Парадокс

Солнце никогда не встречается с луной. истина, простая и понятная, как сам факт смены дня и ночи. Аллура уяснила ее, будучи еще совсем маленькой, но сейчас это кажется настолько абсурдно несправедливым, что альтеанка тихо рычит с досады. Это знание стало ее самым большим разочарованием. Отец постоянно твердил, что все невозможное может стать возможным, что в ее ладошках — в маленьких девичьих руках — необыкновенная, неведомая мощь, способная возрождать планеты и цивилизации. Аллура не верила. Руки, какую бы силу они в себе не держали, опускаются с приходом озарения. Озарение — понятие собственной ничтожности и бессилия — является Аллуре все чаще. Каждое поражение, пусть даже и совсем малое, оставляет после себя рваную рану в сердце. Такие раны не заживают, не затягиваются, в шрамы не превращаются. Тягучей болью напоминают о себе, о прошлом, о том, как трудно быть лидером. Аллуре это было судьбой предначертано — поднимать с колен, дарить знание, ставить на путь возрождения. Слушать людей, понимать их, помогать им. И она делала много ошибок. Один неверный шаг равен падению, каждая неосторожно брошенная фраза — потере. Потери влекут за собой боль, много боли. Аллура принимает эту боль, забирает ее, позволяет обосноваться в собственном сердце и сжигать его дотла. Каждый чертов раз. Она всегда жила чужой болью. Но нынешняя ее боль непривычно досаждает — эта боль своя, настоящая. Она не пожирает изнутри, не жжет, но ранит по-своему искусно. Аллура и не прочь бы от нее избавиться, вот только что-то мешает. Поэтому она прячет ее в сердце — вместо чужой боли плекает теперь свою личную. Солнце никогда не встречается с луной. Она ничего не способна изменить. Мнимая сила покидает ее. Аллура замахивается — не сильно, но достаточно для того, чтобы глухой удар о корабельную стену гулким эхом разлетелся по тренировочному залу. Еще один замах — на костяшках появляются синяки. Они — отчаянье. Они — агония. Поражение, как оно есть. Они изначально проиграли друг другу. Аллура только и успевает вновь поднять руку, как в зал влетает Пидж. Говорит, радары поймали его. Дышит тяжело — очевидно, она бежала. Но улыбается ведь, потому как вот он, враг, на мушке. И они, кажется, в шаге от вселенского мира. Кажется. Даже вселенское примирение не способно излечить ее душу. Руки дрожат, а сердце колотится громко-громко и так отчаянно, что это даже начинает раздражать — Аллура почему-то убеждена, что выглядит и ведет себя совершенно спокойно. Взволнованное личико Пидж говорит об обратном. Пытливые янтарные глаза мягко поблескивают в легкой полутьме, но когда их взгляды встречаются, Холт опускает голову. Она все понимает. И Аллура безгранично ей за это благодарна. Благодарна не только за понимание, но и за принятие. Потому что Аллуре не нужен мир во вселенной, если добиться его можно лишь такой ценой. У нее есть выбор, для них есть иные пути. Всегда были. И Аллура ищет их. На ее плечах — очередная огромная ответственность, в ее сердце — камни, камни, много камней. Они царапают, разбиваются друг о друга, задевают старые раны. Аллуре больно, больно, больно. Так, как никогда не было. Потому ли, что эта боль — вечно живая? Потому ли, что касается она только ее? А важно ли это сейчас вообще? Определенно, да, потому что Аллура бьет опять — сильнее, увереннее. Они уже во львах, ей жаль своего Синего, но по-другому просто не получается. «По-другому» означает заплакать, а плакать ей не хочется. Не сейчас, не здесь, никогда. Солнце никогда не встречается с луной. Но Аллура тянется к своей луне, пытается помочь, светится для него — ярче, теплее, ближе. Держится за Лотора так отчаянно, улыбается любовно и плачет, плачет, плачет. Осознает, наконец, что слезы — не слабость, слезы — праведная грусть, грусть свободная, настоящая. Он тянется в ответ и ему больно — квинтэссенция гоняет по венам слепую злобу. Лотор отвергает это безумие, как может. Оно не спасет вселенную, не спасет его, не спасет их. Аллура не отвергает Лотора, но и не слушает — кричит, кричит, кричит. Ему от этого больно вдвойне. Его сердце — открытая рана, его совесть — настоящая соль. Она рассыпается щедро. Лотору кажется, что это справедливо. Аллура перестает кричать. Ее руки — свет, глаза — бездна. Бездна эта его не утягивает — он бросается сам. Тонет, тонет, тонет. И даже тонут они вместе. Свидетели тому только звезды да вселенная, пускай совсем немые. Так тонуть совершенно не страшно, а задыхаться вовсе не больно. Солнце никогда не встречается с луной. А они плевать на это знание хотели. Рука в руке, ее тепло — общее, как и его безумие. На самом деле, они те еще сумасшедшие, ведь их любовь — коллапс, прикосновения — взрыв. И они не эгоисты ни разу, а если и так, то просто влюбленные. Любовь — душевная хворь, а они тонут в ней все глубже. Чувства — спички. Гореть, оказывается, тоже совсем не больно. Солнце никогда не встречается с луной. Так думают остальные. Так думает Широ, Лэнс, Пидж. Кит не думает, нет, он в этом убежден. Но не верить своим глазам чертовски трудно. Пред ними настоящий парадокс — солнце луну за руку держит. И горит, полыхает, теплится. То ли райский свет, то ли адское пламя. Никому нет никакой разницы. Все это просто есть, происходит, существует. Солнце никогда не встречается с луной. Они так и сгорают вместе. И пускай вселенная хоть схлопнется после этого. Солнце никогда не встречается с луной. Вот только понятие «никогда» навеки остается относительным.