Больше чем жизнь

       От запаха лекарств неприятно кружит голову, в горле ком. Триста семьдесят восемь дней позади и снова ничего. Триста семьдесят восемь, это год и тринадцать дней. Можно сказать, почти чертова дюжина.        В палате душно, окно открывать нельзя, зима, иммунитет сильно ослаб, жизнь еле держится. Состояние ухудшается, но противно пищащие приборы пока помогают. Рейна поджимает губы.        В последнее время она стала приходить реже. Поначалу приходила каждый день, потом старалась раз в неделю, сейчас повезёт, если заглянет разок за месяц. Это плохо, грубо, почти сродни предательству, но Рейна смирилась. Уже давно смирилась с аварией, с запахом лекарств, с отрицательными прогнозами.       Только эти тупые железки, аппаратура, не дающая ему уйти под землю, все ещё раздражают. Наверное, это плохо. Наверно ужасно. Ведь если случится то, чего она так хочет, аппарат выключат, то Хирото умрёт.        Хотя, по-хорошему, он давно уже должен умереть. Всё-таки врачи не всесильны, шансы с самого начала были малы. Лучше бы он умер сразу. Лучше бы не пытал всех ожиданием невозможного чуда. Лучше бы его вообще не существовало. Этого странного, эксцентричного и поломанного человека.        Тишина ужасна. Рейна не понимает как он мог часами сидеть в тишине, порой занимаясь каким-нибудь делом, а порой смотря в одну точку. Не понимает, а как можно понять незнакомого, по сути чужого человека? Да никак. Пофиг. На всё пофиг. Рейна устала.        Слышно ход её часов. Нежно-розовых, с цветами. Подарок от команды, на день рождения. Ей потом рассказывали, что Хирото хотел что-то более яркое, например оранжевое или синее, но Куёма высказал, что нужно покупать учитывая вкус будущего владельца, а не свой собственный.        Это в какой то степени бесит. Даже покупая ей подарок, он, считай, думал о себе. Но, о чёрт, как же Рейна ненавидит розовый, тошнит.        Несмотря на то, что её визиты в больницу редки, они продолжительны. Настолько, что порой пожилая медсестра, с доброй улыбкой и сочувствующим взглядом, тихо просит уйти.        Недавно у Хирото было резкое ухудшение. Несколько недель тяжёлого состояния. За триста семьдесят восемь дней такое случалось уже трижды, и каждый раз, после того как ей звонит заплаканный Рюджи, она обещает себе больше не приходить. Это бессмысленно. Хирото уже давно пережиток её прошлого. Он ей не нужен, она не нужна ему. Так сложилось, что их пути перешли на параллели, а значит, увы, не пересекутся. Но ноги все равно приводят к порогу палаты.        В такие моменты, в памяти обычно всплывали дни, когда он был рядом. Так глупо и сентиментально. Так не свойственно Рейне.        Их последний разговор перед аварией был совершенно обычный, в спокойных, даже местами, дружелюбных тонах. Поговорили, кажется, о погоде, а возможно о, как всегда неугомонном Нагумо. Такие мелочи никогда не остаются в памяти, особенно у человека, который хочет забыть. Хотя, вроде, как уже доказано, что чем сильнее хочешь забыть, тем лучше помнишь.       Может поэтому Рейна так хорошо помнит его зелёные, пронизывающие глаза, которые не видела уже триста восемьдесят два дня. Может поэтому считает гребаные дни. А дни до чего? До его ожидаемой смерти или чудесного выхода из комы? Кто его знает.        Глаза у Рейны полуприкрыты, телефон отключен. Она спокойна, собрана и красива. Если бы он не был в коме, назвал бы идеальной, как раньше? Пальцы, лежащие на коленях, чуть дергаются и цепляются за строгую юбку.        На самом деле Хирото был не так уж и плох, с ним было весело, да и ссорились они всего два раза в жизни. После поражения раймону и тогда, за неделю до аварии, и за три дня до их последней встречи, в день рождения Рейны.        Тогда народу было очень много, вся академия, и непонятно откуда взявшийся Раймон, наверно, Хирото позвал. Это вполне в его духе, глупо но приятно. Было весело, музыка, танцы, отмечали в клубе. Везде подарки, поздравления, и алкоголь, который, видимо, протащили Нецухо со своим капитаном. Рейна была почти счастлива, почти, потому что счастья не существует, это миф для наивных дураков, Рейна не дура.        Музыка затихла внезапно. Тишина оглушила своим безмолвием. Ненадолго, гости начали шептаться, гадать что происходит. Секунды тишины, и Хирото...        Хирото всегда умел удивлять, это не стало исключением.       "Я люблю Ягами Рейну" слишком громко, слишком уверенно, слишком серьёзно, все слишком.        Дурак, вышел на середину зала, с микрофоном и вот так, при всех. Тогда Рейна словно начала задыхаться. Было странно, вроде приятно, но больше раздражало.        Раздражало все. Его взгляд, шепот вокруг, смесь тишины и шепота.        — Ты идиот, придурок и конченный болван! Рейна злится и почему то кричит.        — Я идиот, придурок и конченный болван.— Хирото кивает своей неизменной, лёгкой улыбкой.        Земля под ногами Рейны окончательно ушла вниз. Она его послала. Он кивнул. В следующий раз они уже спокойно говорили о погоде, или о Нагумо, или ещё о чем то.        Вспоминать бессмысленно. Думать бессмысленно. Сидеть здесь бессмысленно.        — Лучше бы ты умер. Чётко и безразлично, в пустоту. Избавиться от чувства что Хирото слышал Рейна не смогла.        Самая низкая стрелка часов проходит пятый круг. Секунды непозволительно громкие. Шансов почти нет. Надежды почти нет. Ничего нет. Рейна не верит в чудеса, не будет надеяться.        "Лучше бы я умер" его голос с неизменной улыбкой. Глюк.        Рейна вздрагивает. А его грудь так умиротворенно поднимается вверх и опускается, медленно, незаметно.        — Нет... — Шепот. — нет, нет, боже.— Падает ему на еле дышащую грудь. — Боже, боже, боже, боже... — Слез слишком много, настолько что встаёт дилемма утонуть или задохнуться. — Боже... Пальцы с белыми костяшками держат чужое одеяло.       "Лучше бы я умер"        — Нет...