Угостишь чашечкой?

Перегорела спираль, Сижу теперь в темноте, Наверно, эта деталь Должна понравиться мне. Я продолжаю молчать, Когда ты споришь со мной, Ты можешь не замечать, Как я одну за другой... Мои кнопки Запали, заели, Твои пробки — Перегорели. ♫ Звери — Кнопки

Кью сидел в своей кухне, молча смотря перед собой. Чашка чая стояла ровно напротив, но оставалась невидимой для самого молодого главы технического отдела МИ-6, который не мог заставить себя сдвинуться с места. Чай давно остыл. В пепельнице дымилась недокуренная сигарета, грозя перерасти в пожар, потому как окурков там было полно. Смятая пачка валялась на полу, из неё вывалились ещё несколько сигарет — поломанных внутри самой пачки в приступе гнева. Плевать. Коты рядом, незаметные и тихие, не просящие есть, что удивительно. Хотя нет, неудивительно, они всё понимают. На Кью рубашка, брюки и жилет. Носки. Очки. Часы на руке. Кью не помнил, столько времени назад он пришёл домой. По ощущениям — час, но если судить по тому, как он выглядит, прошло несколько дней. Кью правда не помнил. Кью не мог понять, как так получилось. Как так получилось, что они поругались так сильно и так не вовремя. Как он мог отказаться вести 007 на этом задании. Как он мог не успеть, когда всё пошло не по плану… Теперь они даже не могли выловить эту чёртову машину, которая вылетела с моста — и пошла ко дну с полностью заблокированными дверями. С пуленепробиваемыми стёклами. С бронированным корпусом. Чужая страна, чужая территория, пройдёт ещё куча времени, прежде чем им удастся подобраться к этому месту. М не звонила. Больше не звонила. Она сообщила ему сама, лично. Не стала отпускать с работы, не приказала пойти домой, но сейчас не трогала. Может, там уже всё решили, включая то, что касается уровня его профпригодности, раз он не мог вернуться. Пока не мог. Чай остыл очень давно. На краю чашки — небольшой скол. Джеймс никогда не швырял предметы в его квартире, но в тот раз так сильно стукнул кулаком по столу, что чашка подпрыгнула — и свалилась на пол. Кью спросил, не хочет ли 007 ударить его вместо стола. Джеймс ответил, что иногда ему очень сложно справиться с этим желанием. Кью сказал ему выметаться. Причина… Опять что-то про работу. Кто-то из них опять слишком много работал, но Кью не мог вспомнить, кто на этот раз. Кажется, эта тема была территорией, на которой они совершенно друг друга не слышали. Не понимали. 007 был агентом высшего уровня, но в таких случаях выходил из себя как после переключения рубильника. Кью оставался совершенно спокоен — до определённого момента. А потом просто замолкал, считая, что говорить бесполезно. Джеймс от этого злился ещё сильнее. В последнее время они ругались всё чаще. Тот вечер стал последней каплей. Кью отказался вести Бонда на этом задании. Отказался. Он бы справился с этой машиной, он бы разблокировал двери ещё до того, как она ласточкой слетела с моста. Он бы вообще не запустил 007 в такую машину. Он бы… Глаза стало больно. Не защипало, просто больно, как будто иголкой ткнули — по несколько раз в каждый. Кью не плакал, у него не было сил. Он моргнул, понимая, что кружка исчезла в темноте — солнце село. Кью не включал свет уже очень давно, иногда краем уха слыша, как капает вода из крана, очень медленно и тихо. Кью теперь ненавидел воду. Кью ненавидел свою кровать, он просто не мог в неё лечь. Там когда-то было слишком тепло. Кью всегда думал, что он легко справится со всем, что может произойти — даже если ты работаешь в МИ-6. Он был уверен, что его выдержки хватит. Все были в этом уверены. Кью вроде как сломался — неожиданно прежде всего для себя самого. И никак не мог до конца понять, сломался всё-таки или нет. Сигарета дотлела. Пожара не случилось. Наверное, жаль. Звонок в дверь выдернул Кью в реальность слишком грубо: он весь дёрнулся, тут же содрогнувшись от боли в затёкших мышцах. Звонили настойчиво и, судя по всему, долго. Кью не хотел открывать, но заставил себя подняться. Может, это М. Может, она пришла лично сообщить, что он уволен. Было бы неплохо. Волоча ноги и собирая углы, Кью вышел в коридор, включая свет зачем-то — и ослепнув на секунду от этой вспышки. Может, он сейчас откроет, и его убьют. Вдруг кто-то вычислил его адрес. Было бы замечательно. Кью распахнул дверь, разумеется, не спрашивая. — Умираю, как хочу чаю, — 007 слабо улыбался, тяжело привалившись к стене и держась за бок. — Угостишь чашечкой?