумно выдыхает, и, мягко и беззвучно стукнув кулаком по бревну, наконец, разворачивается лицом к собеседнику, и произносит, совершенно сбивая Шикамару с толку: – Я должен извиниться перед тобой. – Ч... что?! – Я поставил под удар твою репутацию. Моё поведение было абсолютно неприемлемым, к тому же, я слишком долго избегал этого разговора. Мне нужно было сразу всё тебе высказать, а не ходить вокруг да около... Глупый поступок. – Какая репутация? Какое поведение? Ты что говоришь? Неджи опускает голову, несколько раз вдыхает и выдыхает через нос, и, не решаясь поднять головы, говорит, почти выкидывая из себя каждое слово: – Ты мне не безразличен. Не просто как друг, а, скорее, как личность. Как парень. Как... Ну как вот Наруто к Саске относится, – Он, кажется, слегка морщится, но быстро собирается и продолжает, – Я старался сохранить это в секрете, чтобы не усложнять твою жизнь, и у меня даже, кажется, получалось, но я не справился. Дал волю чувствам, отпустил себя, и поступил глупо, очень глупо. Мне не стоило тебя целовать. Поэтому я извиняюсь за это всё, надеюсь, ты не сильно злишься, и мы сможем быть хотя бы товарищами. – Я первый раз слышу, чтобы ты говорил что-то тупое. – Что? – Хьюга поднимает голову, и смотрит, даже, с каким-то удивленным возмущением на Шикамару, который по состоянию очень напоминал кипящий чайник, – Где я сказал что-то тупое? – Да везде, чтоб тебя! Господи, я правда считал тебя умнее себя! – Я не умнее тебя. – Да неужели? Может быть, на втором экзамене на чунина ты не первым разгадал суть моего задания? – Шикамару пусть и злится, но очень надеется, что ниточки, за которые он дергает, ведут в нужное место, ведь он действительно крайне много думал об этом за эти две недели. Работает. – Я уверен, что кто-то другой догадался, просто виду не подал... А при чем тут это? – О, неужели? А может быть, ты ещё и не спровоцировал меня на защиту и помощь, когда тот парень из Песка стал к тебе лезть? – Это совершенно не так, – Хьюга выглядит сконфуженным и слегка не понимающим сути происходящего, но невольно улыбается самыми краешками губ, качая головой. – «Господин экзаменатор, неужели вы допустите поединок? Вы разрешите драку между нами? Эк-за-ме-на-тор???», – Нара нарочно пародирует Неджи противным тонким голоском, манерно помахав руками, и, пусть Хьюга и поджал уязвлённо губы, улыбающиеся глаза выдают его с головой – попал в точку, – И даже не думай отрицать это, я все равно не поверю. За тот этап экзамена я похвалил тебя столько раз, что, кажется, Темари сразу поняла, что ты мне, знаешь ли, тоже не безразличен. – Я... Ты же понимаешь, что мы, как бы это глупо ни звучало, не сможем быть вместе? – Это почему, позволь узнать? Неджи делает, на самом деле, очень простую, но действительно страшную вещь. Он поднимает руку, пальцами касаясь протектора на лбу, и, печально глядя прямо в глаза Шикамару, произносит, уже не кичась и, что самое плохое, говоря абсолютно искренне: – Однажды ты станешь главой своего клана, ты единственный сын своего отца. У меня тоже нет родных братьев и сестёр, однако, я из побочной ветви, и знатным человеком мне никогда не быть. Даже мой талант и гениальные способности никогда не изменят моего положения. Такому, как я, совершенно не место рядом с тобой, особенно если учитывать, что я не девушка. Возможно, как раз-таки Темари была бы подходящей кан... – ТЕНЕВОЙ ЗАХВАТ! – Шикамару рявкает, словно на поле боя, и так резко складывает печать, что сводит пальцы на руках. Быстро метнувшаяся вперёд его собственная тень в мгновение ока захватывает в плен как тень Хьюги, так и его самого, но он, кажется, и не думает сопротивляться, по чужой воле опуская руки вниз и делая несколько шагов вперёд. Между ними сейчас нет никакого дурацкого бинта, лишь тень, одна на двоих, дыхание, тоже одно на двоих, и безграничная печаль, так и плещущая из бледно-серых, почти белых глаз Хьюги. Дым. Белый дым застилает глаза. – Ты... Знаешь, что в тебе самое раздражающее? Нет, не знаешь? А я скажу. Рядом с тобой я чувствую себя тупым, бесконечно тупым. Ты старше меня всего на год, казалось бы, триста шестьдесят пять дней, даже чуть меньше, что такого, правда? Но нет, ты умничаешь, командуешь и помыкаешь, заставляешь меня чувствовать себя самым идиотским болваном на свете, но... Но мне это нравится. – Что? – Неджи вздрагивает, только замечая, что совершенно заслушался, не заметив, что техника уже развеяна, и они с Шикамару стоят лицом к лицу, прямо напротив друг друга, на таком расстоянии, куда не влезет даже кунай, направленный горизонтально прямо в Хьюгу. Кунаи часто бьют в самое сердце, верно? – Ты лучший во всем, что я могу только себе это представить, и это раздражает меня до полнейшего восхищения. Ты думаешь, я просто так, взял, сел, подумал, а потом такой весь из себя любитель Тайдзюцу пошёл к тебе, мол, поучи меня? Хрена с два! – А ты думаешь, что у меня дел других нет, как с тобой руками махать? Да я с Ли и Тен-Тен в последнее время столько не тренировался, сколько с тобой! – Несмотря на напряжённость ситуации, Неджи, в своей манере, постепенно тоже начинает заводиться, возмущённо хмурясь, – Не был бы ты правда такой тупой, давно бы уже заметил, что к чему! – Ну уж извини, не мог правильно к тебе найти подход, слишком был занят размышлениями о том, встречаешься ты с Тен-Тен, или нет! – Нара тоже далеко не уходит, морща нос и сжимая руки в кулаки, – А то вы и болтаете, и мыться вместе ходите, мне-то куда влезть? – Да ты... Да я не хотел, чтобы ты меня видел в таком виде, не понятно что ли? Ты что, на самом деле такой тупой, «гений» из клана Нара? – Ты меня бесишь! – Кажется, Шикамару терял контроль настолько сильно примерно, кажется, никогда в своей жизни, потому что Хьюга притихает, складывая руки на груди и отводя взгляд, не находя, что сказать. Нара выдыхает, коротко облизывает губы, и, наконец, скидывает все карты на стол, полностью открываясь, ощущая, что терять уже нечего, – И я хочу пробыть с тобой рядом эту каждую раздражающую минуту. И если ты боишься за меня, то совершенно не стоит – это только мое дело, и только я решаю, с кем я сплю. С кучей баб, с кучей парней, или всего лишь с одним парнем из побочной ветви своего клана, происхождение которого, меня, кстати, абсолютно не волнует. – Ещё не спишь. – Чё? – Шикамару невольно ведёт губами, после таких эмоциональных потрясений испытывая острое желание выкурить за максимально короткое время максимально большое количество сигарет, глянув на Неджи. – Я сказал, – Хьюга медленно, словно красуясь, поворачивает голову, одной рукой плавно откидывая длинные волосы назад, и улыбается так, что Шикамару, кажется, всегда будет ассоциировать эту улыбку с коротким, но таким прекрасным словом «грех», – Что с этим парнем из побочной ветви ты ещё не спишь. – И... И что? – Ключевое слово «ещё», гений несчастный. Твои родители дома?

***

День постепенно шёл к концу. Тёплые, оранжево-алые лучи заходящего солнца мягкой патокой заливали веранду дома Шикамару, согревая всё вокруг, несмотря на то, что вечерний прохладный ветерок уже давал о себе знать. Сам же хозяин дома, сидя без футболки на краю веранды, с упоением смолил сигарету, щурясь, наблюдая за кучевыми облаками, плотно «обнимающими» постепенно скрывающееся за горизонтом солнце. Свободная от сигареты рука сама собой поднялась вверх, находя гладкое колено Хьюги, сидящего совсем рядом, приложившись спиной к вертикальной деревянной балке, поддерживающей крышу веранды. Волосы Неджи были тяжёлой, мягкой массой переброшены только на одно плечо, оголяя шею с другой стороны, а темно-серый халат, который тот носил в доме Нара, когда они оставались наедине, был завязан слегка небрежно и расслаблено – открывал часть широкой точёной груди и длинные ноги до середины бедра (к огромной радости Шикамару, конечно же). Пепел с кончика сигареты давно уже было пора сбросить, но Хьюга так увлёкся чтением какого-то толстого свитка, принесённого из дома, что рука сама собой поползла вверх, благоговейно оглаживая бедро с задней стороны, поднимаясь выше, туда, где конечная цель была скрыта тканью халата. Шикамару усмехается, когда с практически кошачьей реакцией ступня Неджи упирается в грудь, слегка отталкивая от себя, а сам гений побочной ветви, чуть усмехаясь, так и не отрывает белых глаз от чтения, изрекая: – Я уже говорил тебе, что ты поразительно активен в этом плане? Лучше бы на тренировках так занимался. – Тренировки навевают скуку. Да и ты там не так близко, как хотелось бы, – Нара фыркает, с улыбкой оглядывая Хьюгу, и, наконец, стряхивает скопившийся пепел в блюдце, держа сигарету двумя пальцами, – Или тебя что-то не устраивает? – Устраивает. Но мы сегодня делали... «это» уже дважды, и, давай удиви меня, скажи, что хочется ещё? – Я люблю тебя удивлять. Неджи закатывает глаза, качая головой, но всё же, ближе к себе подпускает, вытягивая ноги вперёд, совершенно по-домашнему складывая их на колени Шикамару. Любуется джонином перед собой, внимательными бледно-серыми глазами отмечая, что очень любит видеть того с распущенными темно-русыми волосами (которые только кажутся жесткими, как проволка, пока собраны в хвост, на самом деле, трогать их очень приятно), скользит взглядом по сильным рукам и ровным худым плечам, и, показательно фыркая, разворачивает свиток шире, открывая новую часть текста: – Ты абсолютно ничего не получишь, пока от тебя несёт куревом, как от портового грузчика. Всё. – Сейчас сделаем... – Поскольку тон Неджи не терпит никаких споров и возражений, Шикамару, торопливо сделав ещё две затяжки, сигарету тушит, и, бережно сняв с колен ноги Неджи (по-быстрому чмокнув одну из коленок), направляется в ванную. За последние полгода многое успевает измениться. Шикамару вовсю работает с отцом с Пятой и ее важными секретными документами, и Нара до сих пор помнит свой страх, когда Легендарная Неудачница, оставшись с ним наедине, внезапно ласково треплет по щеке, как собственного внука, и, заговорщически подмигнув, шепчет: – Я знаю, что ты для Хьюги сделал. Так и надо, молодец! Шикамару старается пореже вспоминать, что за ухо его она, всё-таки, оттаскала потом, давая четкую установку больше не перечить начальству, и красное саднящее ещё два дня ухо прекрасно даёт понять, что Хокаге более, чем права. У Неджи тоже всё, слава богу, в порядке. Не без помощи принцессы Хинаты, он становится главой охраны своего клана (на праздновании данного назначения Узумаки нахреначился так, что на следующее утро проснулся в Суне, удобно примостившись среди полок с кактусами, где Казекаге бережно выращивал своих «деточек»). Со своими обязанностями, старший Хьюга справлялся, конечно, показательно-замечательно, и всё бы хорошо, только вот времени побыть вместе было мало, катастрофически мало. Всю жизнь Нара считал, что голод управляется мозгом и желудком, и другого вида такой острой потребности чего-либо не существует. Став постарше и пристрастившись к сигаретам, гений открыл для себя ломку к курению, пусть и понимая, что это всего лишь тяга к никотину, но, вредные привычки сложно бросить, не так ли? Самым приятным и, как ни странно, совсем не усложняющим жизнь оказался голод физический, тактильный, голод ощущений и удовольствий. К Неджи, подпускающему к себе наподобие какого-то гордого, дикого зверя, тянуло постоянно и без остановки, заставляя иногда зазёвываться на совещаниях и неловко ощущать себя на важных переговорах, но, черт с этим. Хьюга поначалу казался весьма холодным, лишь позволяющим к себе прикасаться, до тех пор, пока родители Шикамару, как сейчас, не ушли на совместную миссию на неделю (Нара иногда думал, что они стали так делать специально, за что был им крайне благодарен), и почти всю эту неделю два джонина выходили из спальни Шикамару лишь для того, чтобы поесть, или сходить в душ, что они, собственно, тоже делали вместе. Неджи не отпускал от себя, подтягивал ближе, а когда казалось, что сил на ещё один раз совсем не остаётся, заставлял снова взять себя всего лишь одним взглядом и его прикосновением, и, если быть честным, на любовном поприще Нара показывал настоящие чудеса выносливости. Саске же говорил, что он «за двадцать лет воздержания наконец-то дорвался до тела, что тут удивительного?». К черту Саске. Шикамару торопливо полощет рот от пасты, умывается, и, выскочив обратно на веранду, видит там лишь свиток, аккуратно сложенный там, где сидел Неджи, и пояс от халата, шелковой полосой растянувшийся на полу веранды, одним своим концом явно указывая на дверь, ведущую к коридор, пройдя по которому, можно было попасть прямиком в спальню Нара. Шикамару не то чтобы гений дедукции, но халат Неджи, не совсем аккуратно валяющийся возле двери в комнату Шикамару, кажется, выглядит очень большой подсказкой. Ещё большей подсказкой выглядит сам гений побочной ветви, стоящий на коленях на кровати, разматывая бинт на левой руке и улыбаясь так, как улыбается только в спальне и только наедине: – Идёшь? Всё же, Неджи был действительно прав, пытаясь заставить Шикамару бросить курить. Глаза Хьюги были намного красивее и белее сигаретного дыма, да и, чего греха таить, смотреть в них было более расслабляющим действом, нежели пялиться в облачное небо. Пропал Шикамару. Кончился. Утонул в глазах цвета сигаретного дыма. – Конечно, иду.