Я всегда буду держать тебя за руку

      Тесей возвращается домой поздно.       В полночном Лондоне кажется, что магия шуршит за каждым углом зданий, а в отсветах фонарей порой мерещится синий колдовской огонь.       Сжигающий плоть и кости, мерцающий голубоватым холодом, он слизывает жизни как дань — но никогда не появляется сам по себе. Его кто-то должен разжечь.       После огня остаётся только прах и пепел.       После Парижа Тесей сам ощущает себя пепелищем с золой.       Тесей не аппарирует. Говорят, свежий воздух и прогулки полезны для здоровья, а улицы Лондона спокойны. На них нет войны — уже нет.       Пока нет.       По крайней мере, магглы о ней даже не догадываются.       Тесей ускоряет шаг — до дома не так далеко, а завтра очередной тяжёлый день в аврорате и надо хоть немного поспать. Возможно, сегодня не будет кошмаров.       Он замирает перед дверью квартиры, прислушиваясь к шуму за ней. Это непривычно, и Тесей достаёт палочку, готовый к любому злу в собственной квартире. Бесшумно приоткрыв её, он мягко заходит внутрь.       Его небольшая квартира обычно холодна и выглядит так, словно в ней никто и не живёт. Всё строго, аккуратно, никакого беспорядка, у каждой вещи своё место. Но сейчас тут лёгкий бардак, словно кто-то впустил докси. Сладковато пахнет чаем и пряностями к мясу.       — О, ты пришёл?       Ньют в рубашке с закатанными рукавами высовывает взлохмаченную голову из кухни и смущенно улыбается.       — Я ждал тебя раньше.       — Ждал? — Тесей удивлён, но едва ли это заметно по выражению его лица. Проходит на собственную кухню, где в шкафах среди тарелок явно кто-то шалит, судя по звону и грохоту.       — Ужин, Тесей, — твёрдо напоминает Ньют, левитируя на небольшой столик что-то ароматное из духовки. — Ты забыл?       — Сегодня же среда.       — Четверг. Мы всегда ужинаем по четвергам вместе. Ну, так было обычно…       Он вдруг резко замолкает и едва слышно вздыхает, пожимая плечами. Неловко мнётся, тут же став растерянным мальчишкой. Его младшим братом с яркими веснушками и с бабочкой чуть набекрень. Как всегда.       Тесей смотрит на брата, не веря, что забыл, какой сегодня день. Такого просто не может быть.       — Тебе надо поесть, — вдруг произносит Ньют таким тоном, когда с ним лучше не спорить.       — Как скажешь, Ньют.       За ужином они какое-то время молчат под мелкий звон приборов. Тесей не чувствует вкуса и щедро сыпет соль на печеное мясо, пока его запястья не касаются тёплые пальца брата. Шершавые от мелких царапин и ожогов — не от войны, а от ухода за всеми фантастическими тварями.       Ньют порой забывает их исцелять.       Тесей мог бы, но ему кажется, что так его брат будто ещё живее.       Синий огонь внутри отступает.       Чай, конечно, остыл, и Тесей подогревает его одним лёгким взмахом палочки. Его всегда удивляет, когда кто-то восхищается изяществом и элегантностью движений одного из лучших авроров. Просто у заклинаний не может быть ошибок.       Война их не прощает.       Когда чай допит, а часы бьют полвторого ночи, Ньют подскакивает и торопится уйти, резко вспомнив, что у него не кормлены то ли гиппокампы, то ли кельпи. Словно забывшись, оправляет рукава и цепляет на себя пиджак.       Он считает, что будет мешать спокойному сну Тесея.       — Ньют.       Пальто в одной руке, взгляд утыкается в безжизненный камин, а пальцы теребят пуговицу.       — Да, Тесей?       Всего несколько шагов между порогом кухни и замершим посреди гостиной Ньютом.       До его шероховатых касаний и тепла.       Тесей останавливается за шаг до брата и смотрит на его веснушки. Они как искры, а морщинки в уголках глаз напоминают о сотне его солнечных улыбок.       Рубашка Тесея застёгнута ровно на все пуговицы, у Ньюта одна или две перепутаны.       Тесею хочется дотронуться до него, удостовериться, что действительно здесь — не призрак или видение, что он всё также пахнет травами для зелий и смешением сразу чуть болотным запахом и жаркой пустыней от своего зверинца.       Ньют сильнее сжимает край пальто, когда Тесей подходит ещё ближе.       — Останься.       — Тебе надо выспаться… я не буду мешать.       Его младший брат, который всегда оказывался в тени старшего, как казалось самому Ньюту. Целитель всего живого, кому нужна помощь и любовь. Тепло, впитанное от искренних сердец зверей и птиц всего магического мира.       Тесей подходит ближе, и Ньют чуть запрокидывает голову, чтобы посмотреть в глаза брата.       Прямо и уверенно, без всяких сомнений.       Как раньше — после войны, когда Тесею снились кошмары, а Ньют держал его за руку, отгоняя их тем, что просто был рядом.       Они оба пережили войну, въевшуюся под кожу чернилами коротких писем, запахом пороха и тягучей неизвестностью, жив ли другой между пулями и драконьим дыханием.       Сколько ещё будет битв с разорванными жизнями?       Внутри Тесея зола и пепел, оставшиеся после мёртвых языков пламени, ведь огонь должен согревать.       Ньют всё-таки вздрагивает, когда Тесей проводит пальцами по его волосам. И ниже, по шее, запоминая снова и снова прикосновение к его рыжеватым вихрам.       Кажется, что между ними пропасть, в которую они давно не срывались, упоительная, сводящая с ума.       Интересно, кожа Ньюта такая же горячая, как раньше? И сколько ещё у него позабытых мелких царапин под небрежно застёгнутой рубашкой?       Ему надо это узнать. Сейчас. Немедленно. Потому что он читает те же вопросы во взгляде брата.       Тесей наклоняется к самому уху и шепчет:       — Останься.       — Как скажешь, Тесей.       Ньют так же, как и раньше, искренен в каждом прикосновении.       Тесей не торопится, медленно расстегивая каждую пуговицу. Никакой магии — только они сами друг для друга. Он помнит, что Ньюту нравится запрокидывать шею и позволять прикусывать кожу возле пульсирующей вены.       Помнит, что для него самые чувствительные касания — от косточки до косточки бёдер, а родинки на одном плече похожи на созвездие.       Ньют помнит, как брат любит направлять, а ему самому важнее — держаться за брата, за его широкие плечи и крепкие руки, позволять Тесею прижать себя к стене так тесно, что, кажется, они оба провалятся в чёрную дыру. Ощущать горячее дыхание возле уха, жмуриться от прикосновений будто замёрзших ладоней под смятой уже рубашкой, мешать хриплые стоны.       Тесей настойчив, Ньют податлив.       И мёртвые синие языки пламени исчезают, покоряясь теплу.       Для Тесея брат — огонь костра в ночи, который никогда не погаснет, если его не отпустить.       Если ещё на мгновение продлить поцелуй, провести пальцами по рёбрам, невзначай и всё-таки аккуратно царапнув, или вдоль позвонков до загривка.       Тесей сжимает ладонь брата, когда засыпает, уткнувшись ему в плечо с крохотным созвездием.       Ньют улыбается.       Если надо, он будет держать его руку вечно.