***
Во второй раз они встречаются на следующий день, когда Джемин возвращается из библиотеки, нагруженный тяжёлыми книгами по астрономии. Отец уехал прошлым вечером, и потому настроение у него замечательное даже несмотря на то, что все эти тома нужно изучить до завтрашнего дня. Всё кажется преодолимым, когда практически ненавистный голос не перечисляет все его недостатки с периодичностью раз в сутки. Джено, забравшись на самый верх стремянки, моет высокие, сужающиеся кверху окна. Вероятно, он, как и многие другие слуги, не занимается чем-то одним, помогая там, где требуется в конкретный момент времени. — Доброго дня, герой! — Джемин здоровается громко, но не слишком, чтобы парень не свалился со страху. — Здравствуйте, Ваше Высочество, — даже оттуда Джено умудряется низко поклониться, и Джемин не сдерживает улыбки. — Помочь Вам с книгами? — Нет, не волнуйся, справлюсь сам, — отмахивается Джемин, хотя на самом деле было бы неплохо принять помощь. Ему просто не хочется отрывать Джено от работы. — Как тебе замок? — Замечательно! Мне выделили небольшую, но тёплую комнату, кормят досыта и уже почти не ругают. Я очень… — он запинается, начиная спускаться. Уже спустившись и глядя прямо Джемину в глаза, продолжает: — Очень благодарен за эту возможность. Спасибо Вам. — От меня здесь мало что зависело, к сожалению, — вздыхает Джемин. — Если получится, я постараюсь выбить для тебя место получше. Тем, кому доверяет мой конь, доверяю и я, — принц улыбается, и глаза Джено загораются удивлением. — Нет-нет, что Вы… Я не заслуживаю такой чести. Я вполне доволен тем положением, которое занимаю сейчас. — Ну, раз так… — Джемин перехватывает книги поудобнее, и Джено, заметив это, всё же тянется, чтобы забрать половину себе, несмотря на сопротивления Джемина. — Мне не тяжело, давайте помогу, а затем вернусь к работе. Куда отнести? Принц идёт впереди, показывая дорогу к своим покоям. Чувство непривычное: слишком давно он лично приглашал кого-то к себе, а сейчас, только подумать, слугу… Не то чтобы Джемин ставил себя выше, вовсе нет, просто непривычно, что, несмотря на то, что Джено просто помогает, он совсем не против пустить его в «святая святых». — Давай сюда, — Джемин кладёт книги на рабочий стол, предварительно смахнув локтем на пол какие-то не особо важные бумаги, чтобы освободить место. — Как видишь, работать я предпочитаю в неком подобии творческого беспорядка. — Здесь столько света, — внезапно говорит Джено. Он осматривает комнату, скользит взглядом по фортепиано, возвышающимися тут и там стопками книгам, изящным подсвечникам на стенах. — Это иллюзия, — Джемин опирается поясницей о столешницу и скрещивает руки на груди. — Чтобы клетка не казалась клеткой. — Вам тяжело здесь? — Джено понимает всё правильно. Джемин вовсе не собирался говорить с ним на эту тему — ни с кем не собирается, но да, он готов повторить много-много раз, что Джено доверяет, не безгранично, но доверяет. — Можно и так сказать. Мне тяжело быть тем, кем я являюсь с рождения. Не подумай, что жалуюсь, но это действительно так. Думаю, я… не оправдываю ожиданий. Я не выдержу веса короны. — На мой взгляд, Вы бы стали очень достойным королём. Но если чувствуете, что не выдержите… Не думали сбежать? Джемин смотрит на него почти шокированно. Такое он мог представить только в самых смелых своих мечтах, только на несколько секунд и тут же начиная испуганно озираться по сторонам, будто отец и вправду может услышать его мысли. — Мне некуда бежать, Джено, и, думаю, ты прекрасно понимаешь, о чём я. А теперь, с твоего позволения, я хочу немного поработать. — Конечно, — Джено если и поникает слегка, то почти этого не показывает. — До встречи, Ваше Высочество. А Джемин просто не может признаться ему, что предложение сбежать кажется неожиданно заманчивым, но смелости на это не хватает. И вряд ли когда-нибудь хватит.***
Воскресенье выдаётся очень тёплым, и Джемин уговаривает своего учителя математики позаниматься в саду, устроившись на лавочке в тени деревьев. Старик долго ворчит, говорит, что атмосфера здесь не располагает к серьёзным наукам, но Джемину всегда тяжелее именно внутри дворца. Здесь, в одном самых уютных (а оттого и любимых) мест на территории, он чувствует себя лучше. Занятие заканчивается неожиданно быстро, и принц остаётся отдохнуть на том же месте, надеясь, что в ближайшие полчаса его никто не потревожит. Бессонная ночь, проведённая за подготовкой к визиту какого-то важного гостя — Джемин успел забыть и титул, и имя, — даёт о себе знать, и вскоре он оказывается в объятиях сна. Спит Джемин всегда очень чутко, и шорох поблизости заставляет его резко распахнуть глаза. Бояться нечего: в нескольких метрах от него точно есть стражник, отвечающий за безопасность наследника, да и сам он может за себя постоять, но осторожность никогда не помешает. Но это оказывается всего лишь Джено. Он подбирает упавшие на землю письменные принадлежности и разочарованно вздыхает, когда Джемин открывает глаза. — Разбудил, Ваше Высочество? Простите, только хотел помочь… — Ничего страшного, мне всё равно не следует долго спать, — Джемин прикрывает ладонью зевок, не испытывая даже никакого недовольства. Ему как раз хотелось поговорить с Джено и прояснить кое-что, и ради этого сном определённо стоит пожертвовать. — Присядь, поговорить нужно. Джено садится на приличном от него расстоянии, потупив взгляд. Боится, понимает Джемин и, поколебавшись несколько секунд, кладёт руку ему на плечо. — Не стоит меня так бояться. Я — не мой отец, и я не сделаю тебе ничего плохого, можешь даже не беспокоиться. Я хотел извиниться. — За что? — За то, что, можно сказать, выгнал тебя в тот раз. Я не хотел этого, но разговор зашёл в совершенно неожиданную для меня сторону. Я просто… опешил, не знал, что ещё сказать и стоит ли вообще его продолжать. Мне, на самом деле, хочется о многом тебя спросить, только давай больше не касаться этой темы, хорошо? Твоей вины здесь нет, дело скорее в моих заморочках. — Хорошо, — кивает Джено. — Но не думаю, что вам будет интересно со мной общаться. — Будет, поверь мне. А сейчас я воспользуюсь правом освободить тебя от работы и приглашу на прогулку. Джено кажется удивлённым, но уже не так сильно. Он всё ещё заметно смущается, но приглашение принимает. — Этот сад — одно из моих любимых мест, — начинает Джемин, ощущающий непривычный восторг оттого, что наконец нашёл человека, способного его выслушать и понять. — Точнее, его южная часть, которую обустраивали мы с мамой. Это как напоминание о ней. — Когда я был маленьким, то часто пробирался на главную площадь во время праздников и слушал её поздравления. Потом она раздавала детям сладости — мне тоже как-то раз досталось — и очень красиво улыбалась. Она была замечательной королевой. — Замечательной, — соглашается Джемин. Он чувствует странную радость, понимая, что Джено тоже считал её таковой, потому что его мнение становится почему-то очень важным. — Без неё здесь стало гораздо хуже. В какой-то степени я чувствую, что у меня нет семьи. Отец не в счёт, у нас другие отношения… А что с твоей семьёй? — Я потерял родителей в раннем детстве и жил с тётушкой, которой помогал торговать фруктами и овощами на рынке. Она была очень рада, когда меня удалось устроить во дворец, — отзывается Джено. — Но я благодарен ей за воспитание. Они заходят в совсем неприметный уголок, который кажется слишком простым по сравнению с остальными садом. Джемин останавливается, указывая на россыпь розовых цветов, и спрашивает: — Знаешь, как они называются? — Это флоксы, — незамедлительно реагирует Джено. — Тётушка тоже выращивала такие. Так непривычно видеть их здесь, я думал, в королевском саду… Только розы. — Я хотел выделиться, оформляя этот уголок, — хмыкает Джемин. — И они чем-то привлекли моё внимание. Просто, но красиво. Прямо как… как ты. Принц смеётся, заметив чуть заалевшие скулы Джено. Он не смог бы, наверное, умалчивать об этом и дальше, ведь ему с каждым днём всё больше и больше нравились черты лица Джено — чёткие, возможно, слегка грубоватые, но смягчающиеся от улыбки. Ли не мог подчеркнуть свою красоту дорогой одеждой и украшениями, но и без этого Джемину казался необыкновенно очаровательным. — Ваше Высочество! — слышится топот, и из-за поворота, беспрестанно кланяясь, появляется один из советников. — Совсем Вас обыскался. Пойдёмте, подготовка ещё не окончена, нужна Ваша помощь. Джемину не удаётся подавить разочарованный вздох: опять их прерывают посреди разговора, как в самый первый раз. — Разговор тоже не окончен, Джено, — говорит Джемин, с улыбкой наблюдая за явным смущением парня. — Обязательно увидимся. Ему ведь ещё столько предстоит сказать.***
Гостем замка — Джемин наконец-то запоминает — оказывается посол соседнего государства, крайней степени отвратительности тучный мужчина с жидкой рыжей бородкой. Джемину огромных усилий стоит улыбаться ему даже с наигранной доброжелательностью. Со слугами гость обращается так, будто они — бесправные животные, и принц чувствует постоянное напряжение, надеясь, что с Джено они не пересекутся, иначе его терпение, и так натянутое до предела, лопнет, даже несмотря на то, что отцу это точно не понравится. Очередной торжественный ужин, где Джемину не позволяет не присутствовать положение, вызывает у него только бесконечное отвращение. Смотреть что на отца, что на посла нет уже никаких сил, еда не лезет в горло, а руки, держащие столовые приборы, мелко дрожат от нервов. Приносят горячее, и Джемин давится воздухом, завидев в дверях Джено с тарелками в руках. Нет, только не это… Джемин пристально следит за каждым его шагом, молясь всем богам, каких знает, на то, чтобы посол не получил возможности к чему-либо придраться. Увы. Одно неосторожное движение — и капля, соскользнув с края тарелки, расплывается пятном на белоснежной скатерти. — Насколько же неуклюж этот ваш слуга, — причитает посол. — Парень, думаешь, такой, как ты, заслуживает работы здесь? — Прошу прощения, — Джено прячет взгляд, а Джемин затаив дыхание ждёт, что случится дальше. Отец, что удивительно, не обращает на небольшой инцидент внимания, отмахнувшись, мол, замолчи и уходи, разберёмся с тобой позже, зато гость никак не может остановиться. — Отвратительно. Позволять себе подобное в моём присутствии… — Отвратительно — это то, как Вы себя ведёте. Этот человек — слуга короля и мой слуга, а потому Вы не имеете никакого права так с ним обращаться. Джемин сам не ожидает от себя этих слов. И понимает, что говорить их не следовало, но молчать так тяжело, будто на спине многотонный груз. Ведь это Джено, Джено, который не заслуживает ни единого грубого слова в свой адрес и смотрит сейчас с искренним беспокойством. Джемин краем глаза замечает, как сужаются в гневе глаза короля, и уже понимает, какие проблемы это сулит ему в недалёком будущем. Однако сейчас его главный враг — посол, расплывшийся в наипротивнейшей улыбочке, которую хочется стереть с его лица одним метким ударом. — Пусть знает своё место. Принц, пользуясь тем, что за тяжёлой скатертью этого не видно, сжимает руки в кулаки. Насколько он всё-таки отвратителен. — Тогда и Вы знайте. Находясь на территории нашего королевства, будьте добры проявлять уважение к его подданным. А теперь прошу меня простить, совершенно пропал аппетит. Джемин позволяет себе неслыханную дерзость — уходит прямо посреди ужина, игнорируя все взгляды кроме одного — Джено, полного волнения и страха. Незаметно улыбается ему, показывая, что всё в порядке, по крайней мере, сейчас. Джено отец не тронет, поскольку это первый его проступок, и то несерьёзный, а за себя Джемин давно уже не беспокоится. Он привык к тому, что обязательно последует за непослушанием. Джено догоняет его уже почти у покоев принца. Он тяжело дышит после бега, выглядит крайне взволнованным, и это, вероятно, самая яркая его эмоция из всех, что Джемин видел до этого. — Ваше Высочество, не стоило этого делать… — Позволь мне самому разобраться, что стоило, а чего не стоило делать, хорошо? Он не имеет права так с тобой разговаривать, и точка. — Но Вам же только хуже от этого. — Намного хуже от этого вряд ли будет. — И всё же… — Джено, — тихо, но твёрдо. — Не думай об этом. Просто порадуйся вместе со мной, что этот отвратительный человек уезжает завтра утром. — Спасибо Вам, — так же тихо говорит Джено. — Я оправдаю Ваше доверие. Обязательно оправдаю. — Я верю. А теперь иди, я планирую дочитать одну книгу до того, как лягу спать. Джено, поклонившись, уходит, а Джемин запирается в своей комнате и подходит к зеркалу. Снимает рубашку и аккуратно касается заживших шрамов на спине. Совсем скоро их прибавится.***
Спина болит так, будто хлыст, которым Джемина бьют, предварительно раскалили в самой горячей из печей. Ощущение почти привычное — не впервые ему приходится терпеть — но тихие стоны всё равно вырываются из плотно сжатых губ, а горячие слёзы капают на пол. — Ничтожество, — шипит отец, и на спину обрушивается ещё один удар. Как оказывается — последний, потому как король бросает хлыст рядом и быстрым шагом уходит, оставляя Джемина одного в тёмном подвальном помещении. Принц остаётся стоять на коленях, пытаясь переждать те минуты, когда боль особенно сильна. Потом будет легче, он доберётся до своих покоев, а стража позовёт лекаря, который обработает раны и напоит его чем-нибудь, что обеспечит крепкий сон. Спустя некоторое время Джемин встаёт и, пошатываясь, двигается в сторону выхода. Спина болит ещё сильнее от малейшего движения, и надеть рубашку не представляется возможным, поэтому Джемин только накидывает её на плечи, надеясь, что в столь поздний час никто не встретится ему на пути и не получит возможности полюбоваться на полуголого принца. Но его надеждам не суждено оправдаться — ещё на первом этаже Джемин замечает приближающийся к нему тёмный силуэт, и шипит сквозь зубы от досады. Возможно, удастся проскочить незамеченным… — Ваше Высочество? Проклятье. Конечно, это именно тот, кого он желал сейчас встретить меньше всего. И наверняка Джено уже отметил для себя его внешний вид. — Что-то случилось? Его голос сквозит беспокойством, и Джемин, несмотря на боль, упивается этой эмоцией. Надо же, Джено действительно о нём волнуется, и это самую малость греет душу. — Просто надеялся встретить кого-нибудь по пути и произвести впечатление, — усмехается принц. Колени дрожат от напряжения, и огромных усилий стоит Джемину не зажмуриться. — Смотри, пока можешь, не каждый день принцы в таком виде по замку разгуливают. Джено хмурится и подходит ближе, потянувшись к его плечу. — Не трогай, — пресекает эту попытку Джемин. Ему бы дойти до комнаты и попросить стражу позвать лекаря. Только бы дойти… — Вам больно, и это заметно. Пожалуйста, скажите, что мне сделать. — Отстать от меня, — Джемин начинает злиться, потому что сохранять непоколебимость с каждой секундой всё тяжелее, уже почти невозможно. — Пожалуйста. Он неосторожно шевелит рукой, и рубашка спадает с плеч. Джено, увидев кровь, что стекла со спины на оба бока, закрывает рот ладонью и в два шага оказывается у Джемина за спиной, после чего поражённо ахает. Джемин только зажмуривается, резко выдыхая. Теперь уже ничего не поделаешь. — У меня есть замечательное готовое лекарство, тётушка научила делать. И я умею обрабатывать раны, правда. Хотя Вы, наверное, предпочтёте лекаря… Джемин соображает быстро даже сейчас, прекрасно понимая, что добираться до каморки Джено гораздо ближе, чем до собственных покоев, и что лекарю наверняка потребуется довольно много времени. Оба этих факта складываются в перевес в сторону Джено, поэтому: — Пойдём. Быстро. Джено без лишних слов ныряет ему под руку, позволяя опереться на себя. Джемин чувствует себя чуточку лучше — по крайней мере не дрожат так сильно ноги и становится легче идти. Джено очень тёплый, а ещё, наверное, сильный, раз выдерживает вцепившегося в него принца. — Это ведь всё из-за меня? — Это из-за меня, — вздыхает Джемин. — Из-за того, что я родился и не оправдал ожиданий. Джено усаживает его на свою аккуратно застеленную кровать и принимается бегать по небольшой комнате, отыскивая лекарство. — Ложитесь на живот. Джено обрабатывает его раны предельно аккуратно и точно, не совершая лишних движений. Его пальцы хоть и грубые от работы, но касаются почти нежно. — Я могу идти? — спрашивает принц, как только Джено отходит, вытирая испачканные в лекарстве пальцы. — Вам нельзя вставать хотя бы пару часов. Мне, конечно, очень стыдно предлагать свою кровать, но так будет лучше, поверьте. Оставайтесь. — А ты где ляжешь? — На полу, — отмахивается Джено. — Мне не привыкать. — Там холодно, — Джемин приподнимается на локтях, с явным сомнением во взгляде осматривая не самого лучшего качества половицы. — Если захочешь… — тут его впервые за долгое время накрывает волна смущения, и голос резко понижается до шёпота. — …можешь лечь рядом со мной. — Ваше Высочество… — Попробуй, я подвинусь. Всяко лучше, чем на полу, разве нет? Если, конечно, я тебе не настолько противен. — Вовсе нет, просто… Не противно ли Вам? — С ума сошёл? Иди сюда. Джено боязливо ложится на бок рядом, вполне помещаясь, и Джемин удовлетворённо кивает. — Видишь, не так уж это и страшно. Я не храплю и не пинаюсь во сне, можешь быть спокоен. И, Джено… — он запинается, пытаясь придумать слова, которые выражали бы его мысли лучше всего, но говорит только: — Спасибо огромное. — Вам не за что меня благодарить. Я и сам хочу хоть раз о Вас позаботиться. Джемин почему-то, несмотря на отголоски прежней боли, глупо улыбается в подушку. Слишком давно о нём никто не заботился.***
Та ночь сближает их так значительно, что принц даже разрешает перейти с «Ваше Высочество» на простое «Джемин», аргументируя это тем, что они всегда были, есть и будут на равных. Джено пользуется этим правом крайне редко, но каждый раз, когда Джемин слышит своё имя из его уст, у него спирает дыхание. Приближается последняя неделя июня, а вместе с ней и традиционный королевский бал, на который Джемину идти совсем не хочется. Он бы предпочёл снова повторить ту крайне рискованную вылазку, когда выделил Джено лошадь, себе взяв Грома, и предложил прокатиться. Ли держался в седле крайне уверенно и грациозно, и Джемин пообещал сам себе, что обязательно когда-нибудь повторит нечто подобное. Или хотя бы провести время вместе, старательно избегая множества неловких моментов и делая вид, что долгие взгляды тайком и краснеющие щёки остаются незамеченными. Дворец преображается: выглядит теперь ещё роскошнее и торжественнее, и за это стоит поблагодарить огромное количество слуг. Джемин и благодарит, собрав их вместе и сказав каждому в отдельности адресованное искреннее «спасибо». Его отец определённо никогда не сделал бы так, и именно поэтому Джемин понимает, что двигается в нужном направлении. Отец перед балом весьма прозрачно намекает на то, что неплохо было бы задуматься о женитьбе, и это для Джемина — как удар чем-то тяжёлым по затылку. Он честно держится первые полчаса, даже рассматривает девушек из богатых семей, но каждой из них чего-то не хватает. Интересно, будут ли они заботиться о нём так… …как делает это Джено? Всё ещё делает, разными способами ежедневно проявляя свою заботу. Джемин практически уверен, что нет. Тот факт, что он вообще сравнивает кого-то с Джено, не на шутку пугает, и принц решает утопить подобные мысли в алкоголе. Вино, плескающееся в бокале насыщенно-красным, приносит небывалую лёгкость, но Джено всё ещё остаётся единственным, кто занимает сейчас его разум. Джено хочется видеть, с ним хочется говорить, его хочется сейчас. И Джемин решает, что можно поддаться желаниям хотя бы раз в жизни. Джено находится в своей комнате лежащим на кровати и бездумно разглядывающим потолок. Отдыхают на балу гости, уставшие разве что от таких же балов, и отдыхает он, только уже от тяжёлой работы. Джемин прислоняется плечом к дверному косяку, покашливая, чтобы его заметили, и Джено тут же встаёт, кланяясь. — Меня планируют женить, — говорит Джемин без предисловий, с удовольствием наблюдая за явным удивлением на лице Джено. — Но я… — выражать мысли кажется неожиданно сложным, и приходится ненадолго замолчать, чтобы собраться с мыслями. — …Я хочу убежать с тобой отсюда. — Вы просто пьяны, Джемин, — убеждает Джено, а принц только с восторгом слушает, как звучит его собственное имя этим тихим, глубоким голосом. — Я хочу этого не только в пьяном состоянии, — слегка обиженно тянет он. Джено встаёт и подходит к нему, останавливаясь на расстоянии пары шагов, которое Джемину кажется слишком уж большим. Его отчаянно хочется сократить — например, резко прижав Джено к себе. — У Вас есть план? — Нет, — предельно честно отвечает Джемин. — Но я обязательно что-нибудь придумаю, если ты согласишься. Хотя, наверное, мы друг другу никто, чтобы так говорить? — Нет. Вы — единственный, кто относится ко мне с уважением, а я — единственный, кто хочет о Вас заботиться. Всегда. Принц его попросту не узнаёт. Интересно, если бы он вот так пришёл к Джено в комнату раньше, тот бы открылся ему так же, как сейчас? — И ты готов заботиться обо мне даже за пределами дворца? — Как Ваш подданный, я выполню любое Ваше пожелание. — А как Ли Джено, который украл значительную часть моего сердца? — Как Ли Джено, который отдал Вам значительную часть своего сердца в ответ, — да. Да. Джемин позволяет себе исполнить ещё одно глупое желание. А именно — поцеловать Джено, почувствовать его тепло близко-близко и ощутить его руки на себе. Дать ему понять, какого безграничного доверия он заслужил. Этой ночью они засыпают вместе. Джемина всё равно никто не будет искать.***
Утром им, к огромному облегчению Джемина, удаётся избежать фраз вроде «это была ошибка» и «прости, но я, кажется, передумал». Решение принято окончательно, и принц всё ещё не может поверить своему счастью, стоит ему представить жизнь там, за пределами замка. Он видится с Джено чаще, и теперь — на правах его любимого человека. Они вместе продумывают план, который поначалу кажется неосуществимым, но постепенно обрастает всё новыми и новыми вариантами, и не остаётся сомнений в том, что хотя бы один из них точно не окажется провальным. После очередного такого обсуждения Джемин возвращается в свои покои уставший, но безумно счастливый. Ему не спится: мечты о безоблачном будущем завладевают разумом, не давая уснуть. Если всё пойдёт как надо, уже через месяц они переплывут океан на торговом корабле и окажутся свободны. Он слишком поздно понимает, что что-то не так. Отец буквально врывается в его комнату, распахнув двери с такой силой, что Джемин резко вскакивает с кровати, готовый в случае чего защищаться. Но этого и не требуется — его, как котёнка, хватают за грудки и вышвыривают в коридор. Даже при слабом освещении принц видит, насколько страшно лицо короля в гневе, и ему становится ощутимо не по себе. Страх сковывает тело, не давая пошевелиться, и даже думать не хочется о том, что будет дальше. — Значит, сбежать задумал? — гремит на весь коридор, и Джемин невольно сжимается. — И с кем? С простолюдином, с обычным слугой! Такого позора я даже от тебя ожидать не мог, ничтожество. Его с размаху бьют по лицу, и Джемин невольно касается пальцами пылающей щеки. Отец всегда бил его так, что следы можно было скрыть одеждой, но этот удар — как клеймо позора, высшая точка ненависти. — Крайне наивно с твоей стороны было полагать, что вас не услышат, — громогласный крик сменяется вкрадчивым шёпотом, от которого мурашки по коже. — Здесь даже у стен есть уши, тебе ли не знать. Я, к сожалению, не смогу убить тебя, зато твоего драгоценного Джено — вполне. Уже совсем скоро он будет гнить в темнице, а спустя ещё пару дней… Ты ведь захочешь поприсутствовать на его казни? Я это организую. Джемин холодеет. Теперь он понимает, что совершенно не боится за себя, зато за Джено — так, что парализует всё тело. Он не позволит Джено лишиться жизни из-за его глупой прихоти. Только не это. Ради него не жалко рискнуть всем, что у Джемина есть. Эта мысль — как второе дыхание. Джемин, будто получив неожиданный прилив сил, вырывается, практически скатываясь кувырком по лестнице. Сейчас у него есть как минимум одно огромное преимущество — отец, никогда не интересовавшийся жизнью слуг, не знает, какая из десятков одинаковых крошечных комнат принадлежит Джено, и это значит, что если Джемин не даст ему в точности проследить за собой, то сможет выиграть время. — Джено, вставай, быстро! Джемин трясущимися руками закрывает хлипкую дверь на замок, понимая, что это пусть и слабенькая, но хотя бы на пару секунд — преграда. Джено сонно моргает, зевает, не понимает, что происходит, когда Джемин бросается к окну, открывая его. Оно небольшое, но, если постараться, пролезть смогут оба. — Вылезай! — не своим голосом кричит Джемин. — Он узнал обо всём, и если ты не поторопишься, то умрёшь послезавтра же. На улице прохладно как для июля, но днём, несомненно, будет гораздо теплее, а значит, Джено ничего не грозит, несмотря на то, как легко он одет. Джемин берёт направление к конюшням, подзывая за собой Джено. Тот всё ещё путается в ногах, но бежит довольно быстро, видимо, понимая, что от этого зависит его жизнь. — Ты прекрасно знаешь, что мы не сбежим вдвоём, — шепчет Джемин, не останавливаясь, а оттого жадно хватая ртом воздух. — Джемин… — Джено, пожалуйста. Корабль ещё не готов, но, если ты сбежишь сейчас, он будет готов. Я доверяю это тебе, слышишь? Мы не скроемся вдвоём, потому что моё лицо знакомо каждому, и единственный возможный для меня способ сбежать — это бежать напрямую, не останавливаясь, а сейчас мы не можем этого сделать. Я не просто отпускаю тебя, я доверяю тебе свою свободу. И ты обязан вернуть её мне, понимаешь? Гром радостно фыркает при виде их обоих, и Джемин ещё раз убеждается в том, что оставить и его на попечение Джено — вполне разумная идея. — Деньги у тебя? — Джено кивает. Всё последнее время по настоянию Джемина он носил прикреплённым к ремню небольшой, но туго набитый золотыми монетами мешочек, и сейчас это оказалось как никогда кстати. — Отлично. Берёшь Грома и идёшь через тот ход, о котором я тебе говорил, там сейчас никого не должно быть. Всё, беги. — Джемин. — Беги! — погони пока не слышно, но выиграть время им всё равно не помешает. — Я люблю тебя, — Джено, бережно взяв в руки его ладонь, касается губами пальцев, прежде чем вывести Грома на улицу и ловко запрыгнуть на него. — И я обязательно вытащу тебя отсюда. — Я… Тоже тебя люблю. Пожалуйста, оправдай моё доверие. Джено коротко кивает, секунду спустя срываясь с места. Джемин устало прислоняется плечом к дверному косяку, чувствуя, как былое напряжение отступает, пока не давая проклюнулся новому, куда более невыносимому. Теперь ему остаётся только ждать. И надеяться, что они с Джено встретятся снова.