За кадром

      — И кому пришла в голову эта ебанутая идея переодеть меня бабой? Они вообще все охренели? Каким, блядь, местом я на бабу похож? Аа?.. Вот ты мне скажи…       Шнайдер рвал и метал, нарезая круги по комнате уже битых полчаса, — вот переоделся бы сам, у него и задница, как у бабы… Так нет: «Шнайдер, ты сыграешь мамашу!», — передразнил он Рихарда.       Я тихо сидела на диване, давая просто выговориться и не мешая потоку высочайших матерных конструкций в адрес Рихарда, Зорана и всей группы в целом. Лоб Кристофа был сморщен от возмущения, а на шее выступила вена от напряжения.       Понемногу буря эмоций начала утихать и Кристоф присел рядом на диванчик. Я подвинулась ближе к нему и обняла за шею:       — Ну чего ты так переживаешь, тебя ведь никакие роли не пугали. После лифчика и памперса на Хелоуине тебя вообще ничего не должно напрягать, — он усмехнулся и посмотрел на меня. В глазах уже не было гнева и злости. Шнайдер приобнял меня за плечи и тяжело вздохнул.       ***       — Ну что, ты готов к перевоплощению в прелестную Фрау, а, Шнайдер? — поприветствовал нас Бихач самой дружелюбной улыбкой, накоторою только было способно его пухлое лицо. — Гримерка уже подготовлена, можешь проходить, тебя ждет Герти.        — Ну, идем… Поржешь с меня, — сказал Кристоф, пропуская меня вперед в гримерку.       Там уже стояли вешалки с уймой женской одежды, туалетный столик с косметикой, возле которого девушка читала журнал.       — Здравствуйте, я ваш гример Герти, — она мило улыбнулась, вставая со стула, и жестом, приглашая Кристофа присесть за столик.       Пока Шнайдеру накладывали грим, делали маникюр, я рассматривала одежду. Она была вся выполнена в строгом стиле и светлых тонах. И как можно представить этого мужчину в подобном одеянии? Краем глаза я наблюдала за происходящим у зеркала, как он сам красит губы, вытягивает их в трубочку, потом разжимает. Как он внимательно рассматривает себя в зеркале… Кристоф сосредоточен и серьезен, время для шуток закончилось и ему придется вжиться в роль суровой фрау — мамы сумасшедшего маньяка.       Вот на его голове красуется рыжий парик с безупречной старомодной укладкой. Он еще раз осматривает себя и направляется к вешалкам с одеждой. Выбрав светлый бежевый костюм и блузу с несуразными рюшами, отправляться в примерочную. Минут через десять, из-за шторки появляется… Кристоф? Его просто не узнать. Ну, кто бы сказал, что это ударник всемирно известной группы Rammstein? Даже я застыла на месте, открыв рот от удивления.        — Твою ж… Шнай, тебя просто не узнать. Ты шикарная баба, — с восторгом сказала я, — только не стой с широко расставленными ногами, ты же в юбке.       — Вот ваша обувь, — Герти принесла коробку с босоножками и вручила Кристофу.        Шнайдер открыл коробку:       — Блядь, да они еще на каблуках! Я когда должен научиться на них ходить? И никого не будет смущать двухметровая баба?       Я подошла взглянуть на обувь, это были открытые босоножки на широком небольшом каблучке.       — Скажи спасибо, что они не нашли тебе на шпильках. Видимо трудности с 45 размером. -рассмеялась я.       ***       Последние наставления от Зорана и приглушают свет, включают фонограмму и запускают дым. Шнаейдер выходит в середину импровизированной сцены. Начинается игра, великолепная игра, хочется смотреть затаив дыхание.       Первая сцена отснята. Во второй он должен показать, как фрау себя ласкает просто посреди сцены. И вот снова звучит: «Мотор». Второй выход на сцену. Кристоф садится, начинает ласкаться себя руками, немного приподнимая юбку. Его руки скользят по бедрам, проходятся выше к животу, голова запрокинута назад в наслаждении. Он ложится, продолжая бесстыдно ласкать себя руками. Опустившись на пол, замирает на секунду. От Бихача поступают подсказки:       — Задери юбку выше. Положи руку на член… еще выше. Расставь ноги… А теперь потрогай себя там. Именно.       Шнайдер выполняет все указания. Его руки скользят под юбку, поднимая ее до самого верха. Дальше они ныряют между ног, так будто бы на самом деле женщина. Я стою в тени, позади съемочной группы, а от происходящего на сцене мне просто не хватает воздуха. Мой мужчина, переодет в женскую одежду, занимается таким развратом перед всей съемочной командой. А после выхода клипа, это увидят все фанаты. Ох, мамочки! Но сейчас мозг предпочитает не думать об этом. Голова просто кругом от увиденного. Это так завораживает и возбуждает, отвести взгляд или просто пошевелиться нет сил. Я просто приросла на месте, наблюдая эту шикарную сцену. Из этого сладкого омута меня вырывают слова режиссера:       — А теперь на счет три встаешь, приводишь себя в порядок и уходишь из кадра. Один-два-три!       Шнайдер встает, поправляет одежду, подбирает сумочку с пола. Затем он разворачивается и уходит неспешной походкой, исчезая в тени сцены. Крики: «Браво! Это было супер!», и аплодисменты. Зоран подходит к Шнайдеру, но тот отказывается сейчас обсуждать что-либо под предлогом, что ему нужно прийти в себя. Кристоф спешно направляется в сторону выхода из павильона, проходя мимо меня полушепотом говорит:       — Быстро в гримерку.       Я, еще не успев отойти от такого представления, не соображая ничего, иду по пятам за ним. Возле гримерки он оглядывается, быстро хватает меня за руку, и закрывает гримерку изнутри на ключ, бросает его на столик. Он прижимает меня к стене и впивается в губы, оставляя на мне следы красной помады. Шнайдер прижимает всем телом, от этого не хватает воздуха, или это от возбуждения забивает дыхание? Его руки скользят под моей футболкой, разжигая желание, которое и так достигло предела, пока я наблюдала за съемкой. Я тоже хочу добраться до его тела, но мне мешает этот дурацкий костюм. Дрожащими руками расстегиваю пуговки на пиджаке и блузке. Кристоф ни на секунду не отрывается от поцелуя старается расстегнуть юбку, но с непривычки у него получается только оторвать пуговку. Кратко ругается, и спрашивает как мы носим эту хреновину с застежкой на спине.       Расправившись с осточертевшей женской одеждой, в особенности, колготками, одетыми под трусы, путаясь в собственных шмотках, брошенных на пол, мы добираемся до небольшого диванчика в средине гримерки. Наши тела горят от страсти, губы болят от неистовых поцелуев, а сердца грозятся выскочить из грудной клетки, но мы и не собираемся останавливаться. Размеры диванчика не позволяют удобно улечься, поэтому Шнайдер садится, притягивая меня к себе. Я медленно со стоном опускаюсь на него. Двигаюсь плавно, ощущая каждый сантиметр его плоти. Он откидывает голову на спинку дивана, его губы в размазанной помаде приоткрыты, жадно втягивая воздух, глаза закрыты от наслаждения, и всю эту соблазнительную картину завершает рыжий парик с дурацкой прической. Через время Кристоф встает вместе со мной, укладывая меня на подлокотник дивана так, что мои ноги оказываются выше его головы. Его движения становятся сильнее и быстрее. Стоны раздаются по пустой гримерке, и боюсь, их слышат за ее пределами, но на все это плевать. Плевать, что услышат, плевать на мятый костюм, плевать на разорванные колготки. Страсть притупляет все остальные чувства. Оргазм пронизывает мое тело, заставляя вскрикнуть и еще больше прогнуться в спине. Не в силах больше сдерживать Кристоф тоже кончает и опускается всем телом на меня, тяжело дыша.       Мы переползаем и устраиваемся поудобнее на диванчике, дыхание приходит в норму и перед глазами начинает проясняться от оргазма. Я начинаю тихо хихикать, вызывая недоумение у Шнайдера:       — Ты чего? — хрипло на выдохе произносит он.       — Можешь меня поздравить! Меня первый раз в жизни отымела баба!       — А ну тебя! — Кристоф тоже невольно засмеялся.       — Она мне, что этот парик намертво приклеила? — возмутился Шнайдер, пытаясь стащить с себя эту осточертевшую рыжую мочалку.       — А тебе очень идет! — хитро посмотрела я на мужчину.       — Тогда может, прихватим один из реквизита домой? Он их сколько. Какой хочешь? Блондинистый подойдет?