Мнимая маркиза

Для Якоби было совершенно не понятно, почему его отец стал чаще уезжать из дому. Раньше они были близки невероятно, завтракали всегда вместе, а после завтрака выходили на прогулку в поле, читали, играли в карты и настольные игры, но больше всего они любили просто разговаривать обо всем на свете, и в эти моменты Якоби понимал, что нет для него человека дороже, чем его отец, которого он в порыве детской любви называл просто "папа", хотя в их кругах такая фамильярность была не принята и часто осуждалась чопорными леди, единственным развлечением которых были сплетни и критика всех и вся, в то время как их мужья важно рассуждали о политике и нравственности по всем правилам высшего светского общества, к коему они себя, конечно же, относили. В свои двенадцать лет Якоби уже имел четко сложившееся представление о мире, однако высказываться о нем он не спешил, и если кто-нибудь спрашивал его мнение, например, о соперничестве Тауруса и Эридана, он, не подумав, отвечал, что Таурус без всякого сомнения и во всех отношениях превосходит Эридан, и вообще это ошибка - считать, будто бы Эридан хоть на что-то способен, хотя это была сущая неправда, да и таурусская экономика много уступала эриданской, так же, как и система налогообложения. Все таурусцы были поголовно патриотами своей страны и в том же духе воспитывали своих детей, поэтому ровесники Якоби еще в раннем детстве усвоили, как нужно правильно думать, что отвечать, чтобы взрослые были довольны, чего никогда не то чтобы произносить, но даже замышлять. Сам же Якоби довольно пассивно относился к этой мании величия и просто говорил то, чего от него ждали, и продолжал думать по-своему. Фридланд Перельман, граф, очень уважаемый человек и по совместительству отец Якоби, всей душой гордился своим сыном и мог бесконечно рассказывать о его достижениях в учебе, которых, к слову, было немало. Так, в десять лет он не только выиграл конкурс проектов по отечественной истории среди студентов первой возрастной группы, но и набрал максимальное количество баллов за все время его существования. Фридланд отлично помнил этот день, потому что именно тогда Якоби лишний раз доказал, что весь перельманов род заслуживает глубочайшего уважения со стороны света. Талантливые граждане в Таурусе очень ценились и считались достойными продолжателями великого дела своих предков - возвышения престижа своей страны. На самом деле учеба Якоби давалась на удивление легко, у него была фотографическая память, благодаря которой он запоминал информацию после единственного прочтения и мог в любое время ее воспроизвести. Кроме того, он усваивал абсолютно все, будь то постулаты неевклидовой геометрии или процесс формирования централизованного государства. За свои успехи Якоби всю жизнь благодарил отца и считал себя ему обязанным. На Фридланда он смотрел, как на икону, и искренне считал его эталонным родителем. Именно поэтому сейчас, когда он стал уделять ему гораздо меньше времени, чем раньше, Якоби чувствовал себя несколько растерянно, все это казалось ему до невозможности странным и неправильным. Спросить у отца он не решался. За последнее время между ними, как казалось Якоби, выросла какая-то невидимая преграда, которая обычно возникает во время ссоры, но ведь никакого конфликта не произошло, а стена была, и преодолеть ее ни один человек, наверное, не смог бы, не говоря уже о ребенке. Фридланд сейчас находился в постоянном задумчивом состоянии, с кем-то часто говорил по телефону, при этом запирался в комнате (а ведь раньше у него не было секретов), мог сорваться вечером и уехать, небрежно пробурчав что-нибудь вроде "Прости, сынок, дела, дела...". И Якоби больше ничего не оставалось, кроме как посмотреть ему вслед и пойти спать. Ему не нравилось спать одному. Когда была гувернантка, она часто ложилась на диван рядом с его кроватью и пела ему колыбельную. Но теперь он вырос, гувернантки больше не было, а привычка с детства так и осталась в сердце и периодически давала о себе знать, когда Якоби просто не мог уснуть в полном одиночестве и приходил в комнату отца. Тот всегда дружески смеялся и разрешал ему прилечь рядом, а потом переносил его, уже спящего, в комнату. Сейчас Якоби лежал в своей пастели, укрывшись с головой одеялом, уткнувшись лицом в стену, и вспоминал это прекрасное время, которое закончилось буквально неделю назад, но ему казалось, будто прошла целая вечность. Тихий хлопок дверью заставил его выйти из своего неопределенного состояния. Немного поколебавшись, Якоби решил, что сегодня ночью он просто обязан раз и навсегда объясниться с отцом. На ватных ногах он вышел в коридор, спустился по лестнице до главного холла, где уставший, обессиленный Фридланд медленно снимал свою тяжелую шубу. -Пап? Пап... Фридланд повернулся и устало улыбнулся. Якоби давно не видел этой улыбки, искренней и настоящей. Ему вдруг показалось, что стена дала трещину, и он даже смог довольно уверенно заговорить: - Я очень скучал, пап. Тебя все нет. Ты знаешь, ведь ты можешь довериться мне, если что-то с тобой плохо. Фридланд тяжело опустился на диван и пригласил сына присесть рядом. Якоби сел и исподлобья посмотрел на отца. - Мне бы надо поговорить с тобой, Якоби. Якоби весь собрался, опустил глаза и пролепетал себе под нос что-то вроде того, что он ждал этого долго. Но Фридланд его не расслышал и, выдержав некоторую паузу, продолжил: - Ты заметил, наверное, что я был страшно занят всю неделю? Хочешь узнать почему? - Хотелось бы… - Нужно было решить один вопрос… Когда-то давно я взял под свою опеку дочку моих… старых знакомых. Месяц назад они сменили документы и благополучно сбежали за границу, так что теперь девочка формально осталась сиротой. Ну а так как я был назначен ее опекуном, теперь от меня зависит ее дальнейшая жизнь. - Значит, ты всю неделю решал этот вопрос? - Даже больше. - И что же ты будешь делать? - Вот об этом я хотел спросить тебя… Якоби, скажи мне, как ты отнесешься к тому, если… если я ее удочерю? – Тут он немного опешил и продолжил говорить быстрее. – Вообще это моя обязанность. В крайнем случае я могу найти ей приемную семью, но… - Удочерить?... Ты хочешь ее удочерить? - Да. - Она будет мне сестренкой? – Якоби даже несколько воодушевился. Фридланд заметил это и был очень рад тому, что его сын хорошо воспринял эту новость. - Да, у тебя появится сестренка! И я очень надеюсь, что ты рад такому повороту событий, потому что я к ней уже так привязался, что не хотелось бы расставаться. - Да я… да конечно рад! Только это все так неожиданно! – Якоби даже встал с дивана и принялся ходить по комнате. – Я-то думал, я тебе надоел, и ты ищешь случая со мной меньше видится, а ты мне сестру искал… Когда же я могу ее увидеть? - Завтра сутра я поеду в суд подписывать последние документы. Часов в двенадцать мы с ней приедем. - Уже завтра?! В двенадцать? Фридланд рассмеялся. Он давно не видел Якоби таким взволнованным и заинтересованным. - Но мне… Но я… Я не знаю, как мне с ней обращаться! Можно я позову Тона и Полилу? – Тон и Полила были его лучшие друзья. - Ну позови. И не надо волноваться. Просто будь с ней вежливым, покажи дом, расскажи о себе, о ней спроси что-нибудь. Уж мне ли тебя учить? - Я буду вежливым. И воспитанным. И покажу ей все, и расскажу. Я все сделаю! - Конечно, конечно сделаешь. А теперь отправляйся –ка спать. Посмотри на время. - Да, пора. Спокойной… - Спокойной. На этой ноте Якоби отправился в свою комнату и вовсе позабыл о том, что не может спать один. Укрывшись с головой в одеяло, он погрузился в мечты о завтрашнем дне и даже не заметил, как уснул.