Baby don't cut

Малыш, ты же знаешь, что я люблю тебя? Знаешь, видишь, чувствуешь мою любовь, получаешь всё, чего твоя душа захочет. Я даю тебе всё, хочу сделать счастливым, ничего не требую взамен, а ты и не пытаешься чего-то дать. Мне правда плевать на то, ненавидишь ты меня или любишь. Мне хватает твоей улыбки и заливистого смеха для полного счастья. Я никогда не требую от тебя той любви, которая по словам моих друзей должна у меня быть. Я разделю нашу любовь на двоих, только, прошу, малыш, не режь. Не режь свои запястья, не уродуй своё тело, потому что я люблю его, я люблю тебя, и в моей груди что-то рушится каждый раз, когда я вижу новые, свежие полосы на твоих запястьях. Я слышу твой смех каждый день, вижу твою улыбку, имею возможность обнять в любой момент, слышу и чувствую, с какой радостью и счастьем ты кричишь: “Намджун!”, когда я прихожу в наш дом. Но я снова же не чувствую, не слышу любви. Просто потому, что ты не любишь меня. Ты любишь другого; готов отдать ему всё, что принадлежит тебе; отдать своё тело, своё сердце. Ты испытываешь это крылатое чувство, что выжигает все внутренности и восстанавливает их, чтобы снова сжечь и заново по кругу, но не получаешь взаимности. Ты говорил, что это приятное чувство; говорил, что не нужна от него любовь, потому что ты разделишь свою на двоих. В тот момент во мне снова что-то рушится, потому что это, чёрт возьми, так знакомо, малыш, я понимаю тебя. Ты говоришь, что счастлив, но с каждым днём новые раны, новые слёзы в подушку, новые задушенные крики в самой дальней комнате нашей квартиры. Ты надеешься, что я ничего не слышу, но нет, я слышу каждый твой вздох, каждый всхлип; я слышу, как капли слёз ударяются о тёмный паркет, а иногда капли крови. Прошу, не заходи далеко. Чимин, малыш, не режь больше. Мне так больно видеть твою вымученную улыбку и робкие движения рук, натягивающих на ладони длинные рукава одежды. Мне так больно видеть твоё состояние и понимать, что я ничего не могу сделать. Совсем ничего. Малыш, прости мне мою бесполезность. Я стараюсь дать тебе всё. Я даю тебе это. Получаю улыбку, тихое “спасибо” и робкий поцелуй в щеку. Мне этого вроде достаточно, но почему так больно, когда вижу тебя у окна, наблюдающиего за ним в соседнем здании? Каждый день я провожу в напряжении. Я нервничаю, боюсь, что ты зайдёшь дальше, чем обычно; боюсь, что вчерашний поцелуй в щеку был последним. Я так не хочу забывать твои тёплые губы, горячие руки, мягкие волосы и безумно нежную, добрую улыбку, которая появляется на твоих губах, когда ты видишь его. В последнее время ты стал реже плакать, кричать, резать себя. Я чаще стал видеть твою улыбку, стал чаще слышать смех, тёплые слова. Мне показалось, что всё закончилось. Что мы будем жить нормально. Что я не буду делать ошибки на работе, а твои руки заживут, и ты сможешь обратно вернуть свой загар. Но как же я чертовски ошибался. Это было затишье перед бурей. Я знал, что это не просто так. Я знал, что ты не мог поменяться так быстро. Сегодня я задержался на работе и пришёл поздно, очень поздно. Я думал, что не о чем беспокоиться, и можно ненадолго остаться, чтобы выполнить больше работы и провести с тобой больше времени. Я никогда в жизни так не ошибался. На пороге квартиры меня не встретили твои тёплые объятия. Я не услышал твоего милого голоса, вопящего: “хён вернулся!”. Даже свет был выключен, а тонкая полоска виднелась из-за угла, сворачивающего в ванную. В тот момент моё сердце на секунду остановилось, а после забилось в сумашедшем ритме. Я безумно испугался. Я никогда в жизни не чувствовал этого животного страха, прошивающего всё тело и не дающего здраво мыслить. Я кинул пальто и сумку на пол, в уличной обуви помчался в ванную, с каждой секундой бледнея и сдерживая себя от слёз. Неужели я ошибся? Неужели не нужно было так слепо верить тому, что ты вдруг полюбил меня? Не нужно было расслабляться. Жизнь с таким человеком никогда не станет прежней, это надо было запомнить ещё в первый вечер, когда я застал тебя со слабо окровавленным лезвием в руках в ванной. Залетая в единственное осветлённое помещение, я пощурил глаза от непривычки, сразу жалея о том, что не потерял зрение навсегда. Ванна переполнена водой, что слабо окрасилась в алый, а на дне лежишь ты, и только серая, уже высохшая макушка выглядывает из-под глади воды. Я огладываюсь, вижу на полу большие лужи крови; разбросанные повсюду лезвия, ножницы, канцелярский нож, гелевую ручку. И краем глаза замечаю заляпанный красным лист бумаги, на которым крупными буквами, написанными явно дрожащей рукой, выведено: “Прости. Я правда люблю тебя. И я не хотел доставлять тебе столько проблем. Я надеялся, что ты придёшь раньше и не позволишь мне этого сделать. Но я так же пообещал себе, что я сделаю это, если тебя не будет рядом во время. Просто я не могу ослушаться тебя, когда ты так нежно держишь меня за щёки и расслабляющим голосом говоришь не делать этого. Глупо, наверное, писать, чтобы ты не винил себя в этом. Прости. С любовью, твой малыш Чимин-и”. Это конец. Время остановилось, всё вокруг замерло, и только моё сердце не хочет останавливаться, хотя так хочется. Я потерял тебя. Чёрт, прости меня, я не успел. Прости, прости, прости. Я потерял смысл своей жизни, и теперь не знаю, что делать. Самая огромная ошибка в моей жизни — поверить тебе. Но не верить я не мог. Потому что был ослеплён любовью. Любовью к тебе.