Время для Aen Seidhe

На сей раз ночную тьму рассеивал огонь старого, дышащего на ладан очага в одной из халуп Вергена, из тех, вроде которых заняли скоя’таэли Йорвета. Эльфы молчали. Старший из них словно выжидал, что же скажет первым его собеседник, внимательно наблюдая от огня за стоящим поодаль одноглазым командиром «белок». - Ты сказал, что мы не встретимся, если только нам не будет места в этом мире, - наконец начал Йорвет. Он на своего собеседника не смотрел, будто боясь увидеть нечто, что опять может вот-вот разбиться. После первых же слов. – Так ты… считаешь, нам место здесь? В Вергене? - Настолько, чтоб я мог увидеть тебя – да, - кивнул Изенгрим. Его голос вновь звучал хрипло, но увереннее, чем в прошлый раз. – Я не наивен. То, что получится у Саскии – если получится – хрупко и недолговечно. Как и все, что создается при участии людей. Но у нас будет немного времени, чтобы насладиться тем, что нам есть место в мире. Думаешь, сейчас мы можем рассчитывать на большее? - Нет, - нахмурился Йорвет. – Потому я и здесь. - Рассчитывал, что я исполню свое обещание? – легендарный предводитель эльфов проницательно усмехнулся. - Ты всегда держишь слово, - наконец взглянул на него одноглазый скоя’таэль. – И ты сам учил меня готовить планы. - Ты многому научился, - серьезно кивнул Фаоильтиарна, и в этих словах слышалась гордость за того, кто младше. Йорвет наконец подошел к огню и опустился у очага рядом с Железным Волком: - Значит, ты не собираешься раскрыть себя? – единственным глазом он смотрел в огонь. - У нас слишком мало времени, чтоб это имело смысл, - Изенгрим протянул ладони к очагу, согревая их. - Или тебе льстит быть бессмертным символом, - усмехнулся было командир скоя’таэлей. - Мы все - символ, - не улыбнулся изуродованный шрамом через все лицо Aen Seidhe. – Ты такое же знамя для своего отряда, как и я. И даже твой отряд – знамя для более слабых. И в этой ответственности нет ничего, над чем тебе стоило бы улыбаться. Йорвет поджал губы и скрестил на груди руки от этой отповеди. Но понимал, что задел Изенгрима своей насмешкой. Тому, кто привел сотни эльфов на смерть между молотом и наковальней, вряд ли удастся сбросить груз ответственности за свой народ хоть на мгновение. Здоровой щеки одноглазого эльфа коснулась согретая огнем ладонь, заставляя взглянуть на того, кто по-прежнему сидел рядом. Пристально рассматривая Йорвета, Фаоильтиарна расстегнул ремень, удерживающий алую повязку. Тот не шевельнулся, лишь замер, напряженно и выжидающе. Едва его повязка слетела на пол, Йорвет инстинктивно отвернулся, пряча изуродованную глазницу. - Не скрывай, - спокойно, но властно велел старший из эльфов. Одноглазый скоя’таэль волевым усилием заставил себя вновь взглянуть на того, кто был его предводителем, на этот раз не отводя взгляда, не отворачиваясь. - Вот так… - медленно, но довольно произнес Железный Волк, проводя ладонью по щеке и шее Йорвета. – Мое лицо не краше твоего. Изенгрим всегда был требователен. И учил ходить с гордо поднятой головой, даже если bloede d’hoine изуродовали тебя. Нести свои шрамы гордо, как трофей. Чтобы ни одно существо в мире не видело тебя утонувшим в боли и горечи оттого, что теперь ты не желаешь смотреть на себя. Чтобы люди не были удовлетворены делом рук своих, а более всего боялись тех, кого ранили, но не убили. И в последнем у Йорвета получилось преуспеть. Фаоильтиарна повлек его к себе ближе, наклонился, соприкасаясь губами. Он был требователен, но никогда не принуждал. Однако, одноглазому скоя’таэлю никогда не приходило в голову отказать. Даже сейчас, после предательства, в глубине души Йорвет все еще восхищался Железным Волком. И все еще был ему верен, хоть люди и говорят, что эльфам вообще не свойственна верность. Йорвет поцеловал сам, порывисто и решительно, так, чтоб не осталось сомнений в его намерениях. Когда-то Изенгрим смеялся, говоря, что Йорвет целуется так же, как идет в атаку. Но им обоим было это свойственно. Губы Фаоильтиарны едва тронула улыбка, когда он опрокинул на спину младшего эльфа и коснулся его губ, целуя так же горячо, но более властно. Его последний выживший офицер… Изенгрим видел, как вырос Йорвет из восторженного мальчишки в воина под стать ему самому. Столь же расчетливого, безжалостного и несгибаемого. Видел и гордился им. Одноглазый скоя’таэль был практически олицетворением пути эльфов – бардом, взявшим в руки меч… Печальным олицетворением, если задуматься. Но Железный Волк редко давал им обоим думать об этом. Йорвет закрыл глаз, действуя наощупь. Он не любил смотреть, не хотел отравлять горечью утраченного ласку. Как бы ни старался, он так и не научился реагировать на их шрамы так же спокойно, как Изенгрим. Тот был сильнее. И потому Йорвет принадлежал ему, а не наоборот. Принадлежал… ведь о любви Фаоильтиарна не говорил никогда. Всегда было не время и не место, чтобы позволить себе это чувство. Как позволить себе то, что не даст жить друг без друга, если в любой момент ты можешь умереть? Слишком велик риск, слишком высока цена… Изенгримом всегда правил расчет. Он не терял голову даже в страсти, даже наслаждаясь каждым прикосновением спустя столь долгое время… Они понимали, что покой их будет недолгим. Что идеалы Саскии – лишь идеалы, и как в них ни верь, однажды рассыплются, показав, что в жизни все несколько иначе. Но еще не знали, как мало времени у них будет. *** - Они нападут самое позднее на рассвете, - напряженно хмурился Йорвет. - Так что ты делаешь здесь, когда должен отдавать последние приказы отряду? – Фаоильтиарна явно не одобрял этого. Они стояли друг против друга в ночной тьме, защищенные от глаз стенами уже привычного им обиталища Изенгрима. - Надеюсь, что приказы буду отдавать им не только я, - ответил одноглазый скоя’таэль. – Надеюсь хоть раз еще сразиться плечом к плечу с тобой. - Я уже говорил тебе о своих причинах, - возразил легендарный предводитель эльфов, не смягчившись. - Но тебе уже не сбежать, - жестко напомнил Йорвет. – Город окружен, даже через тоннели не пробиться. Это наверняка будет наша последняя битва. Неужели ты не хочешь вступить в нее под собственным именем, а не под личиной отшельника? У тебя совсем гордости не осталось? Эти слова, почти разочарование, сорвавшееся с уст последнего из его офицеров, задевали Железного Волка. Но недостаточно сильно, чтобы не понять происходящего. Йорвет еще не мог его превзойти. - А у тебя не осталось плана лучше этой провокации? – прищурился Фаоильтиарна. Одноглазый эльф едва не фыркнул от досады. Нужно было догадаться, что так просто это не сработает… - Я все же не ты. Лишь ты мог бы даже свою смерть обернуть победой, - и все-таки, Йорвет не собирался отступать. – Я прошу повести Aen Seidhe еще один раз. Последний. Изенгрим подступил ближе, взяв за подбородок младшего эльфа, заставляя не отводить взгляда, задумчиво рассматривая выражение единственного глаза в ночной темноте и жалея, что сегодня Железный Волк не разжег очага. Почему Йорвет так настойчиво просил об этом? Просил повести его на его последнее сражение… - Ты боишься? – тихо спросил Фаоильтиарна. - Нет, - и это было правдой. Йорвет давно не боялся смерти, и все же… - Но лишь за тебя я действительно готов умереть. И это тоже было правдой. Ни его отряд, ни Верген, ни даже Саския не заставляли одноглазого скоя’таэля так отдаваться. Без остатка. И такой преданности Изенгрим даже вопреки рассудку отвергнуть не мог. - Bloede arse, упрямец… - выругался Фаоильтиарна, целуя младшего эльфа – властно, горячо и, возможно, в последний раз. – Идем. У нас мало времени. *** Эльфы расступились, пропуская к импровизированному возвышению в центре своего командира и сопровождавшую его фигуру в плаще с глубоко надвинутым капюшоном. К удивлению скоя’таэлей, Йорвет не взобрался на него сам, а уступил эту честь неизвестному. Тот, ступив на крепко сколоченный ящик, расправил плечи и резко откинул капюшон плаща. Многие Aen Seidhe ахнули, зашептались, отступили, не веря своим глазам. Другие не понимали такой реакции. Изенгрим обвел их пристальным взглядом, которому лунный свет давал достаточно, чтобы видеть ясно. Сотня лучших луков Севера… уже меньше, на самом деле. Закаленные в бою, едва ли отдохнувшие от голодной жизни в лесу и потерявшие последнюю надежду на мир. Не худший отряд для его последней битвы. - Вижу, не все знают меня, а те, кто знают, сомневаются в том, что видят, - начал он. – Я – Изенгрим Фаоильтиарна, командир бригады «Врихедд», - теперь у Aen Seidhe уже не осталось сомнений, и они во все глаза смотрели на Железного Волка, на легендарного предводителя, будто явившегося к ним из ниоткуда в час наибольшей нужды, как в эльфских легендах. – В этой битве вас поведет не только лук Йорвета, но и мой меч. Я знаю, чего вы страшитесь, о чем думаете сейчас. D’hoine, пришедших отнять этот город, в десять раз больше, они перебьют каждого из нас. Что ж… этого я отрицать не стану, - взгляд и голос Железного Волка стали жестче. – Но те, кто пришли – не просто d’hoine. Это нильфгаардцы, те, кто предали нас, те, кто бросил нас в бой, а после вместо обещанного дома обрек нас на смерть на Севере! – глаза его сверкнули глубокой, всепоглощающей ненавистью. - И теперь они явились, чтобы отнять последнее место, что могло бы стать нашим домом. И должны горько пожалеть об этом и о своем предательстве. Должны на своей шкуре узнать, что Aen Seidhe не забывают ни одной нанесенной им раны и ни одного унижения! Должны сложить легенды, наполняющие их сердца ужасом от одной мысли об этой битве и о нашем народе! Чтобы даже наши павшие братья отомстили предателям, отнявшим у них все! - Врихедд! – с этим криком Йорвет первым поднял в воздух свой меч. И клич давно уничтоженной бригады поддержала почти сотня голосов древнего народа. *** Тот день нильфгаардцы, хоть и победили, действительно вспоминали с ужасом. Эльфские стрелы и краснолюдская горючая смесь положили многих еще на подступах к Вергену. Но своим превосходящим числом и благодаря осадным машинам армия Черных все же пробилась в город. Те, кто видел эльфов в бою в тот день, рассказывали (шепотом, чтобы командиры не услышали), что с каждым Aen Seidhe будто бок о бок сражались призраки, храня от вражеских мечей. И что воинов более яростных они не видели ни до, ни после… *** Тишину леса нарушал рев пламени охваченного своим последним пожаром города. Йорвет обессиленно привалился к стволу дерева, тяжело дыша. - У тебя был план, - Изенгрим стоял рядом с ним, настороженно приглядываясь и прислушиваясь, столь же измотанный боем. Он говорил негромко. Лес давал им укрытие, но не безопасность. – Почему ты не сказал мне о нем? - Она не нас должна была спасать, а себя, - рыкнул одноглазый скоя’таэль. Фаоильтиарна кинул взгляд наверх, едва различая в отвесной скале вентиляционный ход одной из Вергенских шахт. Такой путь отступления годился только для птицы… Или для дракона. Йорвет действительно не предусмотрел его ни для кого, кроме Саскии. Только не знал, что придется провожать ее до самого выхода, опасаясь, что она повернет назад. И не знал, что упрямству эльфа никогда не сравниться с упрямством дракона. Саэсентэссис помогла им спуститься, а после полетела к своему городу, который она не могла бросить. Даже зная, что там уже почти некого спасать. *** Тишину леса больше не тревожили звуки битвы или присутствие людей. Озеро затянуло густым туманом. Эльфы отмывались от чужой и своей крови, тихо шипя от боли и холодной воды… Позже Йорвет, уже с перевязанной раной на плече, откинулся на спину, глядя в бело-серое, сплошь затянутое небо. - Кажется, я начинаю понимать, почему ты не объявился тогда… - тихо произнес он. – Я собрал почти всех скоя’таэлей Аэдирна и Темерии… И, обнадежив, привел их на смерть. Тех, кому я обещал, что они сражаются уже не в безнадежной борьбе за месть, а для того, чтобы жить. Bloede! – выругался эльф. – Неужели ты был еще более раздавлен? Можно ли сбросить с себя эту тяжесть? – Йорвет взглянул на того, кто сидел рядом с ним, но Фаоильтиарна не встретился с ним взглядом, задумчиво, пристально глядя в туман. - Нет, - тихо ответил он. – Но однажды с нею свыкаешься. - Лет через пять? – не удержавшись, фыркнул одноглазый скоя’таэль. - Ну уж увидим, сколько тебе понадобится, - наконец без тени улыбки или осуждения посмотрел на него Изенгрим. – Теперь мы оба считаемся мертвыми. А значит, у нас есть время. Йорвет приподнялся, опираясь на здоровую руку и потянувшись к тому, кем теперь не только восхищался и кому был безгранично предан… Но к тому, с кем разделял путь, куда бы это ни привело.