So Far Away

Жизнь намного менее жестока, чем вам кажется. У нас всегда есть второй шанс. Нет ничего неисправимого. Конечно, одно неверное движение способно в момент уничтожить весь твой прекрасный мир с радугами и розовыми пони. Но не стоит забывать про второй шанс. Радуги и розовые пони, хах, все-таки я люблю преувеличивать. Не верьте ни одному слову в моей истории. Не верьте, потому что, как я уже сказал, я люблю преувеличивать. Даже слишком люблю. Люблю, потому что хочу верить, что все было именно так. Люблю, потому что так легче, потому что воспоминания со временем заменяются вымышленной реальностью. Моей вымышленной реальностью. Все зависит только от времени внушения. И ты веришь. Веришь во все то, что ты там помнишь. Но вы не поймете, вы обязательно скажете, что я вам наврал. Так что не верьте мне с самого начала. Не верьте, ведь я и сам никак не могу поверить в то, что я все-таки это сделал. В то, о чем я так усердно пытаюсь забыть, но не в силах даже просто не думать об этом. Не верьте, ведь вы сами не захотите верить, когда узнаете, что рассказчик - больной человек. А, ведь это я - рассказчик. А, ведь это я - больной человек. Больной на голову. Помешанный, потерянный, замкнутый. Я позволю себе предположить, что вам будет интересно услышать эту историю с самого начала. Нет, не историю, впредь я, пожалуй, буду использовать слово "сказка", чтобы у вас даже не возникал соблазн поверить мне. Вы ведь не верите в сказки? Если вы все еще в них верите, то вам стоит перестать делать это немедленно. Это вовсе не типичная сказка про "И жили они долго и счастливо", это мерзкая, отвратительная сказка про реальность. Сказка с плохим концом. Белоснежка не проснулась от поцелуя принца, Золушка не попала на бал, Волк съел Красную Шапочку. Мне продолжать? Тогда я, пожалуй, приступлю к своему рассказу. Я не стремлюсь к оригинальности, так что начну с давно приевшихся и затертых слов: жил да был один маленький глупенький мальчик. И верил он в вечную любовь и счастливые концы. Мечтал найти себе веселую, умную, красивую девушку. И нашел. Только небольшое несовпадение с одним из пунктов - "девушка". Это моя сказка, поэтому идеальной она не может быть изначально. Обязательно что-то должно пойти не так. Слишком не так. И это что-то не заставило себя ждать, разрушая мечты и ломая надежды. И на месте девушки оказался парень. Зато веселый, умный, красивый. Все началось с того момента, когда маленький мальчик впервые увидел его. Да, как бы это банально ни звучало, но все началось именно с этого. Он мило улыбнулся, протягивая руку и называя свое имя. Брендон. Брендон Ури. Я помню, я все помню. То, как мальчик рассматривал Брендона, стоило тому только отвернуться, то, что неприлично пухлые губы определенно привлекали внимание больше всего остального, и мальчик нередко засматривался на них, а затем ловил смущенный взгляд и отводил глаза. Стеснение? Бабочки в животе? Не исключено. Маленький мальчик оказался трусишкой. Он понял, почему у него дрожали колени, стоило ему только поймать улыбку своего друга. Понимал, почему щеки начинают гореть от простого "Привет, как дела?". Маленький мальчик все понимал, но боялся признать. А когда признал всех этих бабочек в животе, всех до последней чертовой бабочки, было уже слишком поздно. Наверное, с самой первой встречи мы и стали лучшими друзьями. Осмелюсь напомнить вам, что это всего лишь моя сказка. Значит, мне можно опустить неприятные детали? Вы ведь не обидитесь за это на глупого мальчика? С вашего разрешения я не буду рассказывать про два года вражды. Нашей вражды. Его и меня. Меня и бабочек, которые никак не хотели оставлять меня. Нет. В моей сказке такого не будет. Моя приукрашенная реальность сделает наши отношения идеальными, до тех пор пока я не испортил все. Глупенький мальчик не хочет об этом вспоминать, потому что, когда он все осознал, исправлять было уже нечего. Все исчезло без остатка. Итак, мы все-таки стали лучшими друзьями. Самыми близкими. Настолько близкими, что мы смотрели кино у меня дома, ели поп-корн, запивая его колой и смеялись во весь голос, и в такие моменты даже секундное молчание могло показаться вековым, и даже маленькое замешательство - огромной заминкой. И именно в один из таких моментов этот странный Брендон Ури кладет голову на плечо своего маленького приятеля. Мальчика напугало такое поведение со стороны своего лучшего друга. Еще больше его напугал момент, когда все тот же лучший друг обнял его, утыкаясь носом куда-то в шею, а он не оказал никакого сопротивления. Все-таки он слишком странный, этот Брендон Бойд Ури. С удивлением наш юный герой отметил, что ему чересчур нравятся все эти странности. Но мальчик оказался не просто трусишкой, мальчик оказался еще и порядочным слабаком. В тот момент ему не хватило сил, чтобы оттолкнуть своего друга, с этими его неприлично полными губами и вечно смеющимися глазами. Слабый, слабый мальчик. Так много бабочек в его животе не порхало еще никогда, задевая своими крылышками стенки, осмелюсь предположить, желудка. Мальчик еще никогда не чувствовал такой слабости в ногах. Хотя, кто знает, что было дальше, может быть спустя несколько секунд Ури поднял глаза на него, они улыбнулись друг другу и, без раздумий и сомнений, начали целоваться. Сначала Брендон нежно прикосался к губам мальчика, проводя по ним языком, несильно прикусывая, и мальчик отвечал, отвечал на все его поцелуи, теряя голову, забывая даже про всех бабочек, которые становились такими настойчивыми в эти моменты. Я бы рассказал вам все это и даже большее. Но не верьте моей истории. Не верьте всему этому вранью. На самом деле этот маленький глупец побоялся идти дальше. У мальчика в голове яркими пятнами возникали страшные последствия. Последствия, которых этот маленький трус так испугался. Поэтому он не улыбнулся своему другу. Но обнять в ответ этого странного Брендона, действия которого почему-то внушали доверие, у маленького сорванца мозгов хватило. Зря. Как же зря он это сделал. Наверное, я позволю себе сказать, что их отношения зависли где-то между "просто друзья" и "что-то большее". После этого случая они стали ходить друг к другу в гости намного чаще. Что бы они ни делали, все это имело один конец. Кино, видео игры, разговоры - все это кончалось одинаково. Кто-то из них не выдерживал. Нежные поцелуи в шею и последующие объятия. Это уже превратилось в игру. Кто первым сорвется. В ход шли и нечестные приемы, например - специально наклонять голову, ведь так намного лучше было видно шею. Как будто дразня проводить пальцами по тонким сухожилиям. Подобные жульничества входили в правила. Как и все дети, маленький мальчик любил играть в игры. Особенно если в них нет разницы между выигравшим и проигравшим. Мальчика устраивали такие правила. Ему совсем не хотелось использовать слово "любовь", наш юный герой с самого первого раза отметил в своей глупенькой головке, что словосочетание "очень близкие друзья" куда менее пугающее. Они ведь не целовались в губы. Что за глупости! Конечно нет, друзья же так не делают. Мальчику не хотелось думать, почему ему так хорошо в объятиях этого очень близкого друга. Почему сердце готово выпрыгнуть из груди каждый раз, когда тот же самый очень близкий друг чуть крепче прижимал его к себе, вдыхая запах темных волос. Это был только их мир. Мир, о котором знали только они. Ни капли пошлости. Ни капли разврата. Только чистые, обнаженные эмоции. А неприкрытая нагота - это не пошло. Это, мать вашу, красиво. Близкая дружба? Хах. Теперь я в открытую могу сказать, что это была любовь. Самая чистая любовь, которая только могла быть. Любовь, даже без поцелуев. Любовь без нежных банальных слов, без приторно-слащавых "зайчиков" и "кисок". Мы хотели спать вместе, но не трахаться. Сейчас, глядя на свою сказку как простой рассказчик, как посторонний человек, забывая, что я и есть этот маленький мальчик, я вижу все это. Путая реальность и вымысел, но помня каждое прикосновение, каждое слово, каждый вздох. Их настоящий первый поцелуй получился каким-то странным и смятым. Их отношения всегда были построены на том, что "Брендон Ури пытается меня обнять", "Брендон Ури обнимает меня", "Брендон Ури пытается поцеловать меня", "Брендон Ури целует меня". Все то, что между нами было, все наши отношения держались только на нем. Ведь маленький мальчик боялся идти вперед, новые перспективы были где-то там, рядом с плохими последствиями. Грани между ними зачастую не было видно. По крайней мере так думал глупый мальчик. Итак, первый поцелуй. По-моему, это была глубокая ночь. Или раннее утро. Не имеет значения. Теперь уже ничего не имеет значения. Ведь больше мы не засыпаем вместе и не просыпаемся. Итак. Мальчик остался у него на ночевку. Родителей дома не было. Такое случилось в первый раз. Только этот факт отдавался мурашками по всему телу. Даже глупый мальчик смог понять, что это будет не простая ночь. Даже он смог понять, что сегодня что-то обязательно должно случиться. И он понял все правильно. Если бы я был писателем, я бы написал другую сказку, полную изысканной романтики. Ведь всем хочется нежных чувств. Даже глупым детям. Я бы написал про обдуманные действия и взвешенные решения. Про то, что к такому шагу мы шли долго и, конечно, нас волновали последствия. Ах, как жалко, что я не писатель, как же чертовски жалко, что я всего лишь рассказчик. Так что на самом деле эти два идиота просто напились виски, которое откуда-то достал все тот же странный Брендон Ури. Ну а маленький паршивец, разве он мог отказать этому Ури? Это был первый раз. Первый раз, когда алкоголь попал в его кровь. На неподготовленный организм он оказал незамедлительное влияние. Еще пара глотков, и рассудок покидает его голову, ну или где там обитает этот ваш рассудок? Еще немного, и маленький мальчик оказывается на коленях у все того же Брендона Ури. Самого странного друга, которого только приходилось иметь нашему юному герою. Теперь алкоголь в их крови, мозгах, телах. Алкоголь полностью в них. Вся комната заполнена звонким смехом. Настолько громким, что начинает гудеть в ушах. Наш герой прижимается к груди своего друга. Постепенно смех растворяется, исчезает. Постепенно мальчик чувствует тепло. Слишком близко. Оно забирает у него силы, парализует. Расслабляет. И даже слишком. В конце концов маленький дурачок просто наваливается на Ури всем телом. Еще немного, и вместо смеха комната заполнена тишиной. Каждый угол, каждая трещина. От смеха и веселья не осталось и следа. Маленький мальчик не хочет думать о том, что эти пухлые губы намного ближе, чем им стоило бы быть, намного ближе, чем они были когда-либо раньше. Маленький мальчик не хочет замечать того, что вот-вот произойдет. Он отрицает это до последнего. Но зачем тогда он закрывает глаза, словно давая согласие на продолжение всего этого безумия? На продолжение всего того, чего не должно быть. Того, чем не занимаются друзья. Нет, нет, нет. Это не самый близкий друг целует его в губы сейчас . Нет, нет, нет. Это не маленький глупыш отвечает на его поцелуи. Нет, нет, нет. Не могу поверить. Он вот-вот сойдет с ума. Нет, нет, нет. Это не их дружба сейчас медленно рушится к чертям, освобождая место для чего-то большего. Так близко, как только можно прижаться. Пальцы в волосах. И они целуются до тех пор, пока не начинают задыхаться. Пытаясь передать все чувства через простой поцелуй. Пытаясь прочувствовать до конца. Надеясь найти что-то большее. Бабочки в животе. Нет никаких бабочек. Они все сдохли в тот самый момент от избытка чувств. То, о чем глупый, трусливый мальчик даже не позволял себе мечтать, то, чего он так боялся, то, без чего он теперь не сможет жить - все это теперь происходит наяву. Кажется, только что стрелка с "очень близкие друзья" наконец-то переместилась на отметку "любовь". Или это только видимость? Или все-таки стоит продолжить самообман? Сейчас не время для размышлений. Сейчас совсем не время для них. Чувств так много, что места для мыслей о последствиях не осталось. Еще пара секунд, и они отстраняются друг от друга, пытаясь разглядеть, понять, почувствовать реакцию. Прочитать в глазах, жестах, прикосновениях. Нервно дыша. Мальчик все еще на коленях своего друга, и ему не хочется слезать, ему не хочется отпускать этого Ури. Он опять прижимается к Брендону, до боли в ребрах, так крепко, что начинают неметь руки. Наверное, он плачет, потому что его голос срывается на каждом слове: "Не… Не уходи… Не уходи, пожалуйста". Кажется, он стал слишком сентиментальным. Поцелуй куда-то в макушку - согласие, принятие таких условий. Наш маленький мальчик, наш слабый глупец побежден. Побежден навсегда. Не просто побежден. Позорно разгромлен, захвачен. И самое страшное - то, что ему это нравится. Нравится быть слабым, беззащитным, простым. Но только с его самым близким человеком. Или мне все еще стоит называть его другом? Нет, нет. Это сказка. Так что теперь из странного Брендона Ури и очень близкого друга он превратится в самого близкого человека. Если вы позволите, я бы хотел отметить, что и в самого любимого тоже. Все это случилось задолго до того как мы стали известными. Все это происходило еще тогда, когда мы прятались от родителей, а не от посторонних людей и общественного мнения. Когда, оставаясь наедине, мы целовались, а не трахались. Все эти события имели место происходить еще когда мы называли наши отношения дружбой, а не "давай обсудим все это потом". Эти милые сцены, полные нежности, настолько теплые, что даже теперь от простых воспоминаний становится хорошо, где-то там, где-то глубоко, там, где, вероятно, обитает душа. Кажется, что все эти сцены были намного раньше моих первых обещаний, клятв не влюбляться. Ни за что и никогда не влюбляться в него. Клятвы и обещания. Тогда я еще и предположить не мог, что верить нельзя никому. Даже самому себе. Как хорошо, что вы знаете это с самого начала. Радуйтесь тому, что я вас предупредил. Главное правило этой сказки. В те времена я не знал, что будет дальше. Я даже и представить не мог. Не мог. Или боялся? Кто знает. А вы знаете, каково это - когда хочется отрезать себе пальцы, только потому что тебе нельзя прикасаться к нему. Каково это, опять, как уже когда-то раньше, убеждать себя в том, что ваши отношения - это простая дружба и ничего больше. Убеждать себя, зная, что это не так, убеждать себя до тошноты, повторяя одно и то же про себя пока суть не сотрется, оставив только бессмысленные буквы, слова, предложения. Каково это - не спать ночами, докуривая вторую пачку сигарет, потому что у тебя ломки. Ломки по его поцелуям, прикосновениям. Мальчику так хотелось: тихо, на цыпочках пробираться в номер к своему хорошему другу, зная, что он никогда не закрывает дверь, ведь он точно так же ждет, тихо лечь рядом с ним под одеяло. Он уже привычным жестом обнимает, прижимая к себе. "Я ждал тебя…" - шепот куда-то в волосы. Небольшая пауза и "Спасибо, что пришел" - точно так же куда-то в лохматые волосы, но отдаваясь теплом даже в кончиках пальцев. А потом поцелуи, нежные прикосновения, добрые улыбки, влюбленные взгляды. Возможно даже и секс. В этой жизни все возможно. Но не стоит забывать про главное правило нашей сказки. И маленький мальчик не вырос. Он так и остался глупым, слабым и еще совсем наивным, не смотря на то, что он полностью был уверен в своей зрелости. Не смотря на то, что он уже докуривал вторую пачку сигарет, умирая от ломок и от боли. От боли, которая бывает только тогда, когда умирают мечты и надежды. Рушатся, исчезают, становятся ничем. Мне их жалко. Как же мне их жалко. На самом деле весь этот наигранный пафос исчезает после первой же приконченной бутылки виски. Исчезает, когда в первый пачке остается последняя сигарета. Исчезает полностью и без остатка, и мы можем видеть все того же маленького глупца. Алкоголь, сигареты и прочие атрибуты взрослой жизни никогда не скроют от нас бедного запутавшегося ребенка. Все это - всего лишь маскарад, дешевый спектакль, попытки обмануть, убежать от самого себя. Жалкие, бессмысленные попытки. Ведь глупый, совсем еще маленький мальчик все еще не оставил надежды поверить в то, что это не любовь. совсем не любовь. И все эти ломки - от усталости. Когда они впервые поцеловались, они еще не знали, как дороги им будет все эти поцелуи. Даже простые прикосновения губ. Дороже секса. Намного дороже. Когда они выросли, многое изменилось. Теперь у них появились девушки. Теперь они спали с ними. Теперь они жили с ними. У них появились собственные пути и дороги, как они сами их называли. Девушки, которых они, конечно, любили, но очень по-своему. Любили, но не достаточно сильно, чтобы дружить. Дружить, как дружили наши герои. Называя их "кисками" и "зайками", планируя жениться на них. Говоря "ты моя самая любимая", не договаривая так много, опуская настолько важные детали, что такого себе не позволяют даже авторы сказок. А потом трахаться в гастрольном автобусе. Нет, не с девушками. Что вы. Не дай Бог. Трахаться на этой узкой койке. Такой узкой, что мальчик почти полностью лежал на Брендоне. А потом засыпал на его плече. Ведь маленький мальчик боится спать один. Нет, не так. Маленький мальчик боится спать без Брендона Ури. Только с ним он чувствует себя в полной безопасности. Только в его объятиях. Маленький мальчик не знал, что у бедного Брендона где-то через час начинало неметь плечо, мальчик не знал, что из-за этого Ури не мог уснуть. Нет, не только из-за этого, если говорить начистоту, а еще из-за того, что только Брендон Ури знает, что как и когда-то, все еще у совсем маленького мальчика, во сне немного приоткрыт рот. И когда он спит, если перестать его обнимать, то он, скорее всего, проснется. А еще про то, что для того, чтобы он перестал ворочаться, нужно всего лишь посильнее прижать его к себе. Все это знает только Брендон. И только поэтому он не спит. Только потому что он боится что-то упустить, забыть, потерять. Маленький мальчик и Брендон Ури - всего лишь лучшие друзья. И я говорю вам чистую правду. - Отпусти меня. - тихий шепот смешивается со стоном. – Сейчас не время и не место. - Но я хочу тебя прямо здесь. - тоже шепот, но немного другой. На ухо. Так тихо, что по-другому не услышать. Потому что знать это должен только я. Нам ни к чему посторонние люди в нашем мире. И сразу же, не давая одуматься, целует в губы. Точнее пытаясь поцеловать. А вы знаете, каково это - сопротивляться, когда нет сил даже стоять на ногах? А вы знаете, каково это - пытаться оттолкнуть того, кого ты любишь больше всех на свете? А вы знаете каково это - пытаться не отвечать на поцелуи, когда чувствуешь его тело так близко, слишком близко. Ближе не получится. Ближе невозможно. Вжимая в стенку, не давая возможности даже пошевелиться. А вы знаете, каково это - убеждать себя в том, что это не правильно и ты этого не хочешь, когда бабочки в твоем животе думают совсем наоборот? Откуда у них вообще мозги? Еще пару секунд, и мальчик проигрывает, позволяя Ури почувствовать себя победителем. А вы знаете, каково это - проигрывать, когда самому так не хочется выиграть? А вы знаете, каково это - трахаться с самым близким другом? Я расскажу вам то, что было в моих фантазиях, то, как видел этот секс я. Ведь это я - рассказчик сказки. Забудьте про реальность. Про реальность, в который этот секс как и сотни других грязных перепихов. Дайте чувствам волю. Разрешите рассказать мне, как я чувствовал себя, разрешите рассказать, как все это видел я. Адреналин на пределе. Трахаться с незапертой дверью в разы интереснее. Целоваться, глотая стоны. Намного азартнее. Зная, что тебе никто не нужен кроме него. Зная, что отдашь все, только бы это не кончалось. Может быть даже признавая, что любишь его сильнее, чем друга. Намного сильнее. Вполне возможно, не исключено. Задыхаться, но продолжать целоваться, потому что только так можно почувствовать себя целым. А потом, как ни в чем не бывало, выходить из гримерки. Он незаметно оставляет прощальный поцелуй на губах мальчика, и вот они уже на сцене. Следующая сцена в моей голове. Следующая история в моем рассказе. Яркое пятно в моей памяти. Смерть отца. Маленький мальчик стал сиротой. Осознание того, что отец больше не позвонит, не заговорит с ним и даже просто не улыбнется. Еще никогда ему так не не хватало родного отца. Только теперь маленький глупец понял, как его любил. И, конечно, тогда он ничего не видел и не замечал вокруг и жил только своим горем. В момент для него все перестало существовать. Это сейчас, смотря на всю эту историю свысока, я вижу, что рядом с ним всегда был все тот же Ури. Только он, он и еще раз он. Только Брендон мог приехать в час ночи к маленькому мальчику, сорваться только из-за его звонка, оставив свою девушку одну в постели. Чтобы утром она опять нашла только пустоту рядом с собой в кровати. Мальчик не знал, что после каждого ночного звонка Бойду приходилось терпеть истерики взбешенной второй половинки. Не знал. Не замечал. Какая разница. Только Брендон мог часами выслушивать его истории о детстве. А когда он начинал плакать, только Ури обнимал маленького дурачка настолько крепко, что тому становилось так хорошо и спокойно, настолько, что опять хотелось плакать, только теперь от тепла, переполнявшего его. Особенно когда мальчик чувствовал, как пальцы его слишком близкого друга перебирают пушистые волосы, когда тот шептал на ухо все эти фразы, чтобы успокоить дрожащего мальчика. Только Ури знал слова, которые хотелось слышать. Только он знал, когда, что, а главное - как надо сказать. Я не понимаю, как этот идиот мог не замечать всего этого. Как он мог тогда не ценить все это. Особенно, то как Брендон старался не заплакать вместе с этим несчастным слабаком, видя как ему плохо, чтобы не стало еще хуже. Особенно когда маленький глупец срывался, срывался, потому что не хватало нервов, потому что нельзя было больше терпеть. Срывался на него, называя идиотом, больным, чертовым кретином, бросая в лицо то, что было больнее всего слышать. Специально, чтобы ранить, причинить боль, вывести из себя, заставить плакать. А ему было все равно. Он только крепче прижимал мальчишку к себе. Не обращая внимание на сопротивление. Так крепко, что нельзя было пошевелиться. Еще пара попыток вырваться, еще пара секунд, и вот уже нет сил протестовать. Ведь он так близко. Близко. И все остальное становится таким маловажным. И все остальное становится таким второстепенным. Только его тепло, только его руки, которые так нежно обнимают маленького мальчика, и тихий шепот: "Все будет хорошо. Ты справишься. Мы справимся. Ты поплачь. Поплачь, станет легче. Я никому не скажу, что ты плакал. Честно. Не думай об этом. Ты только поплачь!". И опять становится так хорошо. И опять все те же эмоции, которые щекочут душу изнутри. И опять слезы. Маленький глупец не дорожил всем этим. Объятия, поцелуи, слова, все эти бессонные ночи, когда бедный, бедный Брендон Ури прибегал к мальчику домой и спал с ним в обнимку. Маленький эгоистичный идиот считал, что так и должно быть. Маленький глупец думал, что это навсегда. И, конечно же, когда все кончилось, он отблагодарил такого доброго мистера Ури. А может даже и больше - разрешил официально назвать их отношения любовью! Конечно, конечно. Не стоит верить в сказки. Совсем не стоит. Так продолжалось не долго. С каждым днем маленький трус все сильнее понимал свою зависимость от самого близкого псевдо-друга. С каждым днем мальчику все больше и чаще хотелось трахаться в гримерках, гостиничных номерах, туалетах. Мальчику все чаще хотелось ощущать объятия Брендона и его губы на своих. Больше и больше, чаще и чаще. Пока он не понял и, о Боже, не испугался. Испугался, осознав, что теперь, когда они целуются, его пальцы так сильно сжимают спину бедного Брендона, что на ней остаются синяки. Испугался, когда заметил, что теперь на концертах инициатором всех этих шуточек является не только Ури. Испугался, когда заметил, что все чаще и чаще он забывает звонить своей девушке по вечерам, вместо этого предпочитая проводить их в компании своего близкого друга. Занимаясь тем, чем занимаются все нормальные близкие друзья. Целуясь и трахаясь. Нет. Они занимались любовью. Или мне стоит называть "занимались дружбой"? От этого бабочки начинают порхать не только в животе, а еще и где-то в груди. Наверное где-то там и находится душа. Маленький мальчик больше не стесняется плакать от передоза чувств. Маленький мальчик привык засыпать на плече Ури. Это стало традицией. Теперь он вообще не мог спать один. И этот факт пугал маленького труса не меньше остального. Пока он не понял, что влюблен – нет, я не верю, не может этого быть! Влюблен безнадежно и бесповоротно. Понял, и испугался слишком сильно. Так сильно, что не мог думать. Навязчивый страх, как образ жизни. Настолько сильно, что однажды он просто ушел. Этот трус даже никого не предупредил о своем уходе. Ушел, надеясь, что сможет избавиться от своей зависимости. Сжигая все мосты. Ну, или почти все. Оставив только кусочек бумаги с аккуратно выведенным словом "Прости". Решение было слишком спонтанное, чтобы его еще и обдумывать. Слишком внезапное, чтобы уделять ему время. Конечно же, этот маленький эгоист думал только о себе, покидая дом своего друга. Выкидывая все сим-карты, стирая номера, оставляя в памяти только один. Покупая билет на самолет, желая улететь так далеко, как только можно. Глотая слезы, убеждая себя в том, что так и надо. Боязнь очередной ошибки отдается неуверенностью в действиях. Походка не ровная, но и не расслабленная. Сомнения в каждом новом шаге, который все сильнее и сильнее отдалял меня от него. Конечно, глотая колеса экстези, запивая их вином, проводя ночи со шлюхами, ну, или в роли шлюхи. Конечно, так мальчик искал спасение от ломок. От ломок, которые хуже похмелья, физической боли, да и любой боли вообще. Плача по ночам, убеждая себя в правильности своего решения, но все равно продолжая рыдать. Основать новую группу, погружаться с головой в музыку – в этом маленький глупый мальчик видит спасение. Спасения от себя самого, от своих мыслей. От своих надежд. Заменив свою мечту подделкой. Свободу - страхом. Иногда, бессонными ночами, он все-таки позволял неаккуратным и страшным мыслям о совершенной ошибке пробраться в его голову, мыслям, заставляющим задуматься. Заставляющим его опять начинать бояться. А мальчику так надоело жить в постоянном страхе. Пугаясь всего на свете. Именно поэтому он пытался как можно реже пребывать в сознании. А колеса, алкоголь и шлюхи – лучшие помощники в этом деле. Ну а бедный Брендон находит маленький клочок бумаги с аккуратным "Прости". И он постепенно начинает понимать, что происходит. Когда ни один из телефонов трусливого мальчика не ответил, и только привычный женский голос в трубке напомнил о том, что номер все-таки правильный. "Аппарат абонента выключен…". Ури не дает женщине договорить, и вот телефон уже врезается в стену. Он так и будет искать во всем свои ошибки. Точно так же рыдая по ночам. Оставив бесполезные попытки найти маленького идиота. Точно так же проводя вечера в баре. Точно так же глотая колеса экстези, точно так же трахая кого попало, или разрешая трахать себя кому попало. Потому что так легче. Потому что так не думаешь обо всех своих ошибках. Потому что запивать слезы вином удобно. Потому что забывать события, произошедшие раньше, даже слишком удобно. Сон Брендона нарушен к чертям. У него началась паранойя. Он постоянно ждет звонка. Каждые десять минут он смотрит на экран телефона, боясь увидеть пропущенные вызовы. Этот страх стал навязчивой идеей. Не удивляйтесь. Ури теперь боится выходить из дома. Ведь кроме мобильного есть еще и домашний. Про себя повторяя вновь и вновь то, как он ненавидит чертового маленького идиота. А потом сразу же клянется в вечной любви. Бедняга не знает, что маленький глупец чувствует то же самое. И вот, однажды, случается чудо. Телефонный звонок. Незнакомый номер. Брендон пытается не дать надежде поселиться в его сердце. Он не хочет давать мыслям о том, что это может быть эгоистичный маленький придурок, даже зародиться в его голове. Но то, с какой интонацией, то, как быстро и, наверное, осмелюсь предположить, радостно, он говорит "Алло", выдает его целиком. - Не ждал? - неуверенный голос на том конце. И мальчик улыбается. Улыбается так широко, что начинают болеть мышцы лица. Молчание в ответ. Мальчик начинает бояться. Но страх оказывается ложным, потому что еще немного, и тишину нарушает голос Брендона: - Райан, это ты? - мне кажется, или он плачет? Тихие всхлипы. Да, он точно плачет. - Да, это я! Детка, слышишь, это я! Пожалуйста, только не бросай трубку! - мальчик слышит свой голос. Слышит, и в ужасе понимаю, что теперь они плачут вдвоем. - Райан, я знал, что ты позвонишь. Фак! Я знал, ЗНАЛ! – его голос все еще дрожит. - Детка, только не бросай трубку! Прости меня! Я звоню чтобы извиниться! Слышишь! Прости меня! Я такой идиот! Малыш, ты меня слышишь? Прости если сможешь! - теперь всхлипы маленького дурака нельзя не услышать, или просто не заметить. - Дурак, конечно я тебя прощаю! - я слышу эти слова, и мое сердце останавливается. Я не мог мечтать о большем. Счастье. Наконец-то оно рядом. Дыхание мальчишки учащается, и что-то заставляет его сказать: - Я люблю тебя! - это первый раз в жизни, когда мальчик вкладывает в эти слова весь присущий им смысл, но голос, произносящий эти слова словно принадлежит кому-то другому. Впервые они дали отношениям название. Наконец-то их отношения стали любовью. И теперь они смеются, смеются вместе, потому что понимают это. Все это было еще до того, как они встретились вновь. Это было еще до того как счастливый мальчик, увидев Брендона опять, прыгнул к нему на руки, повалил на землю, целуя в губы как и в первый раз - пока не останется воздуха в легких, а потом прижал его к себе так сильно, что на спине абсолютно точно остались синяки от пальцев. Хочется сильнее, но сильнее уже нельзя. Плакать легко, когда люди плачут вместе. Плакать легко, когда ты счастлив и не скрываешь этого. Плакать легко, когда не можешь больше держать эмоции внутри. Когда просто устал от этого. И он. Он рядом. Его тепло, его привычный запах дыни. Все это он, он, он. А маленький дурачок вновь и вновь будет выпрашивать прощение, стоя на коленях. А потом вновь и вновь слышать, что он прощен. Наконец-то наш герой понял все свои ошибки. Наконец-то юный глупец вырос. Он больше не маленький мальчик. Он больше не боится. Не боится, потому что Брендон теперь навсегда с ним. Не боится, потому что теперь он каждую ночь будет засыпать в объятиях любимого человека. Вот оно - счастье. Любить и знать, что это - любовь. Нет, нет, нет. Больше никакого самообмана. Больше никаких сомнений. Он влюблен. Влюблен так сильно, что перехватывает дыхание когда рядом Брендон Ури. Так сильно, что нет сил контролировать свои эмоции. Вот то, к чему он так стремился! Вот то, ради чего он провел все эти бессонные ночи с экстези и шлюхами. Вот то, ради чего он так страдал. Зато теперь Ури только с ним. И только его. Настолько его, что даже бабочки в животе, в душе (или где эти блядские создания летают?) сдохли от счастья. И жили они долго и счастливо. И умерли в один день. Да, да, да. Я, черт возьми, предвижу будущее. Как я уже говорил, жизнь не настолько жестока. Второй шанс, он есть всегда. Просто его надо суметь использовать. Суметь заметить. Суметь понять. Суметь увидеть. Этот навык. Оно дороже второго шанса, который есть всегда. Прекрасный конец, не правда ли? Только не говорите, что вы мне поверили! Поверили? А я вас предупреждал, и не один раз. Не верьте в сказки. Никогда не верьте в сказки. Хотите услышать правду? Хотите услышать, что было на самом деле? Вы все еще можете закончить свое прочтение на хеппи-энде. Если по-прежнему продолжаете читать, тогда уже читайте до конца. Эх, я смотрю, вас ничем не напугать. Ну ладно, тогда слушайте. Острая реальность. И я порезался ей. Ведь когда ты балансируешь на лезвии ножа, оно обязательно разрежет тебя пополам в один момент. Итак, я ушел. Сбежал от своих страхов. Тут я вам не врал. Ни в коем случае. Про шлюх, алкоголь и экстези - все это тоже была чистая правда. Именно в них я и искал спасение. Противоядие. Делая все хуже и хуже. Осмелюсь предположить, слащавый, сказочной хэппи-энд уже успел заставить вас забыть все эти пафосные слова о моих страданиях. И о его страданиях тоже. Если это так, то немедленно перечитайте все. Вам не понять моего состояния, если в вас все еще живо светлое чувство от лживого хэппи-энда. Если оно все еще есть, если оно все еще живо – убейте его. Немедленно, и желательно как можно более безжалостно. Итак, на чем мы остановились? Маленький мальчик решает обрести новые объекты привязанности. Ах, как мягко сказано. Забыть про одну зависимость, вытеснив ее другими. Не оставить ей места. Маленький глупец потерялся в своих чувствах. Запутался в псевдо-взрослой жизни. Впервые он задумался о том, что что-то в его плане пошло не так, когда кокаин тонкой дорожкой уже попал в его организм. Тогда запутавшийся мальчик просто не уделил внимания этим мыслям. Просто развлечения с друзьями. Просто очередная попытка забыться. Просто красивое оправдание. Нет, что вы, наш юный герой не стал наркоманом. Стать зависимым от запрещенных веществ - разве же это зависимость? Зависимость от человека - вот как оно бывает. Во второй раз юный глупец уже более ясно осознал, что все зашло слишком далеко, когда нашел себя напивающимся виски в пустой квартире в нелепом одиночестве. Напиться - как цель. После этого случая маленького мальчика стали преследовать навязчивые страхи. Мысли о том, что все не так, что это не его жизнь. Не его судьба. Не его путь. В третий раз, когда наивного идиота напугала сложившиеся ситуация, этот глупец чуть ли не резал себе вены, сидя в теплой ванне, но надежда на второй шанс остановила его. Наивность и не посредственность. В этот раз он уже точно был уверен, что все к чертям накрылось, а он совершил огромную ошибку. И он точно не упустит свой второй шанс. Пришло время его активировать. Вот он - его счастливый билет. Слабый мальчик никогда не умел доделывать все до конца. И этот глупец подбегает к своему телефону, ведь вот оно - спасение, так близко. Только руку протяни. Вдохновленный своей идеей и тем, как здорово он все придумал, маленький идиот берет трубку и набирает до боли знакомый номер. Номер, который, наверное, высечен в его блядском сердце до скончания веков. Вот он - чистый своими мыслями, словно младенец. Вот он - весь, признавший, наконец-то, все ошибки. Может и не слишком вовремя, может и слишком поздно, но ведь это лучше, чем никогда. Ах, какой хороший план! Маленький мальчик собой доволен. Чувства. Он уже успел забыть их. Все это стирается: слова и действия. Но одно остается в памяти точно. Он точно знал, что это было хорошо. Нет, не так, это было слишком хорошо. Бабочки в животе, как подтверждение этого факта. И в момент перед глазами его силуэт. Когда-то самый родной. «Да-да. Я уверен. Я готов взять телефон и позвонить ему. Да-да». Единственное правильное решение. Наверное, вы думаете, что я сошел с ума, потому что вы уже слышали это. Немного в другом контексте. Немного не этими словами. Но что есть слова? Суть была та же. Нет. Не спешите с выводами. Итак, гудки в трубке. Гудки, как спасение. Есть еще время подумать. Решить, что сказать. Так, чтобы он сразу понял. Так, чтобы простил. Так, чтобы все услышал. И после каждого гудка тишина. И сердце проваливается куда-то в пятки, потому что за каждым гудком может не последовать молчание. Потому что после каждого гудка ждешь ответа. Потому что гудки могут оборваться в любой момент. Гудок, тишина и опять гудок. Как его кардиограмма. Решительность уже почти сошла на нет, ведь Брендон все еще не берет трубку. Не берет трубку слишком долго. И только глупый мальчик понимает, что еще не готов, что зря он это все задумал и вообще стоит еще подождать, только он осознал все свои действия, как Ури снимает трубку. О Боже, сердце, вернись на место. Перед глазами все плывет. Маленький мальчик слышит его голос. И забывает как дышать. Итак. Вот мы и вернулись к тому моменту, с которого я так откровенно начал вам лгать. - Алло, - Брендон удивлен столь настойчивому звонку. А в ответ - тишина. Ведь мальчик, кроме того, как дышать, еще и забыл, как говорить. О БОЖЕ, ЭТО ЕГО ГОЛОС. Как же маленький дурак скучал. Только теперь он понимает, что ему не хватало этого голоса, как воздуха. Только теперь он понимает, что не жил. Только теперь он все понял. И именно поэтому теперь не может ничего сказать. Слов так много. Красивых, не очень, длинных, коротких, грустных, веселых. Он просто не знает, с чего начать. - Алло, - и снова мурашки по всему телу, - Эй, я кладу трубку! - и тут мальчишка понимает, что ему срочно нужно начать говорить. Очень срочно, потому что вот он - шанс. Вот оно - время. Еще секунда раздумий, и он уже ничего не услышит. Еще секунда, и все эти усилия были зря. Ведь маленький трус больше не сможет позвонить Брендону Ури. Потому что теперь он знает, что это плохая идея. Еще секунда, и… Лучше бы он промолчал. - Привет, это я! - молодец, большей глупости нельзя было и придумать. Он никогда не умел красиво говорить. Да и стоит заметить, что всегда был порядочным идиотом. Но первый шаг сделан, сердце постепенно возвращается на место. И только глухие удары в ушах напоминают ему, что что-то все-таки не так. - Росс? Это ты, что ли? – он говорит очень тихо, и, кажется, улыбается. Стук в ушах постепенно становятся тише. Мальчик представляет улыбку Брендона и успокаивается. Успокаивается, потому что улыбка означает одобрение. Он не злится. - Да, да! Это я! Брендон, послушай, не бросай трубку! Только не бросай трубку, слышишь? Брендон! Мне столько всего надо тебе сказать! Ты только не бросай трубку! – наверное, он говорит слишком быстро. Потому что Ури молчит. Пока еще успешные попытки сдерживать слезы. - Брендон, Брендон, ты слышишь меня? - он всего лишь хочет понять, что его собеседник слушает. Всего лишь хочет услышать такой родной и любимый голос еще раз. Мозг отключается, давая волю чувствам. Жаль. - Да. Зачем ты позвонил? - точно так же тихо, почти шёпотом. В голосе Ури больше нет радости. Больше не чувствуется его улыбка. В момент появляется не очень приятное ощущение, будто у маленького мальчика вырвали кусок души. Это безразличие, оно сводит с ума. За ним ничего нельзя понять, увидеть. - Прости! Прости меня! Прости, если сможешь! Пожалуйста! Я так больше не могу! Брендон, я такой идиот! Брендон! Пожалуйста! Если только сможешь, прости меня! Брендон, я всего лишь был маленьким идиотом! Слышишь? Я не знал, не знал, что мне самому нужно. Я испугался! Но теперь я понял. Я все понял! Брендон! Прости, прости, прости! - попытки сдержать слезы заканчиваются неудачей. Мальчику стыдно. Стыдно за все. За свое поведение. За свои слова. За свой уход. За все те разы, когда он просто промолчал. Ему стыдно даже за то, что он сейчас рыдает. Опять рыдает. Он все такой же слабый. И все так же не знает, чего хочет. Просто сейчас нужно, чтобы Брендон его услышал. Чтобы понял. - Райан, если тебе от этого станет лучше, то я тебя прощаю, - опять это безразличие в голосе. Безразличие, которое убивает. Убивает бабочек в животе. Медленно, по одной. Судя по ощущениям, предварительно обрывая им крылья и, наверное, ножки. Ах да, и усики. У бабочек же они есть? Но он же сказал, что прощает, разве остальное имеет значение? - Брендон, это правда? Ты прощаешь меня? Я не верю! Черт! Я могу тебя увидеть? - надежда в голосе. Наверное, ее слишком много. Настолько много, что сразу же начинает хотеться ее убить. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Дыхание сбивается все сильнее с каждым вдохом, с каждым выдохом. И конечно, мальчик никак не ожидал услышать того, что он услышал. Нет, он привык ожидать лучшего. - Зачем? – такое же безразличное. Сердце резко останавливается. И наш герой опять не помнит как дышать. Его язык опять отказывается шевелиться. Кто-то убивает последних бабочек в его животе. А эти твари слишком мучительно умирают. Глупенький мальчик не знает, что ответить. А вот и самое время для самой большой ошибки. - Брендон… - долгая пауза, - Я люблю тебя! - Осознание того, что это было самое первое признание в любви, приходит не сразу. А когда все-таки наступает, оно совсем не жалеет мальчика, резко проникая в мозг и заставляя неметь от страха. Заставляя ноги подкашиваться. «Что я наделал?» - последняя мысль, а затем ответ. Ответ, как смерть. - Не стоит, Росс. Правда, не стоит, - ему не послышалось. Глупого мальчика только что отшили. Только что… Нет, нет, нет! Этого не может быть! Его Ури! Его Брендон Ури, который делал для него все, стоило только попросить. Его милый и добрый Брендон, которого мальчик любил так сильно. Только его Брендон, из-за которого в животе впервые появились блядские бабочки. Брендон, у которого на руках он успел привыкнуть засыпать каждую ночь. Тот, чьи поцелуи были дороже секса. И важнее. Намного важнее. Все те слова, поддержка. То, как он обнимал мальчика, то, что говорил. Все это - он. Его Брендон. Его, его, его. Какое теперь у этого дурака есть право называть его своим? Помните, я говорил про то, что жизнь не так жестока? Помните, я говорил про то, что она дает вторые шансы? Вы мне поверили? А я же предупреждал! Не верьте мне вообще никогда. Я же говорил! Какие вторые шансы? Маленький мальчик вот-вот умрет. Кажется, в его животе только что кто-то убил последнюю из чертовых бабочек. Странное чувство, будто они умирали в ужасных муках. Нет, сердце, не пугай так. Сердце, пожалуйста, начни биться опять. - Какой же ты все-таки слабак, Росс! Если сжигаешь мосты, то сжигай их до конца, а то может появится желание вернуться и обманчивая уверенность в том, что тебя по-прежнему ждут! - удар ниже пояса. Маленький мальчик больше не плачет. Нет. Слишком сильный передоз тем и хорош, что ничего не чувствуешь. Кажется, убийца бабочек только что принялся за душу маленького мальчика. Как же не вовремя нахлынули все эти воспоминания. Как же они, черт подери, не вовремя! Руки, язык, пальцы. Все. Все перестает слушаться. Силы. Их нет. Мозг занят другим. Воспоминания, как старые фотографии, мелькают в голове. Кем ты себя возомнил, маленький слабак? Кто ты вообще такой, чтобы заставлять его ждать? Ждать так долго. Будучи уверенным в том, что он так и поступит. Уходить, надеясь, что он, как преданный пес, побежит за тобой. Как это подло. Как это, мать вашу, подло. Мысли о суициде. Низко, жалко, бессмысленно, но это первое, что приходит в голову. Приходит, а затем остается всего лишь мыслями. А тем временем гудки в трубке, которую мальчик по-прежнему держит у своего уха уже превратились в одно сплошное жужжание. А у него все еще нет сил пошевелиться. Наверное, это и есть разбитое сердце? Наверное, с таким монотонным гудением оно и разбивается. Сейчас ему как никогда не хватает Ури. Сейчас ему как никогда хочется прижаться к нему как раньше, так, чтобы бабочки в животе ожили опять, воскресли все до одной. Почувствовать его пальцы в своих волосах и его пухлые губы на своих. Черт, как он мог забыть про них? Пухлые губы, которые сразу же свели его с ума. Но жизнь жестока. Она не дает права на ошибку. Одно неверное движение – и ты - никто. Теперь у маленького мальчика есть только воспоминания. Воспоминания – то, что хочется сохранить в своей памяти навсегда. Воспоминания - то, что так хочется забыть. Это было до того, как мальчик увидел все эти фотографии с их концертов в интернете. Брендон нашел ему замену. Да, да, да. Теперь Ури был не одинок в своих сценках. Этот парень, он не отталкивал Ури, как это делал когда-то наш маленький дурак. И, кажется, тому парню это все даже нравилось. Ему нравился такой. Также это было до того, как мальчик узнал, что они уже успели поцеловаться на сцене. А затем он начал постепенно умирать изнутри, с каждым днем ожидая новых подробностей. Пытаться найти все до мельчайших деталей. И все сильнее убеждаться в том, что ему уже не нужен наш юный идиот. Брендон Ури счастлив. Я знаю. Я вижу это. Как обидно, что единственное, что делает его счастливым – радость некогда самого близкого друга. Эгоист, гребаный эгоист. То, что было между ними смыто волной, как следы на песке. Смыто. Но не из памяти. Не из сердца. Стоп пленка. Перемотка назад. Назад, как можно дальше. Еще, в самое-самое начало. Еще, до тех времен, когда все было хорошо. Еще, туда, где мы все еще могли сделать это все вечным. Вечным, конечно только в нашем понимании. Вот оно - одно из самых лучших воспоминаний. Одно из самых светлых и ярких. Два мальчика лет семнадцати. Один немного выше второго. Это я. А второй мальчик - мой самый лучший друг. Мы вместе идем по пляжу. Это наше секретное место. Знаете, что-то вроде одного из тех, про которые влюбленные говорят друг другу "встретимся на нашем месте". Небольшой дикий пляж. Странно, что сюда кроме нас никто не приходит. Вероятно, это потому, что до сюда не так уж просто добраться. Босые ноги оставляют отпечатки на песке. Как память. Память о том, что это было. Но соленым волнам все равно. Соленым волнам нет дела до чьих-то переживаний. Они равнодушны к человеческим чувствам и воспоминаниям. И они стирают все неровные следы, оставленные мальчиками на песке. Так просто. Словно время. Теперь за нами остался только ровный песок. Наверное, вы поняли, кто является мои лучшим другом? Все тот же Брендон Ури. Да, да, да. И мы идем по мокрому песку, потому что нам так хочется. Наблюдая за закатом, которой красной дорожкой на воде оставляет свой след. Атмосфера слишком романтичная, чтобы просто идти. Соленые волны слишком теплые, ветер слишком ласковый, а нежно-розовые от заходящего солнца облака слишком хорошо дополняют всю эту картину. Просто идти, не проявляя никаких знаков внимания при такой атмосфере – это сложно. И он берет меня за руку. Я ощущаю его ладонь на своей. Она теплая и немного влажная от соленой воды. Я чувствую, как наши пальцы переплетаются. Это впервые когда мы держимся за руки, просто прогуливаясь. Просто потому, что это так хорошо - ощущать его руку, которая сжимает мою, будто он боится отпустить, потерять меня. И я улыбаюсь, потому что понимаю это. Улыбка появляется на моих губах, как бы я не пытался ее сдерживать. И он замечает ее. По-моему она заразна, потому что теперь мы улыбаемся вместе, и он только крепче сжимает мою ладонь. Внезапно я вырываю свою руку из его крепкой хватки и убегаю вперед. Нет, это никакой не побег, или что вы там уже успели себе напридумывать. Тогда было слишком хорошо. Настолько хорошо, что мне даже не хочется говорить про все тех же бабочек. Потому что в данной ситуации это звучало бы пошло. Теплый ветер нежно щекотал кожу. А волны все продолжали смывать неровные дорожки следов. Но они слишком ласковые, чтобы на них злится. Я бежал вперед и смеялся, осознавая, что он бежит за мной. И он точно так же смеялся. Веселый мальчишеский смех, который стихает только когда он догоняет меня, и мы вместе падаем на песок. Я все еще пытаюсь шутливо вырваться, а он прижимает меня к песку, еще горячему, не успевшему остыть от палящих весь день солнечных лучей. И его шепот куда-то в волосы, чтобы меня утихомирить: «Хватить вырываться. Все равно я тебя никогда не отпущу, потому что ты мой». И больше мне не хочется сопротивляться, убегать, прятаться. Мне больше вообще ничего не хочется. Зачем? Все, что мне нужно, у меня, наконец-то, есть. Весь этот теплый ветер, нежные волны, которые еле касаются наших босых ног. И он. Его запах, то как он обнимает меня. И его слова. Черт. «Я никогда от тебя не уйду. Только твой». Нет, не подумайте себе ничего там! Это у нас такая дружба. Он немного отстраняется от меня и смотрит прямо в глаза. Наши лица на одном уровне и я чувствую его сбившееся дыхание на своей коже. Закрываю глаза, давая понять, что я разрешаю ему делать все, что он захочет. И вот теплые губы дотрагиваются до моих. Нежный поцелуй. Нет, никакой страсти. Она не нужна. В нашей дружбе нет места страсти. Поцелуи нужны только если прикосновений становится недостаточно. Только тогда, когда слова уже не могут выразить чувств. Наши поцелуи были слишком редки, чтобы от них отказываться. Солнце уже почти полностью скрылось в глубине океана. Оставляя только тонкую красную дорожку на воде, словно напоминание. А мы лежим, обнявшись, на песке, который уже совсем не такой горячий. Но это не важно. Сейчас ничто не важно. Он обнимает меня немного сильнее, а я утыкаюсь носом в его шею, вдыхая такой знакомый запах, обнимая в ответ. Хочется сказать, что я его люблю, но мы ведь просто друзья. Наверное, он думает о том же. Так что мы лежим молча. И только шум волн нарушает идеальную тишину. Внезапно Брендон начинает смеяться. А я не понимаю, что происходит. Ведь я просто выпал из реальности, забыв про время и про что там еще принято забывать? «Черт, Росс, я тут подумал, если бы мама только узнала, какая у нас с тобой дружба. Блядь. Ахахахаха. Моя чересчур религиозная мамаша точно, как минимум, запретила бы мне выходить из дома! Вообще! Вот такие порядки установлены в семье религиозных фанатиков!». Он продолжает смеяться, а я с неодобрением смотрю на него и шепчу: «Черт, Ури это не смешно!» Неодобрение не означает злобу. Ни в коем случае. Когда все так хорошо, для злобы просто нет места внутри. «Да ладно!» - удивленный голос Ури. Теперь и я с трудом сдерживаю смех. Я прижимаюсь к нему ближе, чтобы не замерзнуть, и шепчу в шею: «Дурак». И теперь мы уже смеёмся вместе. Веселый детский смех, как символ. Символ счастья, беззаботности и светлой любви. Веселый детский смех. Который останется даже когда все воспоминания и чувства сотрутся. Веселый смех, который всегда звучит в моем сердце. Постепенно картинка темнеет. Нас уже не видно. Только черный экран. Большой прямоугольник. И остается только смех, наш смех, который уходит далеко в будущее, давая нам, тогда еще совсем детям, надежду на то, что все будет хорошо.