Традиции

      Гермиона сидела в кресле у камина, укрыв ноги клетчатым пледом. Глядя на огонь, она ощущала себя маленькой девочкой. Той самой, которой не нужно о чем-либо беспокоиться, и которая всегда может позвать на помощь родителей или других взрослых. Что же остается девочке? Играть в куклы, читать книги и наблюдать за огнем, представляя, что это большой и теплый, довольно урчащий огненно-рыжий кот развалился на поленьях.       Руки грела чашка с чаем. Белый фарфор, расписанный тонкой кистью всеми оттенками синего. Горячий ароматный чай. Воплощение спокойствия и умиротворения. И кажется, что так было всегда. Чем больше Гермиона думала об этом, тем больше ей хотелось закричать — как Фаусту — «остановись мгновение, ты прекрасно». Даже если расплатой за чудо стала бы её душа. В каком-то смысле оно так и было.       Принимать что-то новое невероятно трудно. Сложно допускать мысль о том, что что-то в мире может быть не таким, каким ты привык это видеть, ведь после этого чаще всего приходится меняться. Приспосабливаться к изменившимся условиям игры, в которую на протяжении всей жизни играет каждый человек.       Если бы кто-то в Хогвартсе сказал Гермионе, что Драко Малфой будет что-то в своей жизни делать руками — как простой магл — она бы посмеялась. Если бы этот же человек сказал Гермионе, что сама она при этом будет сидеть в кресле у камина и с улыбкой наблюдать, то Гермиона покрутила бы пальцем у виска — в лучших традициях маглов — а потом поспешила бы на урок. Гермиона улыбалась. Правы были те, кто говорил, что в жизни ничего нельзя предсказать заранее.       Драко сидел в кресле, держал на весу чашку с чаем и молча наблюдал за тем, как на его коленях сначала топтался, а потом вальяжно развалился большой рыжий кот, больше напоминающий маленького тигра.       — Кыс-кыс, — негромко произнесла Гермиона, нарушая тишину комнаты.       Но Живоглот не обратил на хозяйку никакого внимания. Куда больше его внимания было достойно письмо, которое Драко держал во второй руке и пытался читать, глядя поверх мохнатой головы кота.       — Что пишет Скорпиус?       — Что он крайне недоволен тем, что ты, взрослая женщина, уважаемый министр и хорошая мать, подговорила профессора Лонгботтома сказать мальчику будто бы ты действительно на третьем курсе ударила человека прямо кулаком в лицо… и не абы кого, а бедного и несчастного отца этого самого мальчика.       — Он не верит? — Гермиона притворно вздохнула и сделала ещё один глоток чая. Играть в эту игру они с Драко могли вечно.       — А ты бы поверила, скажи тебе кто-то, что твоя замечательная и самая лучшая на свете мать способна поднять на кого-то руку? — голос Драко, его интонации и мимика на мгновение настолько стали похожи на Риту Скиттер, что Гермиона рассмеялась в голос.       — Значит и верить в то, что его отец ничего не умеет делать руками, Скорпиус тоже не хочет? — Маленькая безобидная шпилька, которые могут позволить себе либо хорошие друзья, либо хорошие супруги.       Драко в притворном отчаянии опустил голову к рукам, за что тут же получил пусть и мягкой, но сильной рыжей лапой прямо по тонкому аристократическому носу. Живоглот несколько раз чихнул, фыркнул и вновь уткнулся плоской мордой в письмо, всем своим видом выражая недовольство поведением своих людей, которые смеялись, чудом не расплескивая чай.       Тот самый чай, который стал их ежедневным — ежевечерним — ритуалом. Люди из двух разных миров, разные настолько, что так просто в двух словах и не объяснить. Вначале Гермиона считала это глупой шуткой, быть может, даже насмешкой. Как посчитала когда-то насмешкой стук в дверь своего кабинета, после которого порог переступил сначала глава отдела регулирования магических популяций, а потом Драко Малфой.       «Грязнокровка».       «Хорёк».       Старые обиды, о которых не говорят, но которые помнят. Рассчитывала ли Гермиона на что-то, кроме головной боли, когда с вежливой, но абсолютно ледяной улыбкой принимала помощь младшего Малфоя, уютно устроившегося в роли консультанта по темным артефактам? Думала ли, что их вынужденное сотрудничество за несколько лет работы бок о бок плавно перерастет в крепкое товарищество и что однажды они в один голос будут убеждать начальство в необходимости каких-либо действий? А знала ли Гермиона, что когда речь зайдет о переводе в отдел магического правопорядка, всё тот же Драко Малфой полностью поддержит её?       Шаг за шагом, день за днем маленькие фразы и действия, словно песчинки складывались в дорожку, итогом которой стала та самая комната, где Гермиона Грейнджер — в замужестве Малфой — сидела у камина, укрыв ноги пледом, наблюдала за тем, как муж и кот буквально дерутся из-за письма сына, и наслаждалась самым вкусным чаем.       Серебряный (а мог быть иной?) поднос с изящным чайником и двумя фарфоровыми чашками из лучшего сервиза. Мираж, наваждение, волшебство. Подобный жест казался Гермионе обычным для маглов, для простых волшебников, для… да, в общем-то, для кого угодно. Только не для аристократии волшебного мира. Не для Драко Малфоя. И всё же это был именно его жест. С вездесущим аристократическим размахом, но в то же время удивительно простой, тёплый и, пожалуй, родной.       Однажды Гермиона, задетая тем, что Драко с присущим ему упрямством не допускает её до подготовки к чаепитию, прямо спросила, почему он это делает. Зачем носится с чашками и чаем сам, почему не прикажет всё сделать домовикам, как поступал с иными делами.       «Потому что я так хочу».       «Даже если так делают только маглы»?       «Да».       Сейчас Гермиона вспоминала с улыбкой и те события, и свою реакцию на них. И растерянность, и обиду, и раздражение, и непонимание. И кто знает, чем бы это закончилось, если бы не Тедди. Мальчик гостил у них с Драко, поэтому даже вопросов не возникло брать или не брать его с собой к родителям Гермионы.       Ночью, когда Гермиона читала Тедди сказки, тот спросил: расскажет ли она дяде Драко секрет? Гермиона едва сдерживала улыбку, глядя на серьёзное лицо мальчика, но всё же пообещала, что не расскажет. И Тедди, маленький внимательный Тедди, с искренностью, на которую способны только дети, рассказал Гермионе как весело было ему наблюдать за Драко, украдкой присматривавшегося к жизни Гермионы и её родителей.       К их привычной, лишенной магии жизни самых обычных маглов. К тому, как они общались, к тому, как пили чай, к тому, как вместе смотрели фильмы, обсуждая сюжет и героев. Как спрашивал у Тедди, опять же, украдкой, когда чего-то не понимал.       Уложив мальчика спать, Гермиона долго стояла в ту ночь у окна. Ей хотелось смеяться в голос, настолько глупой и невнимательной она самой себе казалась.       «Даже если так делают только маглы»?       «Да».       Драко смотрел на мир, в котором Гермиона жила до письма из Хогвартса и который продолжала любить после учёбы в школе волшебства и магической войны. Он пытался понять Гермиону и то, чем она жила. Принести какую-то частицу её прежнего мира в их жизнь, даже если ради этого ему пришлось выглянуть за привычные рамки.       Гермиона не могла сказать, насколько удивлённым или растерянным было её лицо, когда Драко в первый раз приготовил для неё чай. Но, подбадривала она себя, вряд ли оно было более выразительным, чем лицо Драко, когда Гермиона предложила позвать на ужин его родителей. Если Драко может ради неё окунуться в мир маглов, то и она может ради него попытаться сблизиться со старшим поколением семьи Малфоев.       Сейчас же, спустя время, Гермиона не могла представить себе что-то иное. Скажем, какую-нибудь маленькую квартирку вместо пусть и небольшого, но уютного дома. Или вечер с головой в бумагах, вместо привычного чаепития. И даже попытка представить, что передающиеся из поколения в поколения семейные рецепты ей могла бы писать какая-нибудь другая женщина, а не Нарцисса Малфой, вызывала растерянность.       — Он подружился с дочкой Уизли и спрашивает разрешения отправиться на каникулы к ним.       — Нет, ни в коем случае. Они же будут дурно на него влиять, — с самым серьёзным видом сказала Гермиона, нарочито манерно наполняя свою чашку чаем. — Вдруг он тоже захочет каждый год на рождество получать в подарок свитер с вышитой на нём буквой «С»?       Чашку пришлось поставить на столик, чтобы случайно не разбить. Гермиона захохотала в голос, глядя на обескураженного её словами Драко, который только чудом не выплеснул чай из своей чашки себе на колени или, что было бы гораздо печальнее, на Живоглота. Коту вряд ли бы понравилось изменение в традиции чаепития.