***
Санса роняет голову на руки. Слезы, жгучие, соленые как лед моря, обжигают ей щеки и запястья. Боги за все отплатили ей, о, за все. За предательство отца. За два неконсумированных брака и один несостоявшийся. За то, что приговорила Мизинца и не привела приговор в исполнение сама. За то, что она признала Тириона своим мужем после войны и стала Хранительницей Севера под именем Ланнистер, а не Старк. Старые боги отомстили Сансе. Элис Карстарк со своим магнаром теннов заявляют, что их сын имеет больше прав на Винтерфелл, Яру Грейджой выбрали на вече Морской Королевой, в Староместе объявился старковский бастард якобы от Джона и Игритт, а у Старков по-прежнему нет наследника. Она стала строгой, хитрой и сильной главой Винтерфелла, прекраснейшей женщиной Семи Королевств, прекрасной бесплодной Ланнистер. Ее глаза по прежнему сини как Узкое море, волосы отливают золотистой рыжиной, фигура точена и свежа. Пока. Пока. Никогда она не увидит синих глаз сына, не улыбнется девичей стати повзрослевшей дочери. Она погубила отца, брата, мать, поменяла имя со Старк, оказалась бесплодной, отпустила сестру за море. Она погубила Старков. Санса поднимает голову и в багровом вине в стакане видит свой выпуклый глаз. В чертоге холодно, и зрачок в вине словно тоже подергивается инеем. А в стекле, словно в зеркале, отражаются ее кудри, и они не рыжие, а золотые, и цвет зрачка отливает зеленью. Санса видит себя в стекле бокала, золотые кудри и зеленые глаза женщины, которую она сначала полюбила всем сердцем, а потом возненавидела. А потом стала ею. Она ненавидит ее не за все то, что та причинила семье Старков, а потому что та стала матерью. Трижды матерью. А Санса не стала. Тирион говорил, что все глупости и надо просто пытаться больше и чаще. Говорил, а потом бросил и разочаровался тоже. Говорил, что хотел ее давно и навсегда, а потом вернулся к своей обычной жизни. Потому что когда исчезает старый мир, в новый люди берут только свои привычки. Привычкой Тириона были питье и шлюхи.***
Привычкой Тириона были питье и шлюхи. Он открыл глаза, срыгнул, тяжело приподнялся на локте и увидел Шаю. Ее грудь, волосы на лобке, ее молодую кожу. Сквозь просмоленные окна борделя слабо пробивается свет. - Доброе утро, милорд, - говорит шлюшка, и по северному акценту Тирион угадывает, что это не Шая. Это не Шая, не Королевская Гавань, не покои Десницы. Это Бекка, Винтерфелл, голый Хранитель Севера на постели борделя. Тирион не поехал в столицу после победы над Ходоками. Он остался с Сансой, услал на Юг вместе с Джоном и Дени Джейме и обосновался хозяином в Винтерфелле. Заимел уважение северян, красивую жену, отвисшие щеки и живот, из-за которого уже не видно члена. Шрам зарубцевался и побелел, зарубцевалась память. Он уже не видел, закрывая глаза, Тайвина со стрелой в паху. Не видел Шаю с золотой цепью на шее. Он попивал вино, веселился со шлюхами и видел под веками короля-борова, убитого боровом. Видел, и завидовал Джону на Юге. Джон стал королем и обрел славу и почет благонравных жителей Блошиного конца и развязных представителей элиты.***
Джон стал королем и обрел славу и почет благонравных жителей Блошиного конца и развязных представителей элиты. Королевская гавань оправилась от зимы и смогла уберечься от нашествия Ходоков, за что Юг благодарил и обожал нового Таргариена наравне с его молодой женой. Варис стал новым десницей Короля, Мелисандре было дозволено основать первый храм Рглора. Два дракона обрелись в Драконьем Логове. Погибший с Королем Ночи Визерион упокоился на Севере. Толпа просителей заполняет залу, темные гобелены с ликами драконов скашивают зимнее солнце из окон. Широким кольцом людей окружает дворцовая стража и рыцари Королевской Гвардии, и во главе их – Джейме Ланнистер в белизне плаща. Джон считает и теряет счет королям, которым служил брат Тириона. Эйерис, Роберт, Джоффри, Томмен, Серсея... теперь вот он, Джон. Король усмехается в бороду, ведь в преданности Джейме он не сомневается. Рыцаря сломала смерть Серсеи, не разрешившейся четвертым ребенком, растерявшей ранее своих союзников и Золотых мечей. У Джейме нет жены, нет детей, а есть только Королевская Гвардия. У Джона тоже детей нет, и он несчастлив. У Дени, жены Джона, дети есть, и она счастлива.***
У Дени, жены Джона, дети есть, и она счастлива. Она поет им колыбельные песни и рассказывает сказки, совсем как Визерис в ее детстве. Она сидит, ухватившись одной рукой за зеленоватые шипы на морде Рейегаля, а другой – за черную перепонку на крыле Дрогона, и поет им про Нимерию из Дорна. От ее платья остались только мирийские кружева, а волосы уже давно не отрастают из-за огненных драконьих плевков. По Драконьему Логову разбросаны кости животных и остатки мяса. Дейенерис не выходит от драконов, и питается с ними же, как с Дрогоном в Дотракийском море. Мать никогда не злится на своих детей, когда только они не подпаливают руины Логова или не сжигают случайно забравшегося на холм Рейенис ребенка или старика. Когда сожгли невовремя подвернувшегося Призрака. Тогда мать кричит и бьет кулачками по шипастым мордам. Потом она вспоминает про ее третье дитя, плачет и становится несчастной. Несчастной, потому что Трехглазая Ворона подтвердила, что ее Визериона не возродить, и что новых детей у нее никогда не будет. Теперь мать оберегает своих оставшихся деток, а Трехглазую ворону она прокляла. Трехглазая ворона больше не летает.***
Трехглазая ворона больше не летает. Калека давно не ходит. Бран целыми днями просиживает у очага в Винтерфелле и смотрит на огонь. Он плохо видит прошлое и настоящее и совсем не видит будущее. Погибший Король Ночи забрал вместе с собой его дар, Дейенерис проклятием отняла остальное. Все, чего Бран хочет – это чтобы снег, пришедший на Север, скорее засыпал Винтерфелл и его вместе с ним.