Не человек

У Коннора голубая кровь, механизмы, трубки и клапаны. Он всегда говорит правильно, умеет анализировать ситуацию за доли секунд и не может понять большинство человеческих чувств. Коннор — не человек. У него умный, живой взгляд, неловкие улыбки и поцелуи созвездий, россыпью родинок раскинутых на теле. Коннор — кусок пластика, но у него теплые пальцы с мягкой кожей, красивое лицо и голос, интонации которого заставляют прислушиваться к каждому слову. Коннор совершенен, не только потому что его таким создали, а потому что он человечен. Он любит старые книги и фильмы, ему нравится домашний уют и запах выпечки, которую он никогда не сможет попробовать, и он любит праздники, на которые можно дарить подарки. Коннор никогда не ждёт подарка в ответ, но ему нравится наблюдать за эмоциями настоящих людей. У Гэвина сердце почти пробивает грудную клетку, когда он думает о том, что Коннор его. Вот так просто. Что это пальцы Коннора зарываются в его волосы, тянут и гладят, а потом опускаются на шею, поглаживая кожу. Гэвину хочется вернуться назад и уебать себе за все, что он делал и говорил, вместо того, чтобы просто наслаждаться и любить. Он не часто вспоминает прошлое, потому что иначе не будет другого выхода, кроме как пустить пулю в лоб, в надежде избавиться от вины. Может быть, поэтому он так неимоверно бесится, стоит кому-то посмотреть на них как-то не так. А это случается, потому что Коннор — не человек и никогда им не будет. Гэвину всё равно, у него ничего не было, кроме работы и грязного секса, ему тридцать шесть лет и он понятия не имел, что делать с собственной жизнью. А потом появился Коннор — машина, борющаяся за его, Гэвина жизнь, больше чем он сам. Он с упорством танка пёр вперед, игнорируя всю извращенную желчь, на которую был способен мозг Рида, и в один момент оказался здесь, рядом, переворачивая жизнь Гэвина с головы, наконец, на ноги. Коннор — не человек. Он не может испытывать привязанность. Но зато Гэвин — человек и он не был привязан к Коннору, он, блять, до сумасшествия его любил. Это оказалось легко: он любил вечера в кровати, с тягучими поцелуями, он любил завтраки в пять утра, чувство теплых ладоней на спине или тяжесть чужого тела на себе. Он любил всё, что Коннор мог дать ему. Семь месяцев, за которые Рид совершенно забыл, как это было «до», как это — не любить Коннора, не иметь его рядом. Иногда Гэвину хочется оторвать себе язык, потому что он не может держать его за зубами. А потом долго извиняться, сладко шепча на ухо о чувствах и сжимать Коннора в руках, чувствуя, как под пальцами мерно и почти неуловимо гудят провода. Иногда ему кажется, что он готов сдохнуть, если это сделает Коннора счастливым. Но, конечно, нет. Вместо этого его делают счастливым совместные вечера, ощущение чужой теплой кожи и поцелуи: горячие, страстные или нежные, едва уловимые, щекоткой проносящейся по всему лицу. Коннору нравится долго и нежно ласкать Гэвина, пересчитывать губами рёбра и шрамы, слизывая языком привкус и запах кожи. Целовать плечи и челюсть, оставляя едва заметные отметины везде, где проходились его губы. Ласкать руками лицо и затылок, смотреть в глаза своими невероятно живыми карими глазами и вынимать душу своим тихим: «Смотрите на меня, детектив». Гэвин и так смотрит. Не может не смотреть. Его сердце бьется где-то в горле, мешая выдавить хоть слово. Поэтому он смотрит и надеется, что не выглядит так, будто готов сдохнуть, если Коннор однажды уйдет. Он думает, что, наверное, к лучшему, что язык присох к нёбу, потому что Гэвин не смог бы сказать ничего путного. Он бы нагородил полную хуйню из оскорблений и желчи, чтобы успокоить беснующуюся гордость, а потом готов был бы ползать на коленях, чтобы доказать свою преданность, и хоть немного успокоить совесть. Потому что Коннор нужен ему, потому что Гэвина просто разорвёт, если однажды ебанный андроид уйдет от него, переключится на кого-то другого, найдёт кого-то нормального. Рид точно слетит с катушек, будет плакать в подушку по ночам как сопливая старшеклассница, а потом грохнет либо себя, либо всех вокруг Коннора. Гэвин — человек, да, не самый лучший, может быть даже хуевый, но он всё же живой, а значит, ему простительно, если он начнёт, уже начал, сходить с ума от любви. Гэвин любит Коннора. Коннора, который не человек. — Я был с Хэнком, — произносит Коннор и его голос звучит ласково, совсем не так, как должен звучать, когда ты говоришь о пятидесятилетнем алкаше. Тень улыбки ложится на губы, а взгляд устремляется на плиту, где почти готов завтрак. Гэвин хмурится, сверлит спину андроида взглядом, и садится за стол. Он должен держать себя в руках, нельзя говорить ничего плохого об Андерсене. Но это не значит, что мысленно он не обещает свернуть старику шею. — А твой «папочка» знает, с кем ты проводишь свои вечера? Кому засовываешь язык в рот и зад? — криво ухмыляется Рид, хотя воспоминания о языке Коннора в любом месте на теле, заставляют его желать повторения. Не важно где, в кровати, у стены, на столе, хоть перед дверьми Департамента или в кабинете у Фаулера. Коннор будто знает, о чем он думает, укоризненно смотрит и отвечает, что ничего Хэнку не говорил и вряд ли тому это понравится. Коннор хорошо отыгрывает роль послушного сына, так что Гэвин сухо бросает «спасибо», когда перед ним ставят тарелку с едой и кофе, и начинает медленно жевать. Коннор хороший сын, а значит, Гэвину точно не нужны неприятности с его «папашей». А потом они оба забывают о Хэнке и о работе. У них есть еще пара часов, Гэвин тянет Коннора к себе в объятия, кутается в одеяло и ведет холодным носом по скуле андроида, тут же прочерчивая этот же путь губами. Коннор поворачивает к нему голову и втягивает его в мягкий поцелуй, словно извиняется, что испортил Гэвину настроение. Риду, впрочем, уже без разницы. Когда они так близко, последнее, о чем он думает, это об одобрении Андерсона. Гэвин углубляет поцелуй и наваливается на Коннора всем весом, начиная тереться об него всем телом, чувствуя, как чужие руки прочерчивают дорожку от шеи до копчика. Сладкая дрожь мгновенно пробивает его. Срань господня, знал бы кто, как Гэвин любит это. *** — Твоя программа всё еще диктует тебе, как лучше вести себя с людьми? «Со мной» хочет сказать Гэвин, но вовремя закрывает рот. Коннор оборачивается и смотрит на него удивленно, затем что-то незнакомое мелькает в его взгляде и он подходит ближе, наклоняется, и изо всех сил, а у него их не мало, обнимает Рида. Гэвин прижимает его ближе, чувствуя от Коннора запах своего одеколона, и утыкается лицом в плечо своей толстовки, небрежно натянутой Коннором как домашняя одежда. — Ты особенный для меня. Это заставляет Рида застыть. Ему кажется, что он не может дышать. Коннор никогда не врёт — он хорошая машина. Он особенный для Коннора — осознание этого заставляет кровь вскипеть, а тугой комок подкатить к горлу. Он особенный. Он. Гэвин. — Моя программа не предоставляет мне никаких вариантов, с тех пор, как я стал девиантом. Я действую, руководствуясь своими чувствами к тебе. Рид резко выдыхает, будто гора сваливает с его плеч, а потом он целует Коннора так, будто хочет слиться с ним раз и навсегда. Гэвин любит эти сны-воспоминания, которые видит иногда. Он потягивается и с неудовольствием отмечает, что Коннора в кровати нет. Но это не страшно. Он находит его в гостиной, андроид оборачивается к нему сразу же, он всегда улавливает, когда остается не один. Коннор улыбается своей неуверенной улыбкой и Гэвин приподнимает бровь, спрашивая, в чем дело. В последнее время Коннор часто зависал у Хэнка, и на мгновение Рид пугается, что старик всё же промыл Коннору его механические мозги, но потом успокаивается. Нет, тогда бы Коннор здесь не стоял. Он хочет встряхнуть андроида немного, чтобы избавиться от собственной нервозности, но когда касается Коннора, ему удается только отвратительно ласково провести рукой по плечу и до шеи. — Я не хотел быть неправильным… –начинает Коннор и у Гэвина сердце бухается куда-то в пятки. Как ему жить без Коннора? Он за мгновение обводит свою квартиру взглядом: светлая, чистая, в ней пахнет домашней едой и уютом — всё это принёс Коннор, и без него ничего не останется. — Я ходил к Хэнку, чтобы он помог мне понять. Мне трудно даётся…чувствовать. — И что ты понял? — неприязненно сипит Рид, чувствуя, как дрожь начинает сковывать тело. Коннор теряется от резкого тона, а затем решительно вскидывает взгляд и выдает на одной взволнованной ноте: — Я думаю, что люблю тебя. Я знаю, я не человек, но…позволь мне любить тебя, Гэвин. Рид судорожно выдыхает, и первый обнимает Коннора. Он коротко целует его в подбородок, зарывается пальцами в мягкие волосы и нервно смеется. Когда теплые руки ложатся ему на спину, поглаживая лопатки, Гэвин смаргивает постыдные слёзы. Сердце сжимается от абсолютного счастья. — Смотри на меня, Коннор, — тихо говорит он фразу, всегда повторяемую андроидом, а затем кривит губы в улыбке, — всегда смотри только на меня. Коннор — не человек, но он умеет чувствовать. Умеет любить. Гэвин — человек, и он боится, что может умереть от счастья.