Четыре дыхания

      Хозяева были вежливы. Цзян Ваньинь лично встретил гостей почти в воротах, поклонился, принял ответные поклоны, выслушал, не дослушал, приказал сделать всё что нужно; его приближённые и слуги умеренно и расторопно засуетились. Никто ни о чём не расспрашивал, будто в их резиденцию каждый день сваливаются с неба усталые, грязные и раздосадованные чужаки целым небольшим отрядом. Комнаты были удобные, вода — горячая, одежда на смену — чистая и без клановых примет. Еду тоже принесли быстро, будто ждали визита заранее, и еда была самая подобающая: рис с овощами, без мяса и острых приправ. Фрукты, поданные на десерт, были нарезаны аккуратными ломтиками, а не причудливыми фигурками. Вино никто даже не предлагал. Словом, по всему получалось, что Вэй Ина нет дома.       Глава Ордена в сопровождении жушоу заглянул к ним в комнаты после ужина, дипломатично выждав, пока младшие уже свалились отдыхать.       — Господин Цзэу-цзюнь. Господин Ханьгуан-цзюнь. — Последовал очередной обмен поклонами. — Надеюсь, вас устроили как подобает и вы всем довольны.       — Благодарим Саньду Шэншоу за истинно дружеский приём и помощь. — Лань Хуань славился тем, что мог разговаривать учтиво даже в бреду или во сне. — Примите наши извинения за беспокойство.       Он покосился на брата. Лань Чжань смотрел куда-то вдаль, сквозь стену и дверь.       Цзян Ваньинь очень похоже покосился на своего племянника. Жушоу хоть и находился телом в комнате, но ушами водил за дверями, на террасе. Старшие и их занудные разговоры явно не интересовали Цзинь Лина!       Лань Хуань вздохнул и послал вежливость куда подальше:       — Можем ли мы засвидетельствовать наше уважение Старейшине Илина?       — Вэй Ин занят. Вы встретитесь с ним завтра. — Цзян Ваньинь хмыкнул. — Возможно.       Теперь и Лань Чжань склонил голову, после чего оба Ланя выжидающе умолкли.       Цзян Ваньинь повернулся к племяннику:       — Иди уж.       Вспыхнув и поклонившись, Цзинь Лин исчез. Из недальней комнаты, где расположились на ночлег младшие охотники, донёсся сперва вопль восторга, потом взрыв негодования, потом «ш-ш-ш!» и полушёпот в три голоса. По режиму Ордена Гусу Лань давно полагалось спать.       Цзян Ваньинь аккуратно, не хлопая, закрыл обе створки двери. Прошёл от порога в комнату, не чинясь уселся напротив гостей и уже своим обычным тоном спросил:       — И какого же гуя вас занесло на хребет Юньшань?       — …Нет, ты представляешь? здоровенная тварь, ростом выше деревьев! И бегает на четырёх лапах, мы такого никогда раньше не видели!       — На четырёх и выше деревьев?       — Ты тупой?? когда на задние встанет, то выше! Дерётся и хватает — на задних лапах, ну то есть ногах! а бегает на четырёх и задними отбивается! А глаза — человеческие! на звериной-то морде!       Цзинь Лин выдавил усмешку.       — Ну то-то вы эту тварь два полных дня стреножить не могли. Большая и страшная, да?       — Сам бы ты попробовал! — за двоих обиделся Лань Цзинъи. — Тебя-то твои дядюшки и близко к такому чудищу не подпустят!       — Ты!.. — мгновенно вспыхнул Цзинь Лин.       Лань Сычжуй втиснулся между ними ползком — дисциплинированный ланёнок пусть и не спал, но хоть лежал! — и успокаивающе похлопал обоих по коленям.       — Господа, давайте завтра, а? и расскажем, и нарисуем, и подерёмся…       — Ну ладно, — легко согласился Цзинъи. — Лин-сюн, нас же не прям на рассвете отсюда выгонят?       — Никто вас не выгонит, раз уж впустили, — буркнул радушный хозяин.       — …вот так и вломились на ваши земли, — закончил Лань Хуань. — Не бросать же было погоню.       — И спасибо, что вломились, — от души кивнул Цзян Чэн. — Интересно, и что ж так тянуло синсина на именно эту гору? Надо будет выбраться посмотреть.       — Никаких сообщений оттуда раньше не было?       — Не жаловались. Но ты же сам знаешь: там не живёт никто. Разве что фазанятники иной раз забредают, так эти не пожалуются, пока их с десяток не сожрут.       Он тряхнул головой и встал, так и не произнеся ожидавшееся «А заночевать-то вы могли бы и прямо на горе, собственно!».       — Дня через три прогуляемся туда, посмотрим, нет ли ещё каких чудес. Если это и впрямь синсин, то зачем бы ему… Эх, была спокойная жизнь! ну ладно. С вас описание охоты и добычи, поподробнее, если можно. Не откажете?       Лань Хуань только рассмеялся в ответ.       — Тогда доброй ночи, — закончил Цзян Чэн, коротко поклонился, вышел и небрежно притворил двери, но далеко не ушёл.       Простучали быстрые шаги по каменной дорожке двора — то ли бегом, то ли вообще летя. Мелькнуло в щели между створками чёрно-красное, вихрем.       — Как они? — одним слогом, почти задохнувшись.       — С добычей, — был холодный ответ, — живы-здоровы, только все перемазались в горной глине. Сам знаешь, какие тропы на Юньшане. Напомни мне возобновить заклятие от оползней.       И после странной паузы:       — Не зайдёшь?       Короткий смешок.       — Меня им не хватало на ночь глядя. Завтра приду картинки посмотреть! скажи, пусть побольше нарисуют, во всех видах!       — Не вздумай сейчас в горы!..       — Я что, совсем свихнулся? — последовал обиженный ответ. — У меня и своих дел во! Знаешь, если взять не смолу, а клейковину…       Двое удалились по террасе, ступая каждый в своей манере: на один чёткий чеканный шаг Цзян Чэна приходились два-три дробных скачка Усяня, будто он как в детстве крутился вокруг собеседника. Теперь в щель между створками двери было видно ночную темноту, слегка подсвеченную жёлтым дворовым фонариком.       Лань Хуань вздохнул и обернулся к брату.       Лань Чжань сидел, мёртво глядя в дверь.       — Я больше так не могу, — выговорил он наконец.       Завернув за угол террасы, Вэй Ин остановился так резко, что Цзян Чэн прошёл ещё два шага, прежде чем заметил, что разговаривает с пустотой.       Оглядываться он не стал.       — Ну?       — Он точно не ранен? — шёпотом спросил Вэй Ин.       Цзян Чэн пожал плечами.       — Когда они ввалились к нам, были просто грязные, усталые и голодные. Если бы нужен был лекарь, Сичэнь бы мне сказал. — И после очередного трагического молчания взорвался вполголоса: — Можешь и сам пойти и посмотреть!       — Не могу, — сказал Вэй Ин.       Цзян Чэн всё-таки обернулся. Глаза у этого дурака были как в детстве, когда его ставили на колени в наказание за очередную выходку.       — А ещё я боялся, что мы так там на горе и заночуем. Дождь моросит, тварь эта воет связанная, талисманы и те от усталости тухнут, жуть! И укрыться толком негде, с деревьев же тоже льёт…       — Надо же, какие вы нежные!       — Сам бы попробовал после такой охоты посреди леса в грязи согреться.       — Ты!..       — Ох, да когда же вам двоим надоест?       Вопрос был риторический: не надоедало уже примерно с год. Цзинь Лин и Цзинъи при каждой встрече упоённо выясняли, кто кого круче, и потом дружно ждали очередных увещеваний от Сычжуя. Сейчас можно было ссориться с комфортом и в роскошной обстановке — после завтрака (настоящие капустные блинчики, объедение!) молодняк милостиво освободили от тренировок («хватит с вас вчерашней работы»), и пока взрослые составляли отчёт в библиотеке резиденции Юньмэн Цзян, в распоряжении младших оказалась целая пристань, с которой можно было нырять в прохладную зеленоватую воду, а можно было и не нырять никуда и всласть загорать на тёплых ясеневых досках.       — …и вообще! Юньшань — издавна наши охотничьи угодья, а не для всяких там!       — Ты это тварям скажи. Не желают, понимаете ли, признавать законные границы уважаемого Ордена, вот же тупые создания!       — Опять вы…       Даже драться было лень. Даже недоигранные с прошлого раза соревнования по бросанию нескомканных печатей не хотелось вспоминать и тем более возобновлять.       — Между прочим, кто-то мне проиграл холодный чай.       — Когда это?!       — Ну просто принеси, тебе трудно, что ли?       — Сам сходи, небось не раненый.       — А вот и схожу, — отважно заявил Цзинъи, кое-как собираясь из лежачего положения. — Надеюсь, дадут.       — Дадут, если попросишь вежливо.       — Он-то? — фыркнул Цзинь Лин. — Где он и где вежливость?       Цзинъи начал подниматься на ноги, но на середине подъёма охнул и схватился за волосы. Сычжуй повторил его жест в точности, разве что лёжа. Оказалось, под разговор негодяй Лин связал тройным узлом два свободных конца их лент. Друг с другом.       «Убью!» — «Кажется, на этот раз я с тобой согласен». Хохот преступника слышался уже откуда-то из двора, где предположительно была кухня. «С такими-то дядями… что удивительного!» Ссориться и негодовать было отчаянно лень.       И тут по пристани пронёсся жёлтый комок. Цзинь Лин вернулся, когда они ещё толком не развязались, без чая — слишком быстро! — и уж совсем без хохота.       — Там!.. — выдохнул он, будто увидел очередную жуткую тварь.       — Надо было ночевать на горе, — сказал Лань Чжань и больше ничего не добавил.       Они снова были вдвоём в юланьши, за столом, заваленным свитками и рисунками. Вчерашнее чудовище окончательно было признано синсином, изображено со всех мыслимых точек и во всех возможных ракурсах, даже о цвете шерсти уже вынесли вердикт: рыжая с тёмно-коричневым подшёрстком. Сложнее было с цветом глаз — Лань Чжань был единственным, кто в эти глаза посмотрел. «Алые», — проронил он и окончательно умолк, пока Цзян Чэн благодарил, а Лань Хуань собирал разрозненные листы и складывал аккуратной стопочкой. После Вэй Ина всё надо было собирать и складывать, как всегда.       Вэй Ин был верен себе. Появился к середине учёного разговора, навис над плечом брата, переворошил десяток свитков, ткнул в один и остался дослушивать ровно на три фразы; потом сообщил, что рисовать надо с натуры, а не по памяти, и исчез, подняв шелестящий бумажный вихрь. Цзян Чэн только руками развёл, но и сам после того как-то быстро свернул разговор, повторил приглашение на инспекцию гор Юньшань «когда у вас будет время и возможность, например, завтра?» — а потом и вовсе сослался на дела и покинул зал. Именно тогда Лань Чжань и произнёс «надо было остаться там», а Лань Хуань не стал спорить.       Библиотека в Пристани Лотоса была лучшим свидетельством изменившихся времён. Когда-то сожжённая дотла при нападении клана Вэнь, она была отстроена заново, и книги для неё собирали в подарок во всех Орденах — от мала до велика. То были дни, когда даже самые нерадивые из учеников позабыли привычные ворчания и переписывали ценные рукописи молча и старательно. Гусу Лань исключением не был.       Здесь царил мягкий рассеянный свет и пахло тёплым деревом. Здесь мерно покачивались занавеси из лилового шёлка. Здесь жило само спокойствие, будто нигде в мире нет крови, раскисшей грязи, ледяного пронизывающего ветра, чавкающих челюстей и чёрных кривых когтей на растопыренных лапах. Здесь не было и не могло быть страха — хозяева очень постарались, чтобы не было.       Остаться на горе, сказал Лань Чжань.       Лань Хуань обошел стол и подсел к брату — плечом к плечу. Они редко сидели так: только если были уверены, что никто их не видит.       — Дай ему время.       — Бесполезно, — сказал Лань Чжань. — Всё будет так же.       — Почему ты не поговоришь с ним?       — Хм. — Лань Чжань постарался улыбнуться. — «Жизнь не окружает малоценные камни». Все четыре дыхания уже перекрыты.       Лань Хуань только и мог вздохнуть. Да, брат перепробовал многое. Случайные встречи. Совместные охоты и рейды. Приглашения на важные совещания в Облачные Глубины и переговоры на нейтральных территориях. Даже письма, хотя к письменному общению можно было обратиться только от полного отчаяния. Ни один из этих ходов не принёс результата. Вэй Ин появлялся где хотел и на сколько хотел, был весёлым, общительным, привычно поддразнивал Лань Чжаня, с привычной лихостью решал проблемы и сражался, потом побеждал и исчезал снова — был обычным Вэй Ином. Ничего не видящим. Ничего не желающим замечать.       А поймать этого тёмного колдуна, связать и заставить выслушать короткое признание «я тебя люблю» — такой ход не умел делать камень по имени Лань Чжань.       Надо было остаться на той горе, сказал он сегодня.       Лань Хуань закрыл глаза, открыл снова и решительно поднялся на ноги.       — Вставай.       Лань Чжань удивлённо посмотрел на протянутую руку и встал без посторонней помощи.       — Идём, — сказал Лань Хуань. — Там, где не справится один камень, сяозу из двух камней дышит за двоих!       В дальнем конце кухонного двора под аркой входа громоздились штабеля каких-то корзин и сильно пахло рыбой. Цзинь Лин притащил их сюда, усиленно шипя «тих-х-хо!», будто по ту сторону этих баррикад пряталось что-то очень пугливое.       — А из столовой залы из окна нельзя было посмотреть? — не выдержал наконец Цзинъи, который терпеть не мог сидеть в засадах.       Лин замотал головой.       — Я бы не рискнул, — прошелестел он. — И так-то!..       Двое ланят осторожно выглянули из-за корзин.       Ничего такого особенного там не было: просто ещё одна набережная, и напротив двора как раз была открытая площадка с резными перилами, и там росла ива, и под ивой сидели двое — просто сидели друг напротив друга… два Нефрита Ордена Гусу Лань.       — И что? — возмущённо осведомился Цзинъи. — Наши старшие играют в вэйци на летнем солнышке, в чём беда-то?       — Ты точно тупой! — шёпотом рявкнул Лин. — Смотри ещё, как следует!       Сычжуй рядом с ними охнул и вцепился в плечо Цзинъи. Картина набережной и игроков была мирной и обыденной только на первый взгляд!       Доска лежала на красивом каменном столике. Камни поблескивали на солнце, как и подобает дорогим игровым камням. Игроки сидели в чинных позах, на коленях, и казались полностью сосредоточенными на игре.       Но. Но!       На Лань Сичэне не было пояса.       На Лань Ванцзи не было верхней безрукавки-цзякана. А ещё у него были красные уши. Такие красные, что даже из кухонного двора было видно.       Снятые вещи лежали у торца столика, словно всей набережной напоказ.       — Это… — ошеломлённо начал и не выговорил Цзинъи.       — Ну да, — мрачно кивнул Лин. — На раздевание. Как портовые грузчики. Их точно вчера не кусала никакая бешеная тварь?       Первая партия оказалась совсем короткой, зато с восемью «мёртвыми» — Лань Хуань предложил назвать их именами недавних умертвий, пока Лань Чжань снимал и аккуратно складывал безрукавку. Вторая партия затянулась дольше и принесла несколько запрещённых ходов — но не более же запрещённых, чем вот так спокойно снять пояс на виду у всех зевак Пристани. Лань Хуань старался не смотреть на брата, вогнав себя в привычное боевое ожидание «удержать, если попытается бежать».       На середине третьей партии он расслышал быстрые перешёптывания в убежище из корзин и всё-таки покосился на Лань Чжаня.       Лань Чжань улыбался, как умел улыбаться только он: одними глазами.       — Нет, мы так и будем смотреть?!       — А что делать-то?       На залитой солнцем и овеваемой тихим ветром площадке Второй Нефрит встал из-за каменного столика и не спеша принялся расстёгивать сложные пряжки на поясе. Троица в засаде дружно охнула.       — Он поддался! — прошипел Цзинь Лин. — Я видел, он поставил камень как нельзя ставить! внутрь чужого клана!       — Много ты понимаешь! — Цзинъи опять не выдержал. — Если там ещё есть дыхание, то так можно!       — Да кого хочешь спроси!..       Сычжуй хлопнул обоих по рукам.       — Пора спрашивать! — решительно сказал он. Лань Ванцзи, его наставник, идеал всего Ордена Лань, стоял посреди чужой набережной и сворачивал снятый пояс в аккуратную «восьмёрку»… в самом страшном сне нельзя было увидеть такой кошмар.       — Я позову дядю, — буркнул Лин. — Но не ручаюсь, что все останутся живы.       Цзян Чэн был очень занят.       В этом кабинете и за этим столом он успешно прятался от всего внешнего мира. Даже Вэй Усянь врывался сюда только в самых исключительных случаях. Прочим же домочадцам и слугам вполне хватало одного взгляда одним глазком сквозь щёлочку двери или окна: глава Ордена читает или пишет что-то важное и секретное, может быть, даже тайнописью, потому что на листе ничего такого не видно.       Сейчас на листе была одна клякса и два размашистых знака — 無為. У-вэй, не-делание. «Кто хочет присвоить — потеряет». И чай давно остыл в синем чайнике с крышкой в виде лотоса. И вторую чашку так и не поставил на стол. Сколько ни случись неожиданных встреч — ничего не изменится. Ты бы ещё луну с неба захотел, досточтимый глава Ордена. Всей твоей досточтимости только на вежливые беседы и…       — Дядя!!       С того самого дня, как личные покои снова поднялись из развалин, здесь никто не орал. С того часа, как племянник научился ходить, никогда не дозволялось ему вот так распахивать дверь, да он и сам не посмел бы.       — Дядя! — повторил Цзинь Лин с мужеством отчаяния, но не выдержал: уткнулся взглядом в пол.       Цзян Чэн встал из-за стола.       — Дозорные не поднимали тревоги, насколько я слышу. Прилетел зелёный дракон или напали пираты?       — Да нет же! — выпалил племянник. — Просто… Там, на Набережной Ивы… на площадке перед столовым павильоном… Цзэу-цзюнь и Ханьгуан-цзюнь играют в вэйци.       Цзян Чэн помолчал.       — Повтори, — наконец тихо потребовал он.       — Лань Сичэнь и Лань Ванцзи играют в вэйци, — повторил Цзинь Лин упавшим голосом.       — И? — осведомился голос Цзян Чэна у него над ухом.       …в конце концов, он — не тряпка и не щенок! Он — адепт Ордена Ланьлин Цзинь и Ордена Юньмэн Цзян, жушоу Главы, испытанный воин и ничего не боится!       — …на раздевание! — выпалил Цзинь Лин и стратегически попятился.       Дядя молчал. Крылатое выражение «воздух между ними искрил» сейчас имело самое что ни на есть прямое значение. Искры были фиолетовые, как всегда.       — И кто выигрывает? — спросил наконец Цзян Чэн.       Цзинь Лин выдохнул.       — Когда я уходил, было два-два! но, дядя, я точно видел, что Ванцзи поддаётся! Он поставил камень в чужой клан!..       — Что ты понимаешь, — сказал дядя и усмехнулся уголком губ.       Лань Сычжуй и Лань Цзинъи отвлеклись от зрелища, когда бледный и потный Цзинь Лин рухнул между ними, пытаясь отдышаться.       — Ну что? рассказал? Что он сказал?       Лин молча кивнул в сторону набережной.       Зрителей там изрядно прибавилось, но и люди Ордена, и слуги, и горожане топтались поодаль, не смея подойти ближе, или с деловым видом проходили мимо. Пробравшийся сквозь них Цзян Чэн постоял на разогретых досках настила, покосился на окна столового павильона — головы, торчавшие там, как ветром сдуло, да и из толпы многие поторопились исчезнуть.       А потом глава Ордена прошёл к краю площадки и уселся там на тюк сложенных циновок, который ещё не успели затащить в дом.       Два Нефрита Ордена Гусу Лань, как и подобает истинным игрокам, не заметили его появления. Даже пришедший по водам Фуси не вызвал бы никакого интереса! к этому моменту на Лань Хуане уже не было верхнего белого дасюшена, а Лань Чжань расстался с белоснежными сапогами и сидел босиком.       Цзян Чэн не вмешивался, ничего не говорил и даже почти не смотрел на доску и камни: разглядывал облака над озером, далёкие горы и лодки у западной кромки, где сегодня ловили карпов.       Теперь проигрывать начал Лань Хуань.       — Слушайте, да они оба просто не умеют играть, что ли?!       Первый Нефрит гордо стоял посреди площадки, будто и не он только что на глазах у всех отдал два ключевых владения и теперь снимал чжицзюй — голубого шёлка, с вышивкой мелким серебром. Цзян Чэн неподвижным взглядом смотрел ему в спину.       — Сам ты не умеешь! — обиделся за старших Цзинъи. — Может, господин Сичэнь специально проиграл! Может, ему важнее, чтобы выиграл господин Ванцзи!       — С чего бы ещё? — фыркнул Цзинь Лин: как подобало истинному воину, он презирал всякие там чувства. — Тоже мне, лекарство от плохого настроения! Мне бы вот было обидно на его месте!       — Обидно? — хором переспросили ланята.       — Ну да! — гордо повторил Лин. — Если мне поддаются, значит, не верят, что я могу выиграть. Я бы обиделся навсегда!       Сычжуй завис, покусывая губы. Честный Цзинъи поинтересовался:       — А тебе когда-нибудь поддавались?       На щеках «юной госпожи» расцвели самые настоящие алые пионы.       — Да ну вас! — И вконец раздосадованный воин вскочил, намереваясь покинуть засаду.       Ланята вцепились в него вдвоём.       «Да ладно тебе, не сердись!» — «Куда ты опять, шуток не понимаешь?» — «Пусти!..»       — Доигрываем? — перебил их вопрос с площадки.       Сквозь дыры в корзинной баррикаде Лань Чжань смотрелся сказочно: с разгоревшимся, будто от ветра, лицом, с развевающимися волосами, в одном нижнем чжидуо серебристо-белого цвета, он был похож на настоящего небожителя.       — Четвертый пас, — ответил Лань Хуань и рассмеялся. — Оставим этот клан в живых!       — Тогда моих двадцать четыре против твоих двадцати двух.       Лань Хуань кивнул и поднялся на ноги.       Теперь и его волосы подхватил ветер — почти дотянувшись их концами до лица Цзян Чэна. В два коротких движения Лань Хуань снял нижний тёмно-голубой цюйцзюй, оставшись в исподней белоснежной рубашке-и, с узкими рукавами в обхват локтей и запястий.       Так спокойно, будто раздевался у себя дома в купальне.       — Глаза как звёзды!.. — восторженно прокомментировал Цзинъи из засады. — Кажется, пора звать на помощь тёмные силы!       Быть посыльным выпало на этот раз Сычжую. «Тебя он хотя бы убьёт не сразу!» — аргументировал Цзинь Лин. До того они успели дважды посчитаться по правилу «третий водит не отводит» и на пальцах. «Да я не знаю же, где его искать тут у вас!» — «А я знаю, что ли? Никто никогда не знает! Иди уже».       Уже из двора бедный ланёнок бросил на площадку поверх корзин последний взгляд приговорённого к смерти. Два Нефрита — один в белой рубашке, второй в распахнутом третьем ишане — задумались над доской. Господин Саньду Шэншоу сидел за спиной у господина Цзэу-цзюня и крутил в пальцах фишку, выточенную из белого рога — тот самый «пленный камень», подаривший ему зрелище узких, словно из того же рога выточенных нагих ступней: проиграв последнюю партию, Первый Нефрит снял сапоги.       — Мне всё равно никто не поверит, — шептал себе под нос Сычжуй, отсчитывая шаги по двору, потом по второму двору, потом по террасе, потом ещё по террасе, потом насквозь через библиотеку и ещё по галерее над каналом. — Все будут только сердиться. И правильно не поверят. Потому что никто такого вообразить не сможет. Потому что такого не бывает.       — Это кого у нас не бывает? — догнал его весёлый вопрос, и за плечо ухватила горячая рука. Вторую руку, чем-то зелёным перемазанную, господин Вэй Усянь держал на всякий случай подальше.       Сычжуй обречённо выпрямился. Все остальные могли сколько угодно называть Старейшину тёмным отступником и опасным авантюристом — он-то знал правду!       — Мастер Вэй, я это не про демонов. Только лучше бы про демонов.       Вэй Ин посмотрел озадаченно.       — Рассказывай. Поссорились опять?       Он всегда всё замечал. Ему никогда не бывало всё равно. Он вообще был самый лучший, хотя вслух Сычжуй как благовоспитанный ланёнок никогда бы такого не сказал.       — Мы не ссорились. То есть ссорились, но это пустяки. Просто я ничего не понимаю. — Он ухватился за рукав Старейшины, забытым детским движением. — Может быть, вы пойдёте посмотрите?       Вэй Ин молча ждал. Молча и почему-то хмуро, будто вообще не ждал от людей Лань ничего хорошего.       Сычжуй зажмурился.       — Господа Лань Сичэнь и Лань Ванцзи играют в вэйци на набережной. — И договорил шёпотом: — Я не знаю этих правил, но кажется, проигравший партию обязан снять с себя какую-нибудь вещь.       — И много сняли? — спросил за его закрытыми веками господин Вэй Усянь.       — Много, — честно сказал Сычжуй. — Две пары сапог, два пояса, безрукавку и пять платьев ханьфу.       Повисла тишина. Потом раздался какой-то странный звук. Сычжуй осторожно приоткрыл глаза.       Господин Вэй Усянь стоял, согнувшись пополам, будто после удара в живот, и беззвучно хохотал, закрывая рот перепачканной рукой.       — Нет, в самом деле? — переспросил он и с трудом выпрямился. — Да не может быть! Какая набережная?       — Та, что перед столовым павильоном, — определил Сычжуй как мог точно и последовал за чёрно-красным вихрем как мог быстро.       Так быстро, что обогнал.       Эти двое нахалов уже не прятались за корзинами, а сидели наверху баррикады с видом «всем можно же!». Сычжуй, красный, как юннаньская слива, потянул их вниз, едва вернулся, и в результате все трое обрушились с грохотом и сдавленными поминаниями нечисти и небес…       …потому что нельзя было так сидеть и смотреть!       На площадке, по обе стороны от столика с доской, стояли оба старших Ланя; и Цзян Чэн почему-то тоже стоял, причём совсем близко к Лань Хуаню — в шаге.       А на досках набережной перед ними замер Вэй Ин — как чёрно-красная статуя, вдоль которой медленно опадал вихрь одежд, будто взлетевшие лепестки.       Оба Нефрита клана Лань были одеты (или уж раздеты!) одинаково: в штанах и налобных лентах. Только в них.       Никогда ещё не были так гордо развёрнуты плечи Лань Хуаня. Никогда ещё не была такой прямой спина Лань Чжаня, с тёмными следами кнута.       — Ничья? — прокатился над водой и набережной низкий голос младшего.       — Ничья! — отозвался незнакомым звенящим голосом старший.       Зрители на пристани, в окнах и за корзинами затаили дыхание.       Цзян Чэн швырнул белый камень в воду.       — Нет!.. — одновременно с этим выкрикнул Вэй Ин.       Лань Чжань оглянулся на него.       — «Чересчур стремящийся к победе — не победит», — прозвучало в тишине. Затем оба Ланя синхронно вскинули руки.       К волосам.       Ленты, развязанные и зажатые в кулак, заполоскались по ветру, услужливо налетевшему как раз вовремя… не от дыхания ли?       Толпа хором выдохнула вслед.       Тем же вечером двое ланят наконец-то осуществили своё заветное желание: скинули Цзинь Лина с пристани в воду, блистательно продемонстрировав, что умеют работать в команде, — а затем столь же блистательно доказали, что умеют плавать не хуже адептов Юньмэн Цзян: вытаскивая возмущённую донельзя «юную госпожу» на берег и снова ныряя подальше от его гнева. И да, поддаваясь вовсю, покорно позволяя себя топить!       Тем же вечером в кабинете главы Ордена была всё же поставлена на стол вторая чашка из драгоценного голубого оникса и заварен заново чай с османтусом в чайнике под лотосовой крышкой — «откуда я помню, что ты любишь османтус, А-Чень?» И так удачно пролилось несколько неосторожных капель на лист с двумя размашистыми иероглифами, превратив их в ненужную кляксу, — совершенно случайно, конечно же.       Тем же вечером в зале-юланьши тихой библиотеки нашлось новое применение налобной ленте Ордена Гусу Лань, раз уж её всё равно сняли с головы. «Нет, гэгэ, ну кто же мог бы подумать! я разве мог заподозрить, что вы… что ты… ох! Нет, я же там чуть не умер: ты и вдруг в одних исподних штанах… ну бей, бей! Ты точно смерти моей хочешь? опять? Лань Чжань… ааааххх… Ну как было догадаться-то? Ты же всегда был такой… такой! Да куда я связанный убегу!» И много, много времени спустя, уже не вечером, ночью: «Кто ж тебе раньше-то мешал, глупые мы с тобой!»       — Нет, ну признайся: кто из вас додумался? Спорю, что Сичэнь!       — Хм.       — А там честно была ничья?       — Нет.       — И кто выиграл на самом деле?       — «Отдай малое, возьми большое».       — А со мной рискнёшь сыграть?       — Хм. Каждый день.