...они будут вместе.
*
22 ноября 2018 г. в 10:49
Гаррус часто слышал рассказы о Соулмейтах и специальных «метках», дабы узнать собственную родственную душу. Мама рассказывала ему, что эти самые «метки» представляют собой какой-либо узор на любой части тела, чаще всего на руках, при этом проявлялись они медленно, становясь ярче при приближении Соулмейтов друг к другу, и окончательно закрепляясь на руках владельцев только при конечной встрече.
Будучи маленьким мальчиком, Гаррус надеялся встретить свою родственную душу. Ему было интересно, кем Она окажется, хотя всегда знал, что не важно, кем будет его Соулмейт, пусть даже если он будет одного с ним пола или другой расы. Это неважно, ведь это будет его Соулмейт, и Гаррус согласен быть с ним вместе до самого конца.
Но становясь взрослее, Вакариан начинал чувствовать себя «бракованным». Его узор, что проходил от локтя до кисти правой руки и складывался в запутанные «лозы», на которых, при каждом скрещивании, образовывались круги с одним лишь контуром, был бледно-синим, не проявляясь, чтобы он не делал и куда бы не шёл. Он знал, что его Соулмейт был жив, а иначе бы руку жгло при каждом движении, и цвет был бы красным, но не мог понять, почему же, в таком случае, он не становится ярче, ведь у всех других людей, с кем он был знаком, узор уже легко было найти.
Сколько бы лет ему ни было, метка всегда была одного цвета, отчего Гаррус и вовсе перестал обращать на неё внимание, стараясь прятать узор под бронёй. Ему не нужны были лишние вопросы или сочувствующие взгляды. Ему не хотелось ощущать боль, смотря на собственную бледную метку, которую тяжело было разглядеть на коже, если только не присмотреться.
И может, всё бы так и продолжалось дальше, и Гаррус бы притворялся, что всё абсолютно нормально, пока при разговоре – скорее это следовало бы назвать спором, – с начальником, турианец не замечает, что цвет проявился. Он впервые за долгое время стал ярче. И весь дальнейший разговор – скорее монолог его начальника, – Вакариан попросту пропустил мимо ушей, и не из-за того кусочка узора, что он видел, а из-за чувства тепла, окутывающего руку. И может Гаррус раньше никогда не слышал о таком действии метки, но и так понимал, что это может означать. Она близко. Где-то совсем рядом. Но он старался об этом не думать и постараться вновь влиться в разговор. Он здесь по важному делу, не стоило отвлекаться на нечто подобное.
Но Гаррус всё же не может устоять и, после общения с женщиной, когда он сам уже скрылся в лифте, турианец посмотрел на свою правую руку. Узор горел ярко-сапфировым цветом, будто бы на какое-то мгновение «оживая» на его руке. Он стоит так некоторое время, не в силах вернуться в реальность, из-за чего Вакариан даже и не замечает, когда приезжает на нужный ему этаж.
Гаррус не ожидает, что вновь встретится с Ней, но это только ему же на руку. И он не думает, когда женщина предлагает ему отправиться с ним. Вакариан почти сразу соглашается, подмечая, как взгляд зелёных глаз становится чуть ярче, и турианец сам не понимает, как в его голове появилось желание узреть этот радостный блеск вновь. Не замечает, как на какое-то мгновение, когда они пожимают руки, их узоры начинают слабо сиять, передавая тепло своим носителям.
Придя на «Нормандию», они не говорят о том, кем являются друг для друга. Они обсуждают работу и прошлое Гарруса, Шепард поддерживает его и даже меняет взгляды турианца на некоторые вещи. Они не начинают разговоры по поводу того, что же им делать, раз они нашли друг друга. Им это не надо. Вакариан видит тепло в глазах Джейн, понимая, что, скорее всего, также смотрит и на неё. Возможно, это не тот взгляд, каким Соулмейтам стоит смотреть друг на друга. Возможно. Но пока они вместе, это не так важно.
До определённого момента.
Гаррус понимает, что всё меняется. После того, как его с кроганом вытаскивают из-под обломков Властелина, Вакариан ощущает, как сердце больно сжимается. Он не в силах посмотреть на правую руку, и уж тем более пошевелить ей. Он хочет знать, что с Джейн, но боится того, что может последовать за его движением рукой. И именно поэтому Гаррус первым оборачивается, сумев расслышать, как какие-то камни скатились вниз. Капитан Шепард взобралась на гору обломков, чуть осматриваясь, и турианец просто не может сдержать облегчённого вздоха и слегка уставшей, но радостной улыбки, следя взглядом за спускающейся к ним фигурой. Он рад, что Джейн жива, и может даже самостоятельно идти, хоть и немного прихрамывая. Она равняется с Вакарианом и, чуть улыбаясь ему одними глазами, кивает, как бы давая ответ на все вопросы о том, как она себя чувствует. Гаррус кивает в ответ, слегка притормаживая, когда неожиданно обнаруживает сильное желание обнять Джейн. Вакариан сдерживает себя, так как точно не знает, как отреагирует капитан, но он понимает, что что-то действительно поменялось. И это совершенно не пугало его.
Последующие полгода пролетели достаточно… Быстро, по мнению турианца. Но Гаррус не жаловался, ему было приятно то время, что они провели вместе, особенно Рождество. Даже несмотря на то, что он находился поодаль от всех, Джейн всё равно провела тогда с ним больше времени, и Вакариан несильно понимал саму женщину и её настрой насчёт него, но он осознавал, что всё больше хотел поговорить о их связи, о том, что они родственные души друг друга.
Но этому не суждено было исполниться.
На «Нормандию» началась атака, из-за чего все члены корабля постарались как можно скорее покинуть быстро-разрушающийся корабль. Гаррус хотел остаться с Шепард. Хотел помочь ей, но она заставила его сесть в спасательную капсулу, самостоятельно отправляясь к Джокеру. И Вакариан сидел, смотря обеспокоенным взглядом в пол и ощущая, как руки слегка тряслись. Возможно, ему стало бы спокойнее, как только он вышел бы из тесной капсулы, но в какой-то момент в глазах всё помутнело, а руку прожгла неимоверная боль, будто бы кто-то окунул её в кипящую лаву. Гаррус не мог нормально разглядеть, каким цветом стал его узор, но ему и не нужно было. Он понимал, что означала эта боль. Прекрасно понимал, и из-за этого ощущал, как сердце болезненно сжимается, а сам он теряет ощущение реальности.
Гаррус желает, дабы это оказалось лишь кошмарным сном. Он желает проснуться на «Нормандии» и в столовой обнаружить Шепард, которая опять не ложилась полночи, но она всё равно улыбнулась бы турианцу, желая доброго утра. Он хочет проснуться.
Но эта боль даёт прекрасное осознание того, что Гаррус не спит.
И он живёт с ней два года. Разумеется, за это время боль в руке утихла, но она всё равно оставалась, не давая забыть о том кошмарном дне, о том, что произошло. О том, что он потерял её. И Вакариану эти воспоминания совершенно не мешали. Ему больно, чертовски больно, и из-за этого он часто просыпался среди ночи из-за кошмаров и после не мог уснуть, но он не хотел забывать Джейн. Он бы не посмел этого сделать. Никогда. И, всё же, в какой-то момент Гаррус с ужасом осознаёт, что не чувствует боли и горения в руке. Он ощущает лёгкий холодок, который плавно перетекает в теплоту, дарящую нежность. Вакариан какое-то время не может пошевелиться и опустить глаза, будто бы если он сделает это, то сразу же лишится собственной жизни. И, всё же, турианец аккуратно опускает глаза на слегка проглядываемый узор лозы, замечая её сапфировый цвет, и ему кажется, что весь мир остановился. Ноги подкашиваются, и Гаррусу приходится прислониться к стене, но он не отводит взгляд от руки, слегка нервно подёргивая мандибулами, иногда слишком сильно прижимая их. Его переполняют эмоции, и он даже не знает, какие преобладают больше всего на данный момент. Но он точно знал, что счастлив. Она вернулась. И всё остальное уже неважно.
Гаррусу не приходится её долго ждать. Джейн приходит за ним, и он знает, что ему даже не нужно снимать шлем, дабы она поняла, что Архангел – это он. Но Вакариан, всё же, делает это, дабы получше рассмотреть её эмоции. К своему удивлению, он замечает в её взгляде что-то ещё, кроме былой – дружеской, – теплоты. Что-то ещё, чего сам Гаррус пока не мог понять, но это и неважно. Главное, что это Она.
Его Джейн Шепард.
Всё заканчивается немного не так, как должно было, но зато он вновь был на борту «Нормандии». Не их родной, но какая разница? Если Джейн была здесь, то и этот корабль можно было назвать «родным». К тому же, у него даже появилось своё личное место у батареи, где они с Джейн могли совершенно спокойно общаться, не переживая о том, что кто-то может подслушать их разговор.
Она навещает его, и Вакариан правда рад этому, но он сам стал слегка отдаляться от Джейн. Турианец ощущал приход женщины ещё даже до того, как она подойдёт к двери. Метка окутывала его руку теплом, а сам он уже ощущал запах Шепард, который, кажется, турианец запомнил на всю свою жизнь. И он переживает, что Джейн может не ощущать этого всего, даже не смотря на то, что они были родственными душами. Гаррус волнуется, отчего и старается в такие моменты прикрыться работой. Он видит в её глазах лёгкую печаль, и даже хочет остановить её, но как только пытается это сделать, дверь с тихим звуком закрывается. И Гаррус ощущает себя дураком, ведь он даже не повернулся к ней. Он сжимает руки в кулаки, прикрывая глаза. Ему не по себе от мысли, что он сам же может так отпугнуть Шепард от себя, но ничего не может с собой поделать. И, казалось, это уже зайдёт в тупик, но всё меняется.
Слишком резко. Неправильно.
Гаррус замечает, что Шепард стала реже заходить к нему, дабы не отвлекать от работы. И он не может не подметить, как она начинает ходить к дреллу. Да, они Соулмейты, родственные души друг друга, и Гаррус не должен беспокоиться, но он делает это. Волнуется и ревнует, стараясь и самостоятельно начать завязывать разговор с Джейн. Но даже когда всё приходит в «норму», Вакариан не перестаёт переживать и ощущать некое беспокойство, отчего он становится слегка нервным. Благо, вскоре капитан отправляется на Цитадель, дабы разыскать Сидониса. И тогда Гаррус даёт себе волю. Он хочет избавиться от накопившихся эмоций, да ещё и мысли о предательстве бывшего друга добавляют масла в огонь, но Гаррусу становится не по себе, когда Шепард подмечает его состояние. Когда она с искренним беспокойством смотрит на него, турианец начинает чувствовать вину за то, что заставляет её волноваться, но он убеждает себя, что всё это вскоре закончится. Как только он завершит то дело, за которым они сюда и пришли, всё вновь придёт в норму. Но всё идёт не по плану.
Шепард не даёт сделать то, что он хотел, и Гаррусу приходится оставить Сидониса в живых, дать предателю уйти. Он долгое время не возвращается к машине, стараясь избавиться от всей злости и выплеснуть её в стену, дабы ничего не сделать Шепард, и, всё же, возвращается он не в самом лучшем распоряжении духа. Но вся его гневная тирада и возмущения, по поводу того, что она обещала ему не мешать, улетучиваются сразу же, как только он встречается взглядом с невероятно-зелёными глазами Джейн. Метка неожиданно передаёт спокойствие и расслабленность, и что-то внутри Гарруса правда пыталось ещё хоть на немного поджигать в нём гнев, но после всего, что сказала Джейн… Он не смог не согласиться с ней, опуская глаза. Ему захотелось ещё что-то ударить, но скорее уже из-за злости на самого себя. И Вакариан сейчас желал лишь о скорейшем возвращении на «Нормандию», но неожиданно ощутил, как Джейн его обняла, начиная чуть поглаживать по спине, а турианец так и застыл, не зная, что и делать. Гаррус просто стоит какое-то время, стараясь разобраться в собственных чувствах и успокоить быстро-бьющееся сердце, только потом, наконец, приобнимая Шепард в ответ и расслаблено выдыхая. Сейчас, казалось, тепло от узора окутывало не только руку, но разливалось и по всему телу, успокаивая. И Вакариан в какой-то момент поймал себя на мысли, что не хотел бы, чтобы этот момент заканчивался. Неважно, что им нужно лететь обратно на «Нормандию». Неважно, что на них могут обращать лишнее и ненужное им внимание. Пока они вместе, это совершенно не имеет значения.
По возвращению, Шепард заговаривает с ним только на следующий день, ближе к вечеру. Их простой, обычный разговор выходит в совершенно неожиданное русло, к которому подвела Джейн. И Вакариан наконец смог разглядеть, что ещё скрывалось во взгляде женщины всё это время.
Любовь. Только начинающее зарождаться чувство любви и принятие Гарруса, как её Соулмейта. К удивлению самого Гарруса, Шепард достаточно быстро определилась с появлением этих чувств, чего действительно хочет, и даже смогла принять их. Только заметив это, турианец соглашается на столь необычное предложение капитана. Ему немного неловко, но всё же он соглашается, ощущая слегка насмешливый взгляд Джейн. Она бы могла просто шутить над ним, но он видел, как узор на её руке слегка переливался, создавая иллюзию, будто бы он был живым. И это уже говорило само за себя. Она была серьёзна.
И Гаррус чувствует неловкость, лёгкое смущение, когда приходит к ней в каюту. Он нервничает и слегка трясётся, будто бы он вновь подросток, с которым впервые заговорила прекрасная турианка. Вакариан понимает, что это – Джейн, его родственная душа, и не стоит так волноваться, но он боится, что может всё испортить. Гаррус чувствует сильное желание сделать хоть что-то в своей жизни правильно. И он хочет, чтобы именно этот момент с Джейн был правильным.
Поэтому Гаррус благодарен Шепард за её уверенность и начальный контроль над всей ситуацией. Благодарен за то спокойствие, которое он ощутил при прикосновении к ней. Он смог, наконец, расслабиться, отчего и все действия стали более плавными, уверенными.
У них было полно времени друг на друга, и Гаррус даже был согласен раствориться, исчезнуть в этом мгновении. В этом моменте, когда, казалось, только они и остались в этом мире. В моменте, который они постарались запомнить, ведь никто не знает, что ждёт их впереди.
Они были уже готовы, когда оставалось примерно десять минут до начала вхождения в «Омегу-4». Гаррус на мгновение притянул к себе Шепард, чуть прихватывая мандибулами прядь её рыжих волос и вдыхая их запах. Они стояли так недолго, и всё же, этого хватило, дабы в душе не осталось больше сомнений. Чтобы ни случилось в результате этой Самоубийственной миссии, они готовы на всё, так как жалеть им уже не о чем. Сейчас они вместе, а что будет дальше, не имеет никакого значения.
Всё прошло успешно. Успешнее, чем они ожидали, так как даже успели спасти членов корабля. И, казалось, дело за малым – рассказать всем остальным расам о том, что их ждёт, но Джейн арестовали. По непонятной причине, Альянс даже и не устраивал разбирательства. И Гаррус надеялся, что с ней всё будет хорошо. Он старался эти полгода, подготавливал всё, что только можно, против приближающихся Жнецов, ощущая тепло и поддержку от метки, чего раньше, к удивлению, не было. После той ночи многое поменялось, и Гаррус надеялся, что время не сделает всё только хуже.
Когда они встречаются на Палавене, турианец чувствует лёгкое торжество и переполняющую его радость, которую он еле-еле может сдерживать. Он почувствовал, как тепло усилилось, поэтому и пришёл в этот пункт, как можно быстрее. И, да, это чувство не подвело его, так как Джейн была здесь. Ощущалась лёгкая неловкость, так как точно не было известно, что именно сейчас Шепард испытывала к нему, но Гаррус видел всё ту же яркость зелёных глаз, он ощущал всё то же тепло, когда держал её за руку. И поэтому он был готов ко всему, чувствуя исходящее от метки спокойствие, которое после, уже на «Нормандии», его не обмануло.
Их связь, как родственных душ, стала только сильнее, отчего Гаррус иногда специально находил повод, дабы подняться к Шепард в каюту. И делал он это по большей части не из-за собственной прихоти, а дабы уложить Джейн спать. Может, он и не мог до конца понимать человеческие эмоции, но зато он прекрасно ощущал с помощью их связи, что ей нездоровилось. И поэтому Гаррус просто не мог противостоять сильнейшему желанию хоть как-то облегчить участь его Соулмейта, а ведь ношу она несла слишком тяжёлую, даже для такого Легендарного человека, как она. Все они, конечно, сейчас были загружены, но Джейн сильнее всего, и Гаррус не хотел, чтобы ей становилось только хуже с каждым днём. Поэтому он поддерживал её, как только мог. Иногда отчитывал за безрассудные действия, показывая так, как сильно переживает. К примеру, когда Джейн решила прыгнуть за неизвестным Левиафаном в скафандре на глубину, при этом вынырнув не в самом лучшем состоянии. И Гаррус тогда ринулся за ней, не думая. Рядом было два гигантских существа, которые спокойно могли её убить, и он просто не мог вновь допустить её гибели. Особенно наблюдая за тем, как они теряют бывших товарищей, и видя, как это отражается на Шепард.
И именно поэтому он был рад, когда они решили отправиться на Цитадель ради небольшого отдыха. Это именно то, что им нужно было. Что Ей нужно было.
И, да, он знал, что она не любит танцевать. Вернее, показывать, как она танцует. Но он, всё же, смог уговорить её на это, почти что насильно вытаскивая её на танцпол. И может начало получилось не таким, каким нужно было, они смогли повеселиться и расслабиться. Им нужно было это. И не важно, сколько внимания они привлекли. Смотря в её зелёные, успокаивающие глаза, Гаррус понимал, что пока они вместе, совершенно ничего не имеет значения.
Но, к своему сожалению, турианец смог заметить, что даже во время вечеринки Джейн по началу никак не могла спокойно сесть и отдохнуть, бегая от одного гостя к другому, почти что не выпивая и не расслабляясь за весь вечер. Зато после общей фотографии, Вакариан смог уговорить капитана немного отдохнуть и хотя бы на собственной вечеринке повеселиться, ведь с другими гостями всё будет в порядке. Он даже и сам не помнил, как это сделал, находясь под действием алкоголя, но запомнил то спокойствие, что, наконец-таки, разлилось по руке от узора, когда она согласно кивнула, беря его за руку.
Гаррус не боялся Жнецов. Сейчас, находясь на Земле и видя, что они сотворили, турианец понимал, что это вызывало злость и желание отомстить, но не страх. Он больше переживал за Неё, так как знает, в какое пекло Джейн любит бросаться, особенно если знает, что только так сможет спасти людей. И Гаррус прекрасно понимал, что чтобы он ни сказал, она всё равно пойдёт в это пекло, так как по-другому она и не может. Но он также знал, что отправится за ней следом, что бы ни случилось. Он не будет думать дважды, турианец просто пойдёт за женщиной, так как он никогда не оставит её. И сейчас, обнимая её перед тем, как она отправится к Андерсону, он прекрасно это осознавал. Они будут вместе до конца, и неважно, что случится в результате.
Гаррус шёл за ней, стараясь прикрыть во время сражения. Всё же, получать пули он уже привык, да и их было не так уж и много, хотя Джейн и жаловалась на это, когда они сели в грузовики, отправляясь к лучу.
И, казалось, как они вместе начали этот путь, так вместе и должны были закончить его, но Джейн смотрела на Вакариана не принимающим возражения взглядом. Она не хотела, чтобы с ним что-то ещё случилось, особенно когда он так тяжело ранен. И Гаррус ощущал, как сердце болезненно сжималось от её взгляда, от её слов, слишком сильно похожих на прощальные. Он знал, что Джейн вернётся. Она обещала и не могла просто нарушить сказанные ей же слова, но турианец всё равно не хотел её отпускать. Он наблюдал, как она разворачивается и убегает к лучу, продолжать путь, и руку начинало жечь, как бы предупреждая о том, что могло произойти. Это было неизбежно. И именно поэтому Гаррус не желал оставлять её. Не сейчас.
Он вырвался из крепкой хватки Явика, почти под самый конец сумев уйти из «Нормандии» и отправиться дальше за Джейн. Он понимал, что, скорее всего, капитан будет злиться на него. Гаррус принимал то, что, может, даже если их не убьют Жнецы, она сама убьёт его в конце всего за это, но он просто не мог оставить её, и Шепард также должна была это понимать.
Она смотрит на него осуждающе, но ничего не говорит, так как сил хватает только на то, чтобы придерживать друг друга и продолжать путь к лучу. Гаррус видел по её глазам, что она была недовольна и зла, но он бы не был её Соулмейтом, если бы не заметил спрятанную за этим благодарность и печаль. Боль за то, что, скорее всего, он также не выживет. Но это и неважно. Даже если горн не запустится или по пути их встретят какие-то твари, что не дадут завершить начатое. Главное, что они постарались. Главное, что они были вместе.
Пока капитан запускала горн, Гаррус помог Андерсону принять сидячее положение, присаживаясь чуть сбоку от адмирала, дабы Шепард смогла сесть между ними. Устало вздохнув, турианец приобнял женщину, и та положила голову ему на плечо, слабо прикрывая глаза. Они не обсуждают это, не думают, как выбираться или как связаться с кем-то из своих. Это и необязательно делать, ведь важную часть они выполнили. Они справились. Вместе дошли до конца, завершая столь длинное путешествие.
И никто из них не знает, что будет дальше, как это всё повлияет и сможет ли до конца горн уничтожить или дезактивировать всех Жнецов. Это не имело значения.
Они рядом друг с другом, и неважно, являлось ли это реальностью или только иллюзией, созданной мозгом на грани гибели.
Чтобы ни случилось, чтобы ни произошло...