Агресты.

Первый раз Натали падает в обморок во время второй трансформации. Неслышно вдыхает, чувствуя, как слабеют колени, а глаза закрываются от нарастающего стука в голове. С тихим выдохом оседает на пол, под ноги Бражника, и детрансформируется. В помутнённое сознание приходит мысль, что созданный помощник наверняка исчез. Квами Дуусу в панике носится вокруг, то ли плача, то ли уже рыдая. И сквозь подступающую темноту Натали слышит, как Бражник отзывает акуму. Он напуган, растерян, — Натали видит по глазам — но успевает подхватить её, не давая совсем повалиться на голый пол. Перед тем как окончательно потерять сознание, Натали чувствует сильные тёплые руки на талии. И как её зовут по имени. А потом вокруг становится темно и тихо. Повреждённый талисман отнимает силу, может быть, жизнь. Натали трансформируется с перестраховкой, став Катализатором, а после — Маюрой. Спасёт ли это — неизвестно, но Натали идёт на риск. Дуусу, всхлипывающая и сжавшаяся, первая появляется перед глазами. Её настроение тут же сменяется на радостное, будто не она всё это время причитала и волновалась. Натали только привыкает к этому эмоциональному существу, которое может грустить над тем, как долго приходится сверять поставки и делать отчёты, и смеяться над закорючками в её почерке. Сейчас Натали не придаёт этому внимания, обморок приглушает все чувства, как будто кинули в холодную реку, а ты барахтаешься, не понимая, в чём дело. Постепенно воспоминания возвращаются: очередная жертва, Габриэль, обеспокоенный, с сомнением смотрящий на талисман павлина, притихшая Дуусу. И её, Натали, выбор. — У нас всё получится. Но они провалились. Габриэля рядом нет. Как и талисмана. Она находит брошь на полке тумбы, во второй раз — в шкатулке Эмили, в кабинете Агреста. В третий раз, вскочив с дивана, успевает застать Габриэля, прячущего талисман в сейф. Громкие споры, касающиеся прекращения использования талисмана, прерываются стуком входной двери и голосом вернувшегося после занятий Адриана. Решение этой проблемы они откладывают на потом. Пока Натали вновь не заходится кашлем. Габриэль выбирает момент, смотрит иногда дольше, чем положено. Его взгляд стекленеет, будто он отторгается от этого мира, уходит куда-то очень глубоко в себя. С каким мыслями Габриэль очнётся — Натали не хочет думать, потому как знает, что рано или поздно он скажет:  — Отдай мне его. То, что люди называют «предчувствием», Натали вынашивает последние две недели. — Мсье, всё хорошо. — Он вредит тебе. Да, так и есть — хочется сказать, но уступить сейчас — значит, уступить совсем, без возможности на возврат. — Мсье, всё не так страшно. — Натали сама пугается этих слов. Надевая брошь и призывая Дуусу, она мучительно долго прокручивает мысль: буду ли я в состоянии сделать это ещё раз? Она помнит, как в одну из трансформаций её пронзило холодом — вдруг я больше не смогу? Там, в их логове, неловко переступив с ноги на ногу, онемев от ужаса, Натали подняла взгляд на Бражника. Неужели я вижу его в последний раз? Едва взяв себя в руки, она, видит бог, старалась не выдать своих переживаний. Сделать бы это и сейчас. Габриэль садится в кресло напротив, снимает очки, трёт переносицу. Он силится собраться, привести ещё доводы, хотя недоумевает: разве её, Натали, жизнь — уже не повод отступиться? О чём только она думает?! Он сам окончательно убедился в том, что пора что-то предпринимать, когда Адриан бросил невзначай: — Папа, Натали в последнее время рассеянна и выглядит болезненно. Она так нагружена проектами? И, кажется, он возложил на неё действительно много лишнего. — Я не могу смотреть, как лишаю тебя здоровья, возможно, и жизни. Габриэль долго думал об этом, долго мучил себя, Натали видит это по усталому взгляду. Он нечасто позволяет себе открыться, как бы ни хотелось возразить сейчас, она не смеет его прервать. — Мне нужны камни чудес, но не ценой чьей-то жизни, Натали. Я будто своими руками толкаю тебя в пропасть. Если я останусь ещё и без тебя, боюсь, я не выдержу. Габриэль теребит дужку очков, трогает пальцами стёкла, бессознательно ища поддержки, одобрения. Слова, после которых не нужно будет воевать за талисман павлина, повышать голоса, что-то доказывать. И он верит, по-детски верит, что достучался до Натали, когда она берёт его за руку. — Мсье, вы зря беспокоитесь. У Натали мягкая улыбка. Она и раньше нечасто улыбалась, а сейчас совсем тускнеет. И Габриэль понимает, что все его доводы разбиваются о ямочки на щеках, о снисходительный взгляд и тёплые пальцы. Можно приказать, накричать, запретить, но с той же решимостью в глазах, душа свой страх, она снова и снова будет становиться позади него. — Натали… Когда квами Дуусу, пискнув, сливается с талисманом, белые крылья мотыльков озаряются синим. Габриэль думает, что однажды она не будет стоять здесь, а он окончательно впадёт в отчаяние, потому что поддался ложной надежде. Потому что позволил ей уйти. И это «уйти» пугает до дрожи в пальцах. Габриэль хочет поклясться самому себе, им обоим, что перестанет искушать судьбу: — Я клянусь, это в последн… Но Натали приносит свою клятву быстрее: — Я помогу любой ценой. И всегда буду рядом. До конца. И когда темнота подступает в очередной раз, решимость в её глазах не гаснет.