bury me tonight

Каждое утро, когда на часах стрелка еле-еле достигает часов пяти и солнце еще прячется за сумерками, Кучаев давится таблетками. Запивает горьким кофе, обжигая себе язык до красноты. Руки трясутся, когда он открывает новую бутылочку антидепрессантов. Ноги подкашиваются, глаза слезятся, дыхание перебивает своим звуком машины, когда Костя выходит на улицу, чтобы купить себе еды. Панические атаки настигают неожиданно: когда Костя спит и просыпается от страха того, что сейчас, за дверью, находится человек, который подожжет его тело и спалит всю квартиру, оставляя умирать в муках. Потому что ему бы хотелось начать чувствовать, хотя-бы, блять, боль. Не быть пустым при виде малинового заката и восходящей луны. Встречать лето красное с улыбкой на лице, хотя, он уже забыл, как это — улыбаться. Потому что не делал этого уже полгода, когда его любимый человек наступил широкой ногой и надавил на его сердце, оставив умирать с полудохлыми чувствами. Снова расстапливает себя, сжигая на раскаленной сковороде. Покрываясь углями, которые трещат и выскакивают, издавая неприятный звук. Как сломанное стекло, разрезая последние надежды и пытаясь сломать об подоконник. Выжигая на палящем солнце, наполняя деревяшку непонятным словом. Потому что Костя уже разучился читать, забыл все буквы, потому что не говорил неделю и полностью закрылся в себе. Потому что, блять, не проходит и вряд ли пройдет. Потому что русый парень когда-то сломал его надежды об стену сильным ударом и с громким стуком. В голове все перетряслось, перемешалось и забылось, заполняя словами о помощи. Прося Всевышнего помочь ему вылезти из этого состояния и не хотеть просто быть мертвым и похороненным сегодняшней ночью. Он снова пытается встать, но невидимые наручники приковывают его к кровати, невидимые веревки сжимают запястья до заметных синяков, ноги не хотят делать никаких либо движений. В его квартире, наверное, холоднее, чем на улице, большое окно в комнате не закрывалось неделю и наполняло воздухом все помещение. Не смотря на дождь и то, что в Рязани уже пошел снег; на то, что он не видел зеленой травы с лета, так как ни разу не встал и не приготовил себе простые бутерброды. Ребра выпирали на теле еще сильнее, чем было неделю назад, колени стали острее, ключицы, казалось бы, можно было сломать одним движениям, они казались очень хрупкими. Зрачки не были белым хрусталем: красные глаза было больно потереть и они требовали сна постоянно, хотя даже закрывать их стоило мук. Его тело сковывала лень тяжелыми прутьями, просящими его вернуться обратно. — Съешь что-нибудь. Пожалуйста, — Чалов подсаживается еще ближе к Кучаеву, наблюдая за его зрачками. — Просто отстань от меня, я тебя выдумал. — Я буду жить в твоем разуме, пока ты думаешь обо мне. Его тело начинает трясти, когда парень фальшиво касается его шеи. Испытывая новые, иные чувства, Кучаев с болью заглатывает слюну и недалеко отстраняется. ты снова все проебал. если ты хочешь жить нормально, то почему не попробуешь? ты ведь даже не пытался. Даже не пытался. Потому что страшно быть с забытыми и незнакомыми ощущениями, ведь было привычней. Он хотел бы закончить это все и снова попытаться выбраться с щели, замкнутого круга. Увидеть мир в новых, непривычных для него, цветах. Надоело засыпать в три утра и просыпаться в пять, потому что потерял всю мотивацию закрывать глаза. Смотреть в белый потолок, иногда прикуривать старые сигареты деда, которые он нашел в его квартире. Пить отвратительный алкоголь, который Костя, на самом деле, никогда бы не попробовал, но так сложились обстоятельства. Кучаев мечтает иметь любимого человека, как когда-то в средней школе, но пока, он влюблен в своего выдуманного персонажа, боясь причинить боль призраку. Он слишком жалок для этого мира, слишком сер и обычен, чтобы находиться здесь и чувствовать. Но, тогда зачем нам дана жизнь?

меня чуть не вырвало от этой невыносимой боли, я слишком соскучился по твоим рукам пожалуйста, обними, с меня уже хватит — довольно. вернись ко мне, я так соскучился по нам.