Язык тела

— Грандмастер… останьтесь.       Глубокий мужской голос пророкотал сквозь топот и лязг доспехов. Военный совет подошел к концу, но Архимастер Редоран Халон Раморан ещё не высказал всё, что было у него на уме. Его лик с вечно суровой линией тонких губ скрывал помыслы, точнее, их отсутствие. Пальцы бездумно поглаживали амулет — священный символ Боэтии.       За стенами особняка Индорилов спал Морнхолд. Цикады пели в саду. В воцарившемся молчании Архимастер думал над словами, которые скажет женщине, что приближается к нему.       О, Мефала… и что это была за женщина… — Серджо Архимастер? Ее голос был иным. Будто в противовес голосу Халона — журчащим, отдающим мелодией дождя. — Я благодарен вам, серджо Арания.       Он не смотрел ей в глаза. Опершись о стол руками, данмер лишь краем глаза наблюдал за ней. Взгляд задерживался на тонкой талии и аккуратной груди. Больше всего — на длинной шее, которая, вопреки обыкновению, была обнажена. Длинной, красивой шейке, на которую спал непослушный вороной локон. — Что ж… я счастлива внести свою лепту, когда наш народ отправляется на юг отомстить чешуйчатым отродьям. Да наполнит Святой Рорис своей яростью ваши клинки. — Да наделит нас Святой Неревар своей отвагой, — мрачно вторил редоранец, жестом предлагая ей занять один из стульев.       Стук ножек о пол: Халон сел напротив Грандмастера, наконец, заглядывая в ее глаза — два граната, исполненных истинной велотийской красотой. Она смотрела на него в ответ с безграничным спокойствием. Ее изящный стан был идеально прям — признак дисциплины. Еще одна вещь, которая в ней привлекала и одновременно изматывала: раз за разом он сталкивался с ее хладным фасадом, который скрывал живой огонь страсти и амбиций.       Халон видел бурю, сокрытую внутри Арании, на Большом Совете во время споров, в битве, когда данмерка разила своих врагов посохом и магией. К чему-то столь притягательному хотелось прикоснуться, ощутить его всем телом!.. Но он был скован церемониалом и здравым смыслом.       Или собственной нерешимостью.       Отвратительно. — Серджо?       Его молчание затягивалось. — Мы можем не вернуться. — Вера побеждает все, серджо. С вами праведный гнев наших Богов и Предков.       Мужчина поднял на нее тяжелый взгляд. — Я обеспокоен тем, что Чернотопье — рассадник власти звериных лже-богов. Они будут на стороне своего дикого народа. — Тогда вы предадите Хист огню, как и должно быть, — данмерка не изменилась в лице, только глаза ее гневно сверкнули. — Устыдитесь, серджо Архимастер Редоран. Ради нашего народа вы должны воплощать силу и уверенность, а не сомнения перед вашей собственной судьбой в бою. Сами Истребования и Святые будут на вашей стороне, когда вы понесете возмездие аргонианам и их древесным лже-богам. Вы — главнокомандующий данмерской армией. Великие Дома доверили вам своих воинов, поэтому ваш долг перед нашим народом — сражаться с праведной яростью в сердце и победить.       Редоранец смотрел на нее с холодом во взоре, но индорилка хранила недосягаемое спокойствие. — Я не ожидала от вас такого малодушия, — закончила она, на миг взглянув в сторону. — Вы называете мои опасения относительно успеха кампании малодушием? — голос Архимастера глухо отозвался гневными нотками.       Данмер встал, нависая над Грандмастером, прямо и твердо глядя ей в глаза. Их лица были близко так, что она могла чувствовать его дыхание. — Я живу битвой и службой своему народу, — тихо рокотал Халон. — Этого требует моя редоранская честь. Защищать данмеров — мой священный долг, который я счастлив исполнять. — Вот как?       Арания резко встала, впиваясь взглядом в Архимастера. Ее губы сжались в тонкую линию. — Тогда докажите мне, что вы тот мужчина, которым я вас видела.       Это был вызов.       Гори все в Обливионе! Какой боэтит не любит испытания?! Халона обдало жаром. Его уши и щеки покраснели от довольства: как прекрасно будет продемонстрировать ей свою силу. Он бы принес к ногам Арании головы всех аргониан, которых сразит его клинок. Из древесины Хист он бы велел сделать для нее прекраснейший из посохов…       Теперь это будет не просто битва, а битва в ее славу.       Архимастер медленно улыбнулся, вновь склоняясь к индорилке. — Я докажу вам свою доблесть, Арания.       Редоранец держал ее взгляд. Его глаза блестели живым азартом. Грандмастер посмотрела в сторону, легкий румянец зарделся на ее щеках. — Что ж… Хорошо.       Ее взор был устремлен к карте на столе. — Рада, что смогла развеять ваши тревоги.       Три гулких удара сердца длилось молчание. — Вы не смогли. — Очень жаль, серджо.       Она продолжала смотреть в сторону. Рука ее теребила золотое кольцо прямо на пальце, но Архимастер не видел ничего, кроме ее глаз. Вглядываясь в них, он видел смятение: легкое, почти призрачное — что-то отличное от непроницаемой стены невозмутимости. Вопреки всему это давало ему надежду. Надежда — будила азарт и желание, которое он и так едва мог подавлять.       В конце концов, разве не учит Королева Теней, что единственная преграда для мера — это его нерешительность?       Его голос прозвучал хрипло и глухо, когда он заговорил — от волнения. — Я тревожусь о тех, кого оставляю позади. Я хочу увидеть их снова, но мой долг может повелеть мне отдать жизнь за Морровинд. — Боги уберегут вас, серджо Архимастер. Верьте в них. — Я верю. Однако для меня будет великой честью, умереть в бою за свой народ. Я сделаю, что должен, вне зависимости от того, какую цену мне придется заплатить.       Губы Арании дрогнули. — Большего от вас никто просить не в праве, — отчеканила она. Халон неотступно смотрел в ее глаза, читал выражение лица, почти затаив дыхание. — Я не хочу уходить, не простившись, как подобает. — Ваша жена оценит вашу преданность.       Пальцы сжались на кольце, губы дрогнули вновь, сильнее на этот раз. Да, у них у обоих есть супруги. Даже дети. Однако… — Я говорю не о ней, — нежно прошептал Архимастер.       Грандмастер вздрогнула. Ее щеки пылали, когда она резко повернулась к редоранцу. В глазах индорилки застыла помесь ужаса и возмущения. — Хватит. Вы не ведаете, что творите! — Не согласен.       Данмер накрыл своими ладонями руки Грандмастера. Она тут же дернула их на себя, но Халон крепче сжал их. — Арания… — Прекратите! — Почему? — мягко спросил редоранец, вглядываясь в глаза индорилки. — Я ненавижу эту вашу привычку заглядывать в глаза, — прошипела она. — Неправда.       Ее кожа была горячей. К щекам прилила кровь, окрасив их в розовый цвет. Архимастер слышал рваное, хриплое дыхание Арании. Ему казалось, что он чувствует биение ее сердца — такое же неистовое, как у него самого.       Она упрямо молчала, была в гневе, но не высвобождала рук. Какой прекрасной она была сейчас: горячей, пылающей чувством, настоящей. В его глазах — неотразимой. Самой привлекательной женщиной во всем Тамриэле. Такой Грандмастера Халон еще ни разу не видел, но готов был смотреть на нее вечно. Он даже не дышал: боялся спугнуть удивительный момент.       Затем его сердце пропустило удар. Будто во сне прошептав имя Мефалы, редоранец наклонился к Арании и поцеловал ее.       Раздались стоны: женский и мужской вместе. Сомкнулись руки, крепко. Кожа обжигала кожу. Прикосновения губ Грандмастера были жадными, и Архимастер ни в чем не уступал ей. Он хотел раствориться во влажных прикосновениях языка индорилки. Его тело и разум пылали, а он и сам был счастлив гореть страстью, жить ей.       Тут удовольствие сплелось с болью в пикантный унисон: изо всех сих Арания укусила его за губу. Не успел редоранец осознать, что случилось, как прозвенела пощечина. — Нахал!       Грандмастер отшатнулась от него. Он увидел дорожки слез, бегущие по ее щекам. Растерялся. — Арания… — мягко начал Халон. — Что ты делаешь со мной?!       Она плакала, безмолвно всхлипывая и глядя на редоранца лихорадочно блестящими глазами.       Что он делал? Он любил ее, Обливион все побери! Обливион побери его жену и ее мужа! Обливион побери Советы двух Великих Домов, которые захотят использовать их связь в своих целях! Обливион побери то, что, если все станет известно, то разразится скандал, который Морровинд никогда еще не видел! Обливион побери то, что их место в Доме будет под угрозой!       Данмер медленно приблизился к индорилке. Его тяжелые шаги теперь наполняли тишину вместе со всхлипами. Аккуратно, со всей нежностью, на которую был способен, Халон прижал Аранию к себе.       Он почувствовал удар ее небольшого кулачка. Затем другой, и третий. Продолжал держать в клетке своих рук, мягко гладя спину, носом зарылся в вороные волосы. Грандмастер отчаянно засопела и вцепилась зубами в шею редоранца. Он с пониманием поцеловал ее в макушку. Челюсти данмерки сжимались все сильнее. Боль переставала быть хоть сколько-то приятной. Вскоре донесся запах крови: индорилка прокусила кожу Халона. Данмер только сам подставил ей шею и успокаивающе поцеловал висок.       Он понимал ее, но все равно сделал свой выбор.       Оставалось ей сделать то же самое.       Арания бессильно зарычала, снова ударила Архимастера в грудь, отталкивая его от себя. Редоранец не говорил ни слова: его глаза лучились светлой нежностью. Отсветами фонарей переливались на ее лице дорожки слез. Халон медленно наклонился, чтобы промокнуть их своими поцелуями. Арания не двигалась, но дыхание ее стало ровным.       А затем она облегченно улыбнулась.       Грандмастер обвила тонкими руками шею Архимастера, носом уткнулась в его скулу. Редоранец сомкнул руки на ее талии. Он мягко усмехнулся, ластясь к ней, как ручной гуар. Она отвечала Халону тем же: легкими, рассеянными поцелуями, тем, как пальцы гладили его волосы на затылке. Нежный покой пах слезами и кровью.       Они еще долго стояли в тишине.       Наконец-то вместе. — Что будет дальше? — Я вернусь к тебе.       Она удовлетворенно вздохнула, кладя голову Архимастеру на грудь. — Мне будет этого достаточно.