Ран, прости меня

— Ран, Шиничи больше не вернется, — несмело проговорила Соноко, отводя взгляд. Девушка с минуту глядела в пустоту. — Да что ты такое говоришь, Соноко?! — воскликнула Ран, после чего как-то растерянно забегала глазами по кафе. — Я понимаю, что это тяжело, Ран, но я не хочу, чтоб ты жила прошлым. — она посмотрела на свою подругу с таким сожалением и сочувствием, что внутри у девушки все перевернулось. — «Не вернется», — повторяла себе она, смотря в одно и тоже место стеклянными глазами. Она знала, знала же что нельзя было его тогда отпускать. Он, сломя голову, бросился в самое пламя, чтобы спасти очередную человеческую жизнь, взамен на свою. И в тот момент, когда произошёл резкий выстрел, что-то внутри Ран оборвалось. Она ждала, она помогала выбравшимся из огня людям, надеялась на лучшее, но Шиничи так и не появлялся. Он пропал, словно его никогда и не было, как в тот роковой вечер. «Не вернется». Все время вертелось в ее голове, застревая тяжелым комком в горле. В тот день в обгоревших обломках здания нашли тело, которое опознать, к сожалению, так и не удалось. «Не вернется». Ран не хотела верить в эту ложь, не хотела, но лукавое сердце сжалось в тиски так непозволительно сильно, что на глаза то и дело накатывали слезы. «Шиничи». Шептала Ран, прикусывая губу. Она опять близка к этой пропасти, опять ходит по краю, опять Ран чувствует свою вину. И в тот вечер Конан сидел рядом с ней, вслушиваясь в ее тихие всхлипы. Сердце у самого наливалось свинцом, слова все никак не находились. Хотя внутри все кричало: «Признайся ей, Шиничи. Прекрати ее страдания!». И он понимал, что надо что-то сказать, а рот открыть все никак не получалось. — Я выдержу все, — девушка отчаянно хлюпала носом, стирала ладонью слезы, что градом катились по щекам, а Конан сидел и вслушивался в ее слова, не в силах вздохнуть от раздирающих его мук. — Боль Разлуки, расстояние и время, но… «Он больше не вернется» — эхом разносилось в сердце, которое с каждым воспоминанием разбивалось еще больше. — Не вернется, — повторила она так сипло, тихо, после чего сорвалась на громкий плач. — Ранэ-чан, — Конан больше не мог, не мог держать эту границу между Ран и «Шиничи». Не мог. Мальчик встал на диване около Ран, положил свою руку на ее плечо. — Ран, успокойся, — заговорил он голосом Шиничи через свою красную бабочку. — Я здесь, я с тобой. И я точно жив. Я жив Ран!