***
Был ноябрь, поэтому темнело рано. Вокруг не было ни души, одна темень. Я инстинктивно сжался, ускоряя шаг и коря себя за то, какой я идиот раз боюсь темноты. Но хорошо, что оставалось еще совсем немного. Я уже представлял, как приду домой и буду есть мамины кексы, это была ее коронка, она могла их сделать за наикратчайшее время, но так вкусно, что любая пекарня позавидует. Я уже завернул за угол, как вдруг остановился, даже слишком резко. В потёмках было плохо видно, но я сразу узнал его силуэт. Это был он, это был Каччан. Я не понимал, чего он стоит там и почему не заходит к себе домой, как вдруг он сделал шаг ко мне, а затем ещё один и ещё. Я замер, не в силах двинуться. От всей этой атмосферы мне почему-то стало жутко. Но я всё так же стоял и пристально смотрел на него, наблюдая, как с каждым его шагом, он становится немного ближе. Он был уже на расстоянии вытянутой руки, но даже тогда не остановился, подходя ближе. У меня от переживания внезапно образовался ком в горле, я не смог даже спросить, чего он хочет от меня. Как вдруг он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. И я увидел в них боль. Такую боль, которую невозможно объяснить. Мое сердце мучительно ёкнуло от всего, что смог передать один лишь его взгляд. Затем он встал прямо напротив меня, он был очень близко, но в тот момент меня больше волновали его страдания, чем наше расстояние друг от друга. И вот, я уже было раскрыл рот, хотел узнать, что произошло, что случилось, почему ему так плохо, как все слова мигом вылетели из головы, стоило ему только опустить голову на мое плечо. Я затаил дыхание. Мои глаза, словно два больших блюдца смотрели вперёд, не осмеливаясь опустить взгляд на блондина. И я старался хоть как-то осмыслить то, что происходило. Но не мог, это просто было выше моих сил. Что же такое могло произойти у Каччана, что он так себя ведёт, да и тем более… со мной? — Деку… — Когда он произнес это слово, меня словно током ударило. Его голос… Он был таким тихим, слабым, совершенно не таким, как всегда, будто он сейчас возьмёт и просто сломается. Мне стало его жалко, очень. — Моя мать… Она в больнице… Деку, она… Мне сказали, что она может не выжить… Что же… Что мне делать? Что мне, черт возьми, делать?! Словами нельзя было описать тот шок, что я испытал. Меня будто ножом пронзили, я не мог даже представить, какого было ему, какие муки он испытывал. Его всего трясло, я мог слышать, как стучат его зубы. Но я… я не знал, что мне делать, я не имел ни малейшего понятия о том, что мне сказать, как его утешить и как помочь ему, чтобы не навредить? Ответа я так и не нашел, поэтому в тот момент я просто обнял его, слегка прижимаясь макушкой к его голове. На секунду он замер, и я решил, что ошибся, сделав это, но через мгновение он обнял меня в ответ. И так мы и стояли. Сколько прошло времени, я не знаю, я не считал. Но я пообещал ему, что эту боль ему не придется нести одному, мы ее разделим вместе.***
После этого, мы пошли ко мне, я решил, что он будет пока ночевать у меня. Я хотел его успокоить, а все, что я сейчас мог, так это просто быть рядом. К тому же оставлять его одного дома была бы плохой идеей, учитывая, что его отец был в больнице у его мамы. Моя мать, разумеется, согласилась, она знала об этой ситуации и даже, если бы я был против, она бы все равно притащила его сюда, за что я ей был благодарен. Пока я был в уборной, я слышал, как она успокаивала Бакуго, уверяла, что с его матерью все будет хорошо, и мне стало приятно на душе, и я уверен, что Каччану стало лучше тоже. Когда я вышел, мама уже достала постельное белье, но я решил не тревожить ее в столь позднее время, поэтому вызвался расстелить все сам. Она поблагодарила меня, поцеловала нас обоих и напоследок задушив в объятиях блондина, пошла спать. — Я… — Заговорил я, слегка неуверенно. Мне было трудно начинать с ним разговор, не потому что его характер «слегка» изменился, а потому что мы с ним нормально не общались так давно, что трудно вспомнить что-то, кроме как воспоминания из детства. — Я постелю тебе в гостиной, хорошо? — Нет, — его голос все так же слаб, но на этот раз в нем есть капля… уверенности? — Я буду спать с тобой. — М-м… Ещё раз, что? — Мне так будет удобнее, понял? Вот что я имею ввиду, придурок, — буркнул Бакуго, не дожидаясь моего ответа и поднимаясь на второй этаж. Я не конца понимал, что он этим хотел сказать, пока не вспомнил кое-что забавное. Когда мы были ещё маленькими, Каччан постоянно ночевал у меня и спал только в моей кровати, ему там было комфортно спать, на других кроватях он не мог заснуть. Что ж, видимо привычки остаются? Я неосознанно улыбнулся, следуя за ним наверх. Когда я зашёл в комнату, блондин уже лег на мою кровать, попутно снимая кофту. Я не вглядываясь, подошёл ближе, чтобы забрать свою подушку и одеяло и идти спать на первый этаж, как случайно я потерял равновесие и с грохотом упал. Тихая ругань вырвалась из меня, как только я осознал, что приземлился, черт возьми, прямо на блондина. А причиной этому был как раз таки Каччан, дернувший меня за руку. Я, предвещая громкие крики, маты, битьё меня по лицу, да и вообще апокалипсис, быстренько решил свалить со своего друга детства, но мне не дал этого сделать сам Бакуго, державший меня уже за локти по обе стороны. Я взглянул на него, вопросительно приподняв бровь. Ну, он мне и ответил, но то, что он ответил просто выбило меня из колеи. — Переспи со мной, — на его лице не было ни усмешки, ни издевательства, просто просьба, а вот мое лицо надо было видеть, — мне сейчас нужно это. Мне нужно отвлечься. — Т-ты с ума, что-ли, сошел, Каччан? — Нервный смех вырвался из моей груди. И я попытался выбраться из его рук ещё раз, опять четно. — Немедленно отпусти меня. Мне сейчас правда не до шуток. — Ты правда думаешь, что я в состоянии шутить? — Его голос стал более угрожающим, а руки сильно сжались, причиняя боль моим локтям. И мне становилось чертовски страшно, так как шансов против Каччана у меня практически не было, чтобы он там не придумал, да и не в той мы позиции были, чтобы отношения выяснять! Но происходящее не переставало меня удивлять, Бакуго не спеша приподнялся и затем резко прижал меня к себе, я чуть не вскрикнул от неожиданности и от того, что теперь я принял положение сидя… На нем. Я блин сидел на нем, как чертов ковбой. Он слегка ухмыльнулся, а я почувствовал, что готов врезать ему по его самодовольной морде, даже несмотря на его ситуацию. И прежде чем я смог осуществить задуманное, меня потянули на себя, а в следующее мгновение я уже ощутил вкус чужих губ на своих. Я до сих помню в каком феерическом шоке я прибывал. Мои глаза округлились, тело отказывалось двигаться, а мозг пытался сообразить, какого же все-таки хера здесь происходит. И пока я что-то там думал, Каччан уже успел поменять позу, повалив меня на кровать и усевшись теперь сверху. Он целовал меня без остановки, сминал мои губы, но я никак не отвечал ему и, наверное, это его взбесило, так как дальше он принялся кусать мою шею. Я зашипел от болезненных ощущений, а Бакуго, воспользовавшись этим, снова примкнул к моему рту, используя уже язык. Мурашки забегали табуном по моей коже, я почувствовал страх, что сковал меня мертвой хваткой. — Деку… — Он шепнул мне на ухо своим низким и чуть хрипловатым голосом, от которого почему-то вдруг стало трудно дышать. Все его прикосновения, поцелуи, но вот его голос… Я внезапно почувствовал себя в тот момент непривычно горячо. — Отдайся мне, мне нужно это… Только сегодня. Деку… Прошу, мне очень плохо, мне нужно… Ты… Ты мне нужен. А затем он посмотрел мне в глаза, и я снова прочувствовал всю его тревогу, боль и опустошеность, что я… я, как полный идиот, забыл обо всем и выкинул все из головы, все, кроме его слов, все мысли, все чувства, все эмоции. И я просто позволил ему делать со мной все, что он пожелает в ту ночь.***
Но, как оказалось, его «только сегодня» затянулось. После этой ночи, он приходил ко мне ещё и ещё, он говорил, что я ему нужен, что ему неспокойно. Но потом его мать выздоровела, а он все равно приходил ко мне и, уже даже не спрашивая, целовал меня, скручивал мне руки и в конце концов, не давал мне уходить от него столько, сколько он пожелает. Но я не запрещал ему, я начинал наслаждаться этим. И именно так мы с ним стали заниматься «любовью» без любви.