Sweetness

Тони Старк не очень любит атмосферу Рождества. Вся эта мишура, пластмассовые эльфы и танцующие Санта Клаусы навевают на него тоску. Он давно уже вырос из этого, и максимум, что мог позволить себе — это маленькая искусственная ёлка за двадцать долларов (купленная, конечно же, по инициативе Брюса) и шумная вечеринка меценатов какого-то там фонда вечером двадцать третьего декабря. И не то чтобы Тони жаловался на свою богатую беззаботную  жизнь, но в тайне он мечтал хоть раз в жизни еще раз ощутить то самое волшебное рождественское чувство, которое он помнил со своего шестого праздника. …маленький Тони жутко горд, что его маму зовут Мария. Почти как ту самую Богородицу. И хоть семья была не самой религиозной, Мария смеется, гладя его по голове. Говард лишь хмурит брови и выпивает стаканчик вишневого пунша. — Папа, а Санта правда существует? — в глазах маленького Старка горят искорки. — Ведь, чисто технически, если он летает на оленях, то у него должен быть какой-то суперскоростной двигатель, да? — Тони задумывается на долю секунды. — Потому что с оленями Санта не успеет объехать весь мир. — Да, Тони, да, ты прав, — Говард читает газету, покуривая сигару. Он, как обычно, погружен в свои мысли. И Тони очень раздражает, что отец не отвечает на его вопросы! Ведь это куда важнее всех этих дурацких новостей! Он тянет отца за рукав рубашки, зовет на улицу играть в снежки. Но отец отмахивается и просит Джарвиса занять ребенка. Дворецкий укутывает мальчика в синий вязаный шарф и шапку, при этом не переставая улыбаться. Тони уютно и тепло, но досадно, что с ним не папа. У входа он встречает встревоженную тётю Пегги, она целует его в щеку, но тут же вытирает след от губной помады. Тони смущается и выбегает на улицу. Падает на спину в сугроб и смотрит на вечернее небо. Разглядывает первые появившиеся звезды. — Мистер, вставайте. Не хватало чтобы вы встречали Рождество с гриппом, — голос Эдвина Джарвиса доносится слева. Тони поднимает голову и видит, что дворецкий так же как и он лежит в снегу. И маленькому Старку так тепло. Теперь у них на один секрет больше. Ведь дворецкому положено быть строгим, но Джарвис не такой уж и правильный: Тони помнит, как Эдвин помогал ему строить корабль из деревянных палочек, воруя всякие штуки из кабинета отца. Позже они заходят домой, где Мария вместе с женой Джарвиса готовят праздничный ужин. Тётя Пегги тихо и украдкой переговаривается с Говардом. Дядя Хэнк Пим внимательно слушает, записывая какие-то заметки в блокнот. И Тони жутко любопытно, но до него доносятся лишь обрывки фраз: искали… щит… Стив… Сейчас ничто не может омрачить ощущение приходящего праздника. Тони подходит к ёлке и проводит пальцами по её иголкам. И лишь свет от огня камина отражается в этих красивых стеклянных игрушках… Но великого Тони Старка ожидали лишь разборки с акциями «Старк-Индастриз»; вечные ссоры с, отчего-то злой, Пеппер; и разгульная жизнь, чтобы заглушить зияющую дыру в груди, в прямом, и в переносном смысле этого слова. И сейчас, шаркая ногами по снегу, Тони бредет без особой цели по улицами суетливого Нью-Йорка, который готовится к Рождеству.  Такие прогулки были не в привычке у знаменитого гения, но порой именно они помогали разобраться в запутанных мыслях и генерировать новые идеи своих изобретений. Единственным человеком, который его понимал — был тихо шагающий рядом Брюс Беннер. В их молчании таилось больше смысла, чем во всех демагогиях Поттс.  — Ты замерз? — интересуется Тони, протягивая Брюсу свой синий вязанный шарф. — Может быть, возьмем такси и поедем домой? — Спасибо, — Брюс кутается в шарф и шумно вдыхает носом. — Это тот парфюм, который я тебе подарил? — улыбка скользит по губам Беннера. — Кажется, ты сказал, что он не в твоём вкусе.  — Передумал, — отмахивается Старк, протягивая руку, чтобы поймать ярко-желтое такси. Но Беннер берет его за руку и тянет за собой. — Брюс, полегче, иначе с такими действиями у нас с дружком Капитана Сосульки будет общая проблема — отсутствие руки, — Тони совсем невесело. Он острит по привычке.  — Я знаю одну кондитерскую, пошли. Тебе явно не хватает эндорфина, нужно это исправить, мистер Злюка, — Брюс смеется, и Тони ускоряет шаг.  — Учти, если из-за лишнего веса я не влезу в свой костюм, то следующую тренировку мы проводим вместе с Халком, — Тони знает, что Брюс не любит физические упражнения: его легче заставить собрать адронный коллаидер, чем пробежать хотя бы километр. Брюс ухмыляется и заводит его в маленькую уютную кондитерскую с милым названием «Маленькая фея». Тони лишь закатывает глаза от такой прозаичности, но тут же пытается сдержать урчание желудка. Как никак, он всё-таки проголодался, а все эти кексы с заманчивым кремом на верхушке уж очень аппетитно выглядят. Да, сам Брюс Беннер не может жить без сладкого. Больше всего он не хотел делиться своей маленькой тайной с Тони, но, живя в одном доме, сложно скрыть такое. Сначала Старк, конечно, наигранно обиделся, что не он главная слабость Брюса; а потом принес целую коробку конфет, что-то приговаривая про калории, на которые почему-то плевать. И не смотря на все эти «я зол всегда», Тони был абсолютно уверен, что именно всякие вкусняшки помогают Беннеру держать себя в руках. Особенно мятные леденцы. Ну и еще зефир с черничным джемом. И совсем немного грильяж. И буквально парочку кусочков шоколада. Молочного. С орешками. Точно, еще орешки. Кажется, в мире не существовало большей сладкоежки, чем Брюс Беннер. — Нам, пожалуйста, вишневую пастилу, овсяное печенье, вот те вот кусочки бананов в шоколаде, — Брюс с видом знатока заказывает девушке за прилавком. Тони лишь вздыхает и отходит от Беннера, чтобы занять укромное местечко за колонной. Мягкие, темно-синего цвета, диванчики пахнут, кажется, лавандой. Тони прикрывает глаза и запрокидывает голову. Запахи корицы, кофе и лаванды навевают воспоминания: теплые, грустные, уютные. Каждое Рождество, не смотря на занятость, его мама пекла пудинг. Он отказывался ей помогать, каждый раз убегая к отцу. Мог отхватыватить от дворецкого за очередную разбитую вазу. Ссорился с отцом из-за его глупых рассказов о Стиве, мысленно ненавидя Капитана за идеальность. Тайком пил шампанское и морщился от пузырьков, щекочущих нёбо. Сейчас же эти запахи напоминают о том времени, когда у него была семья. О сожалении. О недосказанностях. О боли, что блуждает по организму вместе с осколками от бомбы. Каждый раз норовя как можно сильнее уколоть в сердце. …Тони уже десять. Он разрывает упаковку от подарка в надежде найти там щенка. Но находит лишь набор юного физика. Родители настолько примитивны в своих подарках. И это уже третий набор. Хочется взвыть от этой предсказуемости. Мама целует его в щеку, отец гладит по голове, — и мистер и миссис Старк уезжают на очередной банкет. Тони ещё совсем маленький, как говорит Говард. И Энтони чувствует себя одиноким. Брошенным всеми в этот якобы семейный праздник. Тони бежит наверх, в свою комнату, и запирает двери. Ложится на кровать и даёт волю слезам. Третье Рождество, когда он остается один. Всем плевать на него. Даже поздравление тёти Пегги уже не кажется таким теплым — лишь просто глупая привычка. Ведь нет никакого Тони. Есть лишь сын Говарда, его тень. Маленькая и никому ненужная. В комнату тихо кто-то стучится. И Тони знает, что это Джарвис. Но сейчас ему меньше всего хочется жалости к себе. Тони не открывает двери, просит оставить его. Ему никто не нужен. Он будет сам по себе… — Тони? — голос Брюса вырывает его из пелены воспоминаний. Старк открывает глаза, слегка растерянный. Он смотрит на поднос, который держит в руках Беннер и невольно тихо смеётся. — Ты решил ограбить это заведение? — Старк забирает у Беннера две чашки кофе, так как Брюс уже успел разлить большую часть. — Что это? — Старк указывает на тарелочку с двумя кусочками чего-то, что больше напоминало клубок тонких ниточек. — Тони, ты точно путешествовал по всему миру? — смеётся Брюс. — Это же пишмание, турецкая сладость. Ты не представляешь себе, какая она вкусная! Буквально тает во рту! Эти ниточки сделаны из муки и сахара, и вместе с кусочками фисташек, они невероятные! Правда, в этот раз они переборщили с мёдом, но ничего страшного, — Тони замечает, с каким наслаждением Беннер рассказывает, что решает подыграть ему. — Никогда не слышал об этом, — улыбается Старк. — А это что? — Тони указывает на нарезанные небольшие кусочки, украшенные миндалем.  — А, это обычный марципан. Смесь миндальной муки и сахарного сиропа. Этот с добавлением кураги, но я, если честно, не очень его люблю, — пожимает плечами Брюс. — Но, может, тебе понравится. — Неужели есть что-то, что ты не любишь? — улыбается Тони. Старк отпивает глоток кофе и чувствует, как тепло плавно растекается по телу. Он берет в рот небольшой кусочек суфле и замирает. Он глотает и спрашивает у Брюса: — Это то, что моя мама делала каждый день рождения. Как ты узнал? — Просто я помню, что ты любишь голубику, а это единственное, что было с ней, — немного смущенно улыбнулся Брюс. — Я так-то не очень люблю суфле, — Беннер берет тарелочку с кусочком торта. — Это бисквит с клубникой, сверху взбитые сливки с добавлением какого-то сиропа. И шарик фисташкового мороженого. Мм, вкусно звучит, правда? — Брюс вопросительно смотрит на Старка.  — Невероятно вкусно, — соглашается Тони, делая глоток кофе. — Брюс, как ты праздновал Рождество? Когда был маленький. Беннер что-то невнятно говорит, но рот у него был набит тортом. Тони смеется, говоря, что этот язык он не понимает. — Моя семья не праздновала Рождество, — прожевав, говорит Брюс. Тони замечает, что его голос стал тише обычного. — Свой первый праздник я встретил с Элизабет. И в одно такое же Рождество она меня бросила. Сказала, что не может смириться, что во мне есть еще, — Брюс кусает губы, — тот зеленый. Ей было страшно. Тони отводит взгляд и кладет в рот еще кусочек суфле, которое буквально сразу же тает на языке. Затем снова смотрит на Брюса, на его вдруг погрустневшие глаза и то, как он задумчиво помешивает кофе, царапая ложкой дно чашки.  … Тони было двадцать один, когда мама с папой не позвонили, что добрались до места торжества. Он разозлился и выпил полбутылки отцовского кьянти из бара. Утром его разбудил звонок из полиции — тогда весь мир Тони Старка перевернулся. Всё было словно во сне: все эти соболезнования, причитания Пегги, поддержка Джарвиса, похороны. Но этого же не могло произойти. Его отец, великий Говард Старк, и мать… Мама… Мария… Они не могли быть мертвы. Дурацкий рождественский розыгрыш. Вот сейчас он войдут в дом, и отец, как обычно, начнёт его упрекать. А мама будет тихо музицировать за белым фортепиано. И только спустя неделю Энтони наконец всё осознал: никто из них больше не вернется в дом. И напился. Напился так сильно, что еле пришел в себя на следующий день. Конечно же, он получил нагоняй и таблетку от похмелья от Джарвиса и его жены. Когда он впервые появился в компании, его конечно же, все сразу узнали, начали подлизываться и выражать почти искренние соболезнования. Тони самоуверенной походкой зашел в свой кабинет. Да, теперь он и его разработки — новое будущее Америки. Новая эпоха в науке и жизни «Старк-Индастриз» — эпоха Энтони Эдварда Старка… — Тони, так усердно сжимать ложку не нужно, — говорит Беннер, глядя как побелели его костяшки пальцев от напряжения. Брюс кладет свою руку поверх руки Тони. И Старк чувствует тепло его руки. Это так непривычно. У Беннера сухие и при этом невероятно приятные руки. Успокаивающие. Старк перехватывает его ладонь, и уже Тони держит его за руку. Он замечает, как краснеют щеки Беннера. — У тебя крем вот здесь, — Тони другой рукой проводит в левом уголке губ Брюса. Чувствует, как у того перехватывает дыхание и дрожит рука. Затем Тони подносит руку ко рту и слизывает крем с пальца. — Ты прав, невероятно вкусно. — Тони, что ты… — Брюс переходит на шепот. Тони поглаживает его по руке, словно успокаивая. И Беннеру становится спокойнее. …Тони счастлив, когда он встречается впервые с тем самым доктором Беннером. Его работы вдохновляли Старка на собственные открытия. Хотя показывать этого он, конечно же, не будет. Да и Тони представлял себе его немного по-другому. Лет так, хотя бы, на десять старше. Они могли часами говорить о разных вещах, находя всё больше общих интересов. Старк с радостью предложил Беннеру переехать к нему в Башню. И лишь один человек не мог смириться с этим. — Тони, нужно поговорить, — Поттс стучала пальцами по красной картонной папке с документами. — Перестань, мне не нравится этот звук, — Тони хмурится. — Что случилось? — Это касаемо Беннера. Мне не нравится, что он здесь живет. Ты постоянно с ним в лаборатории. День и ночь, — голос Пеппер Поттс холодный, раздраженный, резкий. Тони недоуменно щурит глаза. Нет, Пеппер точно не в себе. Как Беннер может раздражать? Как её может раздражать то, что он и Брюс пытаются сотворить что-то новое? — Ну что ты? Тебе нужно просто отдохнуть. Может съездишь в Прагу? Там, говорят, сейчас невероятно красиво. Джарвис, — Тони обращается к своему электронному помощнику, — купи один билет в Прагу. — Я не хочу никуда ехать, — Пеппер почти срывается. — Я хочу быть с тобой здесь. Вдвоем, — она делает акцент на последнем слове. Тони заводится. Злится. Это же Беннер, его лучший друг и напарник. Единственный, кто его понимает. Как Пеппер может относиться к Брюсу так? Она ничего не понимает. Он впервые повышает на неё голос. Она впервые хлопает дверью перед его носом. Это была их первая ссора из-за Брюса. — Тони? — переспрашивает Брюс. — - Всё в порядке? — он сжимает руку Старка. — Ты весь побледнел. — Ты хочешь кусочки банана в шоколаде? — Беннер кивает и собирается убрать руку из крепкого захвата Тони, но тот сам тянется за тарелкой свободной рукой. Берет один кусочек банана и подносит ко рту Брюса. Шоколад тает в местах, где Тони касается его пальцами. Беннер обхватывает десерт губами, задевая пальцы Старка. Сладость оказывается во рту, но Тони держит пальцы около губ Брюса. Почти касается. Почти проводит по поверхности. Чувствует дыхание. Чувствует дрожь. Это настолько интимно, что Беннеру хочется обхватить подушечки пальцев Тони губами. Но он сдерживается, потому что это была бы сцена из дешевого фильма. Вздыхает. А дальше в памяти всплывает сцена из прошлого. …когда Брюс читает книгу, в его комнату вваливается Тони. Пьяный и с бутылкой дорогого малинового шнапса. — Тони? — обеспокоенно спрашивает Брюс, подходя к Старку.  — А вот и я, — Тони обнимает Брюса и не отпускает его. — Она меня бросила, — шумно шепчет Тони на ухо Беннеру.  — Кто? Пеппер? — удивляется Брюс, пятясь к кровати вместе с повисшим на нем Тони. Они вместе заваливаются на кровать Беннера. Голова Старка лежит на плече Брюса, а одна его нога закинута на ногу ученого. — То есть она тебя бросила, а ты решил напиться? Не самый лучший способ вернуть любимую девушку, — приподнимает уголки губ Брюс, кладя руку на голову Тони. — Я её не люблю, — отвечает Старк, делая глоток из бутылки. Струйка течет из его рта, которую Брюс тут же вытирает салфеткой.  — Аккуратней. Но ты же сам говорил, что лучшей девушки не существует, — недоумевает Беннер. — Как ты можешь её не любить? — Какой ты придурок, — Брюс вздрагивает, а Тони лишь прикрывает глаза. — Как я могу любить её, когда рядом ты? Это была неправильная фраза. Из-за которой Беннеру было не по себе.  — Что это значит? — тихо произносит Беннер. Тони открывает глаза.  — Ты говорил, что у тебя семь научных степеней, а одной простой вещи понять не можешь, — Тони делает глоток шнапса и протягивает Брюсу. Тот, зажмуриваясь, тоже выпивает. Алкоголь обжигает горло… — Я так и не понял, — нарушает тишину Брюс. — Что ты имел в виду в тот вечер, когда тебя бросила Пеппер? — хоть с того разговора прошло чуть меньше месяца, этот вопрос Беннер задает себе очень часто. — Я всё сказал тогда, — произносит Тони. — Точнее сделал. Вы совсем не различаете знаки внимания, доктор Беннер? — в голосе Старка сарказма хватает, чтобы Брюс вздрогнул. …когда губы Тони касаются его собственных, Брюс дрожит. Мягко, нежно отвечает, даже слегка виновато. В голову Беннера лезет одно лишь слово, но он загоняет его как можно дальше. СТОП. Но Беннер не хочет останавливаться и чувствует, что Тони тоже. Но нет. Это не чувства. Брюс разрывает поцелуй. — Ты пытаешься заглушить боль, Тони, — отвечает Брюс, поправляя очки. Да, шнапс крепко ударил ему в голову. — Не нужно делать то, что о чем сейчас пожалеешь.  Тони хмыкает и встает с кровати. В его взгляде появляется то, чего Брюс никогда раньше не видел. Обида? Досада. Это наваждение. Всего лишь бред воспаленного мозга. Он и Тони вместе? Этого не может быть. Это неправильно. Они не могут быть вместе… — Почему? — вскидывает бровь Тони. Брюс понимает, что сказал это только что вслух.  — Мы же просто друзья. Я не хочу разрушать твой союз с Пеппер. Вы же прекрасная пара, — бормочет Брюс. Он не пытается убедить Тони. Он пытается убедить самого себя. Тони притягивает его к себе и целует. И снова это происходит нежно и мягко. Как тогда, в тот вечер. Брюс в растерянности, неохотя оказывая сопротивление. В Старке хочется раствориться. Забыть обо всем. Он притягивает к себе.  — Мне кажется, — шепчет Брюс, прикасаясь лбом ко лбу с Тони, — если ты продолжишь так меня целовать, то у тебя будет диабет. — Я с радостью буду колоть себе инсулин, только если ты будешь рядом, — улыбается Старк. — Только не говори, что это значит, что ты меня любишь? — отвечает ему Брюс, посмеиваясь. — Тебе нужна восьмая степень научная степень — в области дедукции, — они оба смеются как два влюбленных идиота. —  У меня сегодня — настоящее Рождество, — вдруг произносит Брюс, а потом печально замечает: — Мороженое растаяло. И кофе остыл. Ну просто отлично. Тони заливается смехом. Он прежде никогда не чувствовал себя таким счастливым. И вдруг понимает, что он, Энтони Старк, тоже нашел своё настоящее рождественское чудо. И имя ему Брюс Беннер, который в данный момент идет менять своё мороженое на новое. Тони посмотрел в окно. На улице продолжал идти снег, и снежинки медленно кружились. Кто бы мог подумать, если бы не эти маленькие замерзшие капельки воды, то никакого бы чуда могло бы и не случиться.