О нервозности, смешках и податливости

Саня нервный. Подвижное лицо не особо красивое, но притягивающее взгляд, маячит так близко, что Юра видит скрытые под тональным кремом прыщи и мимические морщины, которые Гудкова, впрочем, не портят. Сам Саша смеется: «было бы что портить». Он дерганный, неуверенный в себе, сыпящий глупыми шутками и громко смеющийся. Он очарователен в своей беззащитности — доспехи юмора постепенно сходят на нет, и Юра ловит какой-то извращенный кайф с Сашиной незащищенности, его податливости и ведомости. Взгляд из-под ресниц у Гудкова выходит неожиданно красивым, сексуальным. Сколько бы Саша не стебался над собой, он мог и любил флиртовать. Целоваться с Сашей легко, он без вопросов подстраивается под партнера, думая о себе в меньшей мере. Юру ведет от того, как Саша смотрит на него. С восхищением, желанием, Дудь знает, что он достаточно привлекателен, но подобная реакция на себя льстит. Он уверенно ведет в поцелуе, прижимая Сашу к себе. Тот цепляется за его плечи, оглаживает шею, сам безоговорочно поддаваясь чужим губам и рукам на затылке и пояснице. Они оба в достаточной мере трезвы, чтобы не сваливать происходящее на пьяное желание глупого тела с заложенными в него механизмами. Саша пытается стянуть с себя рубашку и ужасно путается в пуговицах, длинные пальцы соскальзывают с пластиковых маленьких шайбочек, вызывая у Саши нервный смех, который Юра глушит, глубоко целуя его и помогая избавиться от верхней одежды. Хоть Гудков и говорит, что начал принимать себя, но своего обнаженного тела он все же стесняется, явно подсознательно сравнивая с партнером. Саша тощий, не подкаченный — типичный дрищ с мягким животом, просвечивающими ребрами, ключицами и тазобедренными костями. Не то чтобы Юра мог похвастаться яркой мускулатурой, но легкий рельеф у него есть. Некстати приходит шутка про двух, трущихся друг о друга досок, и Саша громко смеется, уткнувшись лбом Юре в грудь. А затем целует Юру в ямку между ключицей и плечом, покрывает поцелуями его шею, пока сам Юра мнет его тощую задницу. Саня ерзает, сидя на его бедрах, не способный к статичному состоянию, будто у него шило в пятой точке. Но кроме пальцев Юры там сейчас разве что стандартная во всех отношениях прозрачная смазка. Юра улыбается, он всегда восхищался способностью некоторых людей отдаваться, вверять себя другим, потому что сам он на это был категорически не способен, возведя контроль над ситуацией в извечный идеал. Саша хмурит брови, кривит и кусает губы, держится за плечи Юры почти до боли. Его глаза закрыты, ресницы дрожат и дыхание сбито, он кажется чрезвычайно красивым сейчас, чувственным. Сашу хочется целовать и успокаивать. И окончательно подчинить. Длинный, юркий язык человека, привыкшего много трепаться, неожиданно нежный, он отзывчиво скользит по языку Юры, который, кажется, решил трахнуть Саню еще и в рот, хотя бы языком. Гудков стонет в поцелуй, наконец, не сдерживаясь. Сам подается на пальцы и замирает, когда Юра аккуратно входит. Непозволительно медленно. Долго. До боли и нетерпения. Саша сам начинает двигаться, сначала лишь покачиваясь, крутя бедрами, неловко прогибаясь в пояснице и ловя покрасневшими губами воздух. Юра гладит его по голове, спине и плечам, в невнятной, инстинктивной попытке успокоить. Поймать общий ритм, темп, амплитуду не сложно, когда один из партнеров старательно все контролирует, а второй полностью подстраивается под ведущего. Гармоничные, быстрые движения бедер навстречу друг другу, выступающий на коже и волосах пот, влажные поцелуи — в данный момент являются эквивалентом вселенского удовольствия. Эротичного, естественного, отчаянно пошлого. Прикусывать кожу на чужой тонкой и длинной шее — восхитительно и желанно. Хочется понаставить на партнере как можно больше собственнических меток, которые будут сходить не меньше недели, но Юра ставит лишь один засос над ключицей, крупный, яркий, со следами зубов. Саня вскрикивает, прижимая Юру ближе, выгибаясь, и усмехается, когда тот отстраняется. Саша глупо шутит, про затекшие ноги, сбитую дыхалку, но к собственному удивлению, Юра находит это очаровательным. Он переворачивает их, оказываясь сверху, и довольно скалится, когда Саша скрещивает свои длинные ноги на его пояснице и красиво смотрит из-под ресниц. В этой позиции Юра трахает его жестче, быстрее, поддерживая под поясницу и запрокинув собственную голову, закрыв глаза, сосредотачиваясь больше на собственном удовольствии. Пот стекает по вискам и собирается над губой, кровь стучит в ушах, застилая прочие звуки типа скрипа кровати и шлепков кожи о кожу. Саша потерянно комкает в длинных пальцах простыни, приоткрыв рот в беззвучном стоне, и как-то страдальчески заламывает подвижные брови. Он явно ближе к оргазму чем сам Юра, что дает повод немного сменить позу и ускориться, доводя до разрядки его и, чуть позже — себя. Расслабленный Гудков кажется до странного взрослым и спокойным. Он нежничает и тянется к чужому теплу, хотя сам еще чертовски горячий после секса. Юре слишком лень его отталкивать, да и не хочется, если уж на то пошло. Саша осторожно водит пальцами по его груди и шее, это ненавязчиво и приятно, убаюкивающе. Юру тянет в сон, которому он не особо и сопротивляется. Саня шутит про мужскую привычку отрубаться после секса и лукаво заглядывает Юре в глаза, отчего тот смеется и пытается нашарить сползшее куда-то вниз одеяло.