... да восстанет когда-нибудь мститель из наших костей. (с) — Вергилий Марон Публий
Чимин делает глубокий вдох, дыхание на секунду задерживает и выдыхает, всю волю в кулак собирает и открывает дверь ночного заведения, в котором, как воздух, необходим бармен. Чимину нужны деньги, потому что отец наотрез отказался давать хоть копейку после каминг-аута Пака. Чимин еще в школе начал замечать, что на мир по-другому смотрит, что все разговоры о невестках его до тошноты доводят и глупых улыбок в сторону родственников. Чимин свою ориентацию давно принял, но только после поступления в университет решил во всем признаться родителям. От отца Чимин получил разбитую губу, от матери — горькие слезы и вознесенные к небесам слова: «Как так?» Чимин только необходимые на первое время вещи собрал и ушел к Тэхену, который принял, обогрел и сказал, чтобы Пак оставался на столько, на сколько хочет. На чужой шее сидеть желания не было, деньги откуда-то брать надо, ведь даже повышенная стипендия всех потребностей не покрывала. Тогда Чимин случайно увидел в интернете вакансию бармена, которая оказалась отлично оплачиваемой. Посчитав все плюсы и минусы, он позвонил, и его пригласили на собеседование. Пак проходит вместе с администратором по длинному темному коридору в кабинет директора заведения, стараясь особо не оглядываться по сторонам. Сейчас главное произвести хорошее впечатление и получить должность. Чимин одно лето подрабатывал в одном баре на районе, самым простым вещам успел научиться. Еще Пак работал официантом и бариста, потому что хотел почувствовать свою независимость от родителей, но тогда еще школьником был и долго на месте не продержался. Чимин благодарит молодого парня и проходит в дорого обставленный кабинет. За столом сидит мужчина лет тридцати в черном костюме, идеально на нем сидящем, и держит в руках открытую папку с документами. — Извините, — пытается придать уверенности голосу Пак и садится в кресло около стола. — Пак Чимин, — отрывает взгляд мужчина от просматриваемых документов и скользит по хрупкой фигуре, жадно осматривая каждую деталь. У Намджуна нюх на ценные экземпляры, в его клубе работают только самые красивые и самые желанные молодые люди столицы. Намджун лично беседы с каждым проводит, изучает и многие выводы после одного разговора делает. Ким откладывает папку и скрещивает руки в замок на груди, не сводя взгляда с мальчишки, теребящего рукава чрезмерно большого для него бежевого свитера. — Ты знаешь, что это за место и какие у тебя будут обязанности? — Намджун с карамельными глазами сталкивается, непонимание в них видит, усмешку, на губах проскользнувшую, не скрывает. — Это элитный гей-клуб. — Ким за реакцией мальчика следит и улыбки сдержать не может. — В твои обязанности будет входить не только стояние за барной стойкой, но и обслуживание клиентов, если они этого захотят. — В смысле обслуживание клиентов? Что вы подразумеваете под этим? — У Чимина брови от удивления вверх поднимаются, он готов встать и уйти отсюда, а лучше убежать, но один строгий взгляд сидящего перед ним мужчины к земле прибивает, шанса на побег не дает. Намджун смеяться начинает, откидывается на спинку кресла и одну ногу поверх другой закидывает. — Если клиент захочет выпить с тобой, то ты не имеешь права отказать. — Ким уголками губ улыбается, а Чимин облегченно вздыхает. — Зарплата два раза в месяц, чаевые оставляешь себе, есть несколько условий. — Намджун из одной папки вытягивает распечатанный договор и передает вместе с ручкой. — У нас определенный дресс-код в клубе, еще наличие дополнительных услуг рассматривается отдельно, и если ты не хочешь, то лучше сразу подпиши вот эти бумаги. — Ким протягивает еще два листка, которые Чимин забирает и по которым быстро пробегает взглядом. Деньги ему нужны срочно, зарплата в этом месте приличная, плевать, что это гей-клуб, ведь Чимин сам гей. Он сразу подписывает основной договор, откладывает в сторону и пробегает глазами по второму. Пак закусывает губу и сразу ставит свою подпись. Свое тело он продавать не собирается, пусть этот Ким Намджун тоже слюни подберет, Пак не настолько бедствует, чтобы на такое соглашаться. — Когда я могу выходить? — Завтра твоя стажировка — покажешь, что умеешь, и научишься тому, что необходимо знать.***
Чимин месяц работает в клубе, научившись виртуозно готовить коктейли и завлекать клиентов неспешной и спокойной беседой, за что всегда получает приличные чаевые и недвусмысленные намеки на кое-что поинтересней. Чимин только загадочно улыбается, отшивая потенциальных клиентов, которых он считает ужасными извращенцами, и в шутку говорит им это, не забывая ярко улыбаться. К тому же многие мужчины, которые приходят в клуб и имеют набитый кошелек долларов, заработанных явно нечестным трудом, не вызывают у Чимина никакой симпатии, даже наоборот, дикое отвращение. Пак совсем не понимает, как другие ребята раздвигают перед ними ноги и позволяют творить с собой такие вещи, от которых волосы на голове дыбом становятся. Сегодня в баре он работает с Ю Кихеном, которому едва стукнуло восемнадцать. Кихен потерял родителей, оставшись с младшей сестрой на попечение бабушки и дедушки, должен был как-то выживать. Ю продает свое тело, затыкая голос совести и трезвого разума, потому что деньги ему нужны. Кихен хочет поступать в университет, необходимо оплатить обучение и жилье, к тому же младшая сестра, которой всего десять, тоже нуждается во многом. Кихен пошел работать сюда, не зная обо всех тонкостях работы, но решил, что это лучше, чем пытаться заработать гроши в магазине или грузчиком на складе. Чимин его не осуждает, потому что каждый в мире выживает так, как может. Ю выбрал такой путь, который приносит ему стабильный, отличный доход, и не жалуется. Да и вообще Ю постоянно улыбается ослепительно ярко и дружелюбно, рассказывает много шуток и интересных историй из жизни, за что уже получает ответную симпатию от Пака. — Сегодня подозрительно мало народа, пятница же, — вздыхает Чимин, протирая столешницу. За месяц он привык к дресс-коду, установленному в клубе. Черные трусы и черная бабочка — Пак готов терпеть такое, пока в свой рабочий день может пить пиво и ходить в трусах. Чем не сказка для любого мужчины? Чимин в мыслях усмехается, таким образом себя подбодрить пытается, ибо вечно голодные взгляды, нагло изучающие его тело, не всегда приятно чувствовать. Пак не виноват, что природа наградила его стройным телосложением и невероятной гибкостью. — Я знаю, что сегодня какие-то важные гости приехали, большую часть клуба закрыли для них, — пожимает Ю плечами и продолжает вытирать стаканы. — Это я сегодня без чаевых могу остаться, — надувает Чимин щеки и начинает полоскать тряпку под водой, как со стороны служебного входа начинается какое-то копошение. Парни, работающие в клубе, начинают выходить и вереницей идти на второй этаж, где расположена VIP-зона для особо почетных клиентов. Значит, что действительно приехали важные гости, с которыми сам Намджун возится. Чимин замечает, что наверх идут только самые лучшие и самые красивые парни, которые здесь работают. Чимин невольно задерживает взгляд на одном. Ли Хенвон для Пака эталоном красоты настоящей является, блондин приметил его еще с самой стажировки. Он сам на него слюни пускает, по ночам руки на себе Хенвона представляет, но все, что может Пак, — это глазеть и унимать фантазию, которая чуть ли не порно-ролик крутит в голове. Кому-то сегодня крупно повезет, но только не Чимину, который от зависти стакан в руке так крепко сжимает, что тот сейчас лопнет. — Ю, почему ты не там? — Пак кивает в сторону удаляющихся парней, переводя взгляд на рыжего. — Ну, — мнется Кихен и отворачивает голову в сторону, чтобы скрыть румянец, появившийся на щеках. — Я тебе не рассказывал, но неделю назад у меня появился постоянный клиент. Как я понял, он разговаривал с Намджуном обо мне, и, в общем, теперь я только для него, если это можно так сказать. — Ю опять за работу принимается, и Пак видит, как моментально изменяется взгляд парня. Такой мечтательно-таинственный, что Чимину хочется подробней расспросить обо всем, но к барной стойке неожиданно подходит лысый охранник. — Ты, — амбал кивает на Чимина, отчего он весь подбирается и на секунду дыхание задерживает, непонимающе на охранника смотрит, — пошли, босс вызывает. Блондин переводит взгляд на Кихена, который тоже не понимает, в чем дело, потом обратно на охранника, недовольно хмурящего густые брови. Чимин выдыхает и выходит из-за барной стойки. Накосячить он не успел, к тому же Ким пару дней назад похвалил его за работу и выдал гонорар. Но Чимин еще не знал, что самое страшное ждет впереди.***
— Мне не нравятся, — хмыкает Чонгук и отпивает из стакана коньяк. — У тебя раньше мальчики были покрасивее, что случилось? Обзавелся постоянной шлюхой, так теперь всякий сброд собираешь, Намджун-а? Чонгук усмехается и с вызовом на Кима смотрит, который недовольно отмахивается и выпивает остатки алкоголя в стакане. Чонгук только закончил разбираться со всеми делами, творящимися в клане, приехал в лучший клуб города, чтобы отдохнуть, а никого примечательного здесь пока не нашел. Хотя. Мысль, словно стрела, из лука пущенная, в голове пролетает. — Я видел у тебя внизу мальчика, блондинчик с пухлыми губами, стройный, женственный такой, ангела напоминает — его хочу, — Чонгук облизывает губы, приподнимает стакан с янтарной жидкостью перед лицом и вертит в руках. — Он не продается, — выдает Ким, а Чон смешок, изо рта вырвавшийся, не сдерживает. — Я весь твой клуб могу по щелчку пальцев закрыть. Веди его, я посмотрю на то, как он не продается. — Чонгук залпом допивает коньяк и отдает подбежавшему официанту. Намджун хмыкает и подзывает к себе одного из охранников, приказывает, чтоб привели Пака. Намджун встречи с Чонгуком не любит, ибо если не потакать желаниям Чона, то можно остаться не только без своего бизнеса, но и без головы. Ким прекрасно понимает, что отдает ни в чем не повинного Чимина в лапы зверя, который плоть разорвет, клыками вопьется и, пока до последней капли не выпьет, не остановится. Намджун знает, что поступает как последняя тварь, но выстроенный годами бизнес ради паренька, который ему хоть и нравится, терять не намерен. Он слишком долго шел к тому, что имеет сейчас, своей собственной кровью путь прокладывал. Намджун выдыхает и встает с кресла, идет в сторону лестниц. Ким видит поднимающегося Чимина, глаза в пол опускает, на себе обжигающий взгляд Пака ощущает. Намджун себя винить не один месяц будет, сейчас он пытается голос совести заткнуть, поскорее скрыться за дверьми своего кабинета. Невиновного в ноги монстра бросает. Чимин непонимающе оглядывается назад, смотрит на удаляющуюся спину Кима, хочет окликнуть его, но охранник грубо в спину подталкивает и идти наверх приказывает. — Эй, осторожней можно? — огрызается Пак и проходит вперед в вип-зону, оглядывается по сторонам и не понимает, зачем его сюда привели. Здесь неестественно тихо, диваны все пустуют, только один в центре самом занят двумя людьми и их телохранителями. Охранник кивает на них, и Чимин задрав голову идет к ним. Но поджилки трясутся так сильно, что Чимин молится, как бы не запутаться в собственных конечностях. На него две пары голодных глаз смотрят, в прямом смысле слова пожирают, кожу снимают. Чимин, несмотря на наготу, себя сейчас по-настоящему голым ощущает. Он делает вдох, останавливается около стеклянного столика, что, будто стена, сейчас ограждает от того, кто хищно облизывает губы. Чимин впервые его видит, но сразу про себя отмечает: насколько красив мужчина перед ним, настолько и опасен. Чимин эту опасность чувствует, страх поглубже запихивает и всем видом старается себя не выдать. — Извините, меня вызывал босс, почему он ушел? — Пак бросает взгляд на второго сидящего мужчину, нагло рассматривающего его, даже не скрывая жадного взгляда. Чимин хмыкает, и тишину воцарившуюся нарушает только тихая музыка на фоне. — Я тоже хочу, Чонгук. — Джексон выпивает виски и с громким стуком ставит на столик, откидывается на спинку кожаного дивана и рукой Пака к себе подзывает. — Не сегодня, езжай товар проверить, — ухмыляется Чонгук. Мальчик перед ним — настоящий ангел во плоти, не хватает золотого нимба над головой. Чонгук организовать его может, пусть только скажет — все ему будет. Ванг матерится сквозь зубы, ключи со столика от автомобиля берет и, проходя мимо Чимина, останавливается на секунду, горячим дыханием ухо обдает, посылая по телу блондина рой мурашек. Чимин на уровне инстинктов в сторону небольшой шаг делает, слышит позади смех удаляющегося брюнета. Кто эти люди? — Подойди сюда, — то ли приказывает, то ли просит мужчина — Чимин понять не может, но как приросший к паркету стоит и не двигается. Ему кажется, что он даже не дышит и не моргает. Все его естество напряглось, ожидает. Пак нутром чувствует, интуиция по мозгам бьет, что надо бежать. Но как, когда две пары глаз темнее самой ночи на тебя в упор смотрят? — Я не кусаюсь, но могу, если ты не подойдешь, — голос опасный, граничащий с нежностью. Чимин обходит столик, окидывает помещение быстрым взглядом и понимает, что один на один с ним остался. Чонгук, долго не думая, за руку хватает и на себя дергает, на свои колени усаживает и крепко стройную талию обхватывает, к себе прижимает. — Не продаешься, значит? Зря. — Чон проводит руками по спине, улыбается хищно, чувствуя пальцами, как тело в его руках дрожит. — Хотя, такой роскошный экземпляр должен принадлежать одному человеку — мне. — Чонгук губами по щеке проводит, запах цветов носом улавливает. — Извините, но что Вы себе позволяете?! — Чимин кладет руки на грудь мужчины и отстраняется, хочет встать, но ему не разрешают этого сделать, крепче к себе прижимают. — Я позову охрану, я сейчас начну кричать! — Кричи, все равно никто не придет, — говорит он и языком мочку уха облизывает. Чимин никогда не сдается. Чимин резко вскидывает голову назад и после лбом бьет мужчину по носу. Плевать, что у самого мушки перед глазами мерцать начали, плевать, что больно так, будто в голове снаряды взрываются. Плевать. Чонгук хватку ослабевает, и это позволяет Паку вырваться из его рук и спрыгнуть с колен, ринуться в сторону служебного выхода. У Чимина кружится голова, он еле ногами переставляет, но все внутренние инстинкты кричат только о том, что надо спасаться, что надо не попасться и выбраться из логова зверя. Намджун, гребаный сукин сын, он говорил, что при подписке документов никто к нему не притронется, а сейчас ушел и оставил Чимина без каких-либо объяснений. Пак не оборачивается, но дыхание смерти за собой ощущает. — Ублюдок, — рычит Чонгук и утирает рукавом струйку крови, стекающую из носа. Он убьет его, Чонгук убьет этого бессмертного бармена, который вздумал, что имеет на что-то право. Чонгук его уничтожит, живьем в сырую землю закопает. Чон быстро приходит в себя после секундной дезориентации и оказывается позади мальчишки, что пытается дверь служебки открыть. Он резко хватает его за волосы и прикладывает лбом об дверь, на себя обратно тянет, лебединую шею сжимает, лишая кислорода. — Я ненавижу, когда мне перечат, — на ухо шепчет Чонгук. Он одним движением может шею свернуть, но только сильнее пальцы на ней сжимает, вздоха сделать не позволяет. — Но мы поиграем, если ты так хочешь. Чимин ртом воздух хватает, задыхается, осознает, что встрял так, как никогда. Голова кружится, а в ушах такой гул стоит, что хочется убавить громкости. Пак хватается за руку Чонгука, ногтями чуть ли до крови в запястье впивается и отодрать от горла пытается, но Чон в разы сильнее хилого Чимина, который за всю жизнь ни одну железяку не поднял. Его резко разворачивают и больно впечатывают в стену спиной. Чимин шипит от боли, что по лопаткам расходится, тяжело дышит, и его снова за волосы хватают и больно тянут, заставляют за собой идти. Чимин руками машет, пытается до Чона достать, но только неудачно за брюки цепляется. Чимин боится, страшно боится, и сердце заходится в бешеном и неестественном ритме, разгоняя вскипающую от страха кровь в сосудах. Паку бы сейчас провалиться сквозь землю или отмотать назад время, но он понимает, что в любом бы случае поступил так, как поступил. Чимин никогда не сдавался, пусть он никогда на рожон не лез, но неприятели в школе в виде кучки отбросов все время задирали. Не без этого, как говорится, но Пак всегда сдачу давал, и плевать, что с подбитым глазом иногда ходил. Но сейчас ему страшно, настолько страшно, что колени трясутся и держится на своих двоих только благодаря Чонгуку, который тащит его по затемненному коридору с множеством дверей, за одной из которых Чимина ждет смерть. — Блять, ну ты и дрянь, конечно, но с такими, как ты, играть еще интересней, — говорит Чон и открывает самую дальнюю дверь, Чимина небрежно на пол швыряет и закрывает ее, показывая, что ему никуда не сбежать. Пак тушуется, прямо на глазах сдувается, как проколотый красный шарик на детском празднике. Глаза начинают бегать, искать хоть какую-то лазейку, но все, на что они натыкаются, — это темные глаза Чона, поблескивающие в темноте недобрым огоньком. Чимин всю волю в кулак собирает, бросает полный ненавистью взгляд на стоящего мужчину, всем видом показывая, что не сдался, что так просто не сдастся. — Ты настолько смелый и безрассудный, насколько же глупый и мелкий. — Чонгук рубашку свою расстегивает, не снимает, после к пряжке ремня тянется и также ловко расстегивает, ремень из шлевок высовывает. — Я подам на тебя в суд за домогательство и избиение! — повышает голос Чимин и начинает отползать назад, но Чонгук только подходит, медленно, как истинный хищник к своей добыче подбирается. — И за изнасилование, — подмигивает и усмехается. — Да кто ты, блять, такой?! — Чимин спиной упирается в изножье кровати, и в голове громкой сиреной воет «попался». — Ты узнаешь, кто я такой, ангелочек, — снова улыбается, скалится скорее, Чимин под его зубами свою истерзанную плоть видит. Чимин вскрикивает, когда кожа ремня больно проходится по ребрам, отползти снова пытается, но Чонгук его за волосы хватает, поднимает и на кровать бросает. Он снова, будто всю силу в удар вкладывает, бьет по животу, по ногам, по груди, пару раз по лицу попадает — Чимину кажется, что его кожа огнем горит, а удары все сыплются без остановки. Если он решил так из него душу выбить, то у него почти получается. Чимин по огромной кровати мечется, от ударов уходить пытается, но они сильнее и жестче становятся с каждым последующим. Но Пак не кричит, прокусывает щеки изнутри, кровью своей давится, но больше ни звука не издает, глаза зажмуривает от очередных ударов, которые внезапно прекращаются. — Ты думаешь, что я тебя не заставлю кричать? — Чонгук над ним нависает, запястья в своих руках сжимает, отчего точно синяки останутся, но Чимин терпит, вида, что больно, не подает. — Мразь, — выплевывает ему в лицо мужчина и с размаху по челюсти дает — Чимин готов поклясться, что слышал ее хруст. — Люблю ломать принципиальных, гордых, которые думают, что хоть что-то значат в этой жизни, а на самом деле являются всего лишь мусором, объектом для удовлетворения чужих плотских утех. — Чон нагибается к лицу, оставляя между ними пару миллиметров, отчего создается впечатление, будто он воздух, которым Пак дышит, забрать пытается. Чимину бы ответить, сказать что-нибудь, но он даже рта открыть не может, ему больно так, что сглотнуть вязкую слюну, скопившуюся во рту, больно. Он точно ему челюсть сломал. Чимин морщится, все жалобные стоны в себе давит, свою слабость перед ним ни за что не покажет. Плевать, что взвыть хочется, спрятаться куда-нибудь. Пак терпеть будет до конца, пусть хоть режет и бьет до потери сознания — он все вытерпит. Чонгук на персиковые губы перед собой смотрит, все поцеловать мечтает, гадает, какие они на ощупь. Мягкие, наверное. И Чон целует. Целует больно и жестко, играется сначала с верхней, потом с нижней губой, всасывает поочередно. Чонгук грубо кулаком ударяет по ребрам, когда блондин кусает его за язык, губы кривит в усмешке. — Обещаю, что ты закричишь. Сколько хочешь строй из себя жертву, но ты сам напросился, ангелочек, — с нотками раздражения говорит Чонгук и переворачивает Чимина на живот. Парень сразу отползать начинает, на что Чон только вздыхает и рубашку с себя снимает. Мужчина хватает одной рукой Пака за волосы, оттягивает назад и перламутровой кожей шеи любуется с выступившими капельками пота. Чонгук нагибается, языком проводит и солоноватый привкус ощущает. Чон свободной рукой Чиминовы руки над головой сводит, брыкающееся под собой тело своим весом придавливает. — Я хотел по-хорошему, хотел, чтобы мы оба насладились, но ты сам все испортил, — отпускает его волосы, продолжая держать руки Пака, связывает их своей белоснежной рубашкой между собой и привязывает к изголовью кровати. Чимин дергает руками, пытается их вывернуть и высвободиться, но все попытки терпят полное фиаско, он только впустую тратит быстро утекающую энергию. Пак понимает, что оказался в ловушке, из которой он точно не выберется. Чимин никогда бы в жизни не подумал, что когда-нибудь окажется в подобном положении со связанными руками в комнате борделя, где его сначала избили, сломали челюсть, а сейчас хотят изнасиловать. Чимин бы покрутил у виска и сказал, что все это собачий бред, что такое бывает только в кинофильмах и дешевых романах. Вымышленное стало реальностью, в которую Чимин не до конца верит. Возможно, он спит, скоро должен проснуться. Возможно, он не работает ни в каком клубе, где основной прибылью является эскорт услуги любого вида. Пак на своих бедрах руки мужчины чувствует, все дергаться пытается, но получает громкий и болезненный шлепок. Чонгук в удары всю силу вкладывает, оставляя багровые отметки на нежной коже бедер. Он одним движением стаскивает с него трусы, проводит ладонями по ягодицам, подмечая про себя, как идеально округлые половинки ложатся в его руки. Осознание происходящего болезненно ударяет по сознанию Чимина, который начинает извиваться под Чоном, но тот не скупится на удары, бьет по всем местам, не оставляя ни одного живого кусочка на теле парня. Чимин всхлипывает от бесконечных ударов, от грубых рук на теле, от безысходности, что затапливает всю душу. Чимин теперь окончательно понимает, что всего лишь безвольная кукла, которую сильный от мира сего просто захотел и взял, не спрашивая его ни о чем. Затапливающая душу несправедливость и всепоглощающая боль разрывают изнутри на мелкие ошметки, которые после невозможно будет собрать. Никто. Чимин никто в руках того, у кого весь мир ползает под ногами. Чимин пронзительно вскрикивает, когда Чонгук без какой-либо подготовки входит в его тело, распирая мягкие стенки. Ему кажется, что его насаживают на кол — так больно, так мерзко, что Чимин последние силы собирает, чтобы слезть, не дать себя окончательно растерзать. Но кто его будет слушать? — Я тебя порву, не ерзай, — приказывает Чонгук и одним толчком до конца входит. В мальчишке до безобразия узко, и Чон понимает, что под ним — девственник, чье тело никогда и никого не чувствовало. Но Чонгук его накажет, покажет власть, покажет, что перечить таким, как он, нельзя. Чимин под ним весь напрягается, сдавливает член так, что даже Чонгуку становится неприятно. Он делает еще пару болезненных толчков, после которых становится легче плавнее совершать фрикции. Чонгук его порвал. Чонгук услышал его крики, которые заполняют комнату, лаская его слух. Чонгук своего добился. Чимину больно. Чимину больно физически так, что хочется умереть. Его разрывает на части, мучительные импульсы проходят от поясницы вверх к каждой клеточке тела. Чимину больно кричать из-за сломанной челюсти, но он кричит, умоляет и надеется, что кто-нибудь его сможет услышать. Чимину больно морально. Его терзают, как тряпичную куклу, которая ничего не стоит. Чимина трахают, как дешевую шлюху и вещь, которую выбросят на помойку. Пак сжимает руки в кулаки, давя в себе новые и нескончаемые порции слез. Простынь под ним мокрая, впитывающая в себя всю боль, которую он никогда не забудет. Чимин в концентрированной боли задохнется, но все еще дышит. Чонгук трахает тело под ним долго, грубо, оставляя новые следы, что расцветут разнообразными узорами. Чонгук не щадит, не жалеет, Чонгук всю злость и раздражение выплескивает. От стен эхом отражаются чиминовы стоны и крики, шлепки двух голых тел друг об друга, отчаяние одного и упования этим отчаянием другого. Чонгук привык и любит ломать других, для него это стало жизненным кредо, без которого он давно не представляет своей жизни. Чонгук — монстр, у которого нет принципов, нет морали, нет совести. Чонгук это все в себе давно уничтожил, выбросил и похоронил. Мальчишка под ним с идеальными губами и безупречной красотой — всего лишь очередная потеха для веселья и удовлетворения своего безмерного эго. Чонгук наклоняется к парню, обхватывает рукой его горло и сжимает, наслаждаясь хрипами, срывающимися с пухлых губ. Он то расслабляет хватку, то снова сжимает, перекрывая доступ к кислороду. Чимин задыхается, мечтает отключиться, но мужчина издевается над ним, оказывающимся на грани отключки, снова возвращает в реальность. Чимин проиграл. Он больше не пытается сопротивляться, позволяя тому измываться над ним, как вздумается. Больше нет сил, смысла тоже. Чимина разорвало на осколки, разлетевшиеся по всему белому свету, которые невозможно будет собрать. Пак чувствует, как по бедрам стекает теплая жидкость, чувствует, как член плавно выходит из него, оставляя после себя такую странную пустоту. Его развязывают, разворачивают на спину и закидывают ноги на плечи, снова входят, вырывая очередной болезненный вскрик, что затапливает комнату. Никто не придет. Никто не спасет. Никаких ангелов-хранителей и богов не существует. Чимин до боли зажмуривает глаза, цепляется за руки мужчины, что яростно и с таким звериным чувством втрахивает его в кровать. Чимин уже не кричит, только тяжело дышит и жалобно хрипит от особо сильных и грубых толчков. Чонгук свою пытку продолжает, приказывает мальчику глаза раскрыть и стеклянный взгляд под собой видит. Чонгук неосознанно сломал того, с кем просто хотел поиграться, запугать и хорошенько наказать, но получилось все с точностью наоборот. Чон загубил очередную жизнь, про которую через сутки не вспомнит. Чонгук привык и менять годами выстроенные условия своей жизни не собирается. Он захотел — он взял. Чимин теряется во времени. Блондин не знает, сколько раз в него кончили, сколько раз вертели и имели в самых разных позах, потому что внутри Чимина что-то сломалось надвое, уничтожились все привычные понятия. Пак ничего не видит перед собой, только сизый туман, что в осенние утра нависает над городом. Он ничего не слышит, будто пробки затолкали глубоко в уши. Чимин даже ничего не чувствует, потому что его изувеченное тело — это сгусток сплошной боли. Чимин жил самой обычной жизнью, не зная до этого момента по-настоящему страшных вещей. Чимин родился и рос в благополучной семье, в которой никогда не было проблем. Чимин в одну секунду открыл ящик пандоры, из которого все беды и невзгоды вихрем ринулись на него. Бессмысленно обвинять судьбу и проклинать — если он когда-нибудь сможет себя собрать по кускам в единое целое, то тогда поговорит о всех справедливостях и несправедливостях, что в мире творятся. Но сейчас единственное, о чем думает Пак, — это смерть. Поскорее бы она наступила. Чонгук надевает брюки и подбирает с пола ремень. Пиджак остался в ложе на диване, а про рубашку можно благополучно забыть. Да и плевать на нее. Чонгук вымотался, единственное, о чем он сейчас может думать, — это горячая ванна, дорожка героина и выдержанный коньяк в своем пентхаусе. Чон на выходе из комнаты бросает взгляд на скрючившегося в позе эмбриона паренька, чей вкус губ будет напоминать ему сладкие персики в разгар урожая. В мире Чонгука не существует закона и порядка, правосудия и высшей силы, в мире Чонгука все продается и покупается за любую цену. Он усмехается, хмыкает себе под нос и захлопывает за собой дверь. Этот мальчишка до конца не сдавался, бороться пытался, но, как и любой другой, потерпел поражение. Ангел, чей нимб в терновый венок превратился. Ангел, чьи белые крылья окрасились в черный. Падший, навсегда оставшийся без пропуска в сказочный Эдем. Чимин ноги к груди сильнее прижимает, слышит где-то на задворках сознания, как хлопает дверь. Пак свое разрубленное сердце с пола соскрести пытается, думает, как он дальше жить будет, как будет нести свое бренное существование. Стоит ли? Его растоптали, уничтожили, бросили заживо сгорать в огонь. По телу невидимые никому ожоги появляются, которые останутся безобразными шрамами, ни одна косметическая операция их убрать не сможет. Они на душе, глубокие и болезненные, будут напоминать о дне, ставшем точкой невозврата к жизни, о которой Пак когда-либо мечтал. Чимин ползет к краю кровати, падает с нее и, больше не чувствуя боли, ударяется, с трудом встает, на дрожащих ногах идет в сторону ванной комнаты. Руки не подчиняются, сразу все краны максимально откручивают, и шум льющейся воды шаткое сознание немного успокаивает. Чимин залезает в воду, ее температуру не ощущает, садится и выдыхает, когда вода измученное тело обволакивает. Моментально вся боль на секунды уходит, вызывая легкую блаженную улыбку. Стоит ли? Снова в мыслях мгновенно проносится, и Чимин с головой под воду уходит. Наверное, стоит.