Nihil admirari

Вместе с палочкой герр Гриндевальд дает ему волю. Криденс на своем небогатом опыте знает, что сила - это не возможность стирать в порошок скалы, а делать это тогда, когда тебе этого захочется. С появлением инструмента его воли обскур будто мгновенно присмирел, превратившись из дикого хищника, запертого с ним в одной клетке его тела, в верного цепного пса. Герр Геллерт от него в восторге. - Никогда в тебе не сомневался, - он отрывисто хохочет, взмахом палочки соединяя осколки в целое, - мой мальчик, ты переродился. Обскуру хочется вырвать ему кадык. Криденсу хочется блевать. Но он умеет прятать ненависть и ярость, он умеет копить её. Герр Геллерт видит перед собой мальчика, чье заветное желание он только что исполнил, который сделает всё, чего герр Гриндевальд ласково попросит. Криденс видит перед собой ублюдка, из которого нужно выжать всё, что поможет достичь цели, а потом убить. - Научите меня... Прошу, научите меня большему. - он ищет в себе те искренние интонации, обращенные к другому человеку когда-то давно. На самом деле Криденс не знает, кому он это говорил - мистеру Грейвсу или герру Гриндевальду, притворявшемуся им. Но это работает. Таким, как герр Гриндевальд, нужно подобострастие и страх. Криденс знает, как пресмыкаться. - Конечно, Аурелиус, - отвечает он ему, оскаливаясь, - ты здесь, чтобы научиться. Всему, чему захочешь, - у него холодные, как мрамор руки, совсем не как у мистера Грейвса. - всему, чему осмелишься. Вероятно, герр Гриндевальд считает свои двусмысленности остроумными. Криденс борется с тошнотой, потому что некогда он видел в этих двусмысленностях нечто большее, чем насмешку. Ему хочется, чтобы от прикосновения к нему эти холодные руки покрывались язвами. - Я ничего не боюсь, герр Гриндевальд. - Геллерт. Для тебя - Геллерт, мой мальчик. И треплет его по макушке таким знакомым, украденным жестом. В замке постоянно что-то происходит, волшебники и волшебницы из разных стран прибывают каждый день. Некоторые остаются погостить, некоторые никогда более не покидают стен замка - но всем им Геллерт представляет Криденса как своего ученика. Криденс, привыкая откликаться на новое имя, подыгрывает. Он ничего не умел, кроме как дрожать от страха и слушаться, потому что всю жизнь его окружали испуганные сироты. Но оказалось, что Криденс быстро учится. Аурелиус заводит свои знакомства среди соратников Геллерта, не особенно понимая, как ему это может пригодиться - но Геллерт покажет как-нибудь, и он научится. Геллерт ненавязчиво припугивает всех своих ручных крыс регулярной демонстрацией силы - и Аурелиус слегка отпускает обскурью хищную натуру, сносит очередную скалу черным вихрем - на глазах у самых преданных, не чужих, проходит мимо них в человеческой форме, даже не оглядываясь, и чувствует сладкий смрад страха. Когда мадмуазель Розье, вероятно, из чувства соперничества, приглашает его потренироваться в дуэли, у него дрожат руки. Это рискованный шаг - он знает заклинания полтора-два, а применять обскура равняется её смерти. Ей везет - Конфундус со стрекотом пробивает ей грудь, сорвавшись с палочки Аурелиуса, и её поражение засчитывают с одного удара. - Винда, дорогая, ты недооценила противника, - Геллерт фальшиво смеётся, почти не скрывая разочарования, - я ожидал более интересного исхода событий. Винда тоже гораздо умнее, чем Геллерт думает. Она выбирает сторону победителя. Обжегшись о насмешку своего лидера, она встречается взглядом с Аурелиусом - и тот старается только лишь взглядом передать ей: посмотри, где настоящая сила, посмотри, кто на самом деле расставляет фигуры в этой партии. Он ничего не знает об интригах, но ему кажется, что чаша весов доверия Винды сместилась в его сторону. - Лучшая атака - отраженная. - говорит Геллерт, и Криденс учится переворачивать все его манипуляции наоборот. Он с мясом выдирает из себя стремление к хоть какой-нибудь ласке, и думает о язвах и струпьях, когда Геллерт пытается влезть к нему в душу, погладив по шее. Трюк в том, понимает Криденс, чтобы дразнить тем, чего очень хочется - значит, чтобы отразить эту атаку, нужно, чтобы хотели его. Он думает о том единственном разе, когда мистер Грейвс поцеловал его в висок на прощание, целую жизнь назад. Криденс думает только об этом моменте и убеждает себя - кроме тех рук и губ ему больше ничего не надо. Однажды он встречает в библиотеке Куинни Голдштейн и понимает: она точно знает, каково это - быть желанной. Куинни его боится. Куинни читает его мысли, и видит в них только одно стремление. - Удивительно, как такая черная ненависть может служить такой сильной любви, - шепчет она, и тут же озирается. Она ему помогает. Не только понять, почему люди находят что-то привлекательным: оказывается, что у людей все их мысли настолько на лице, что любой легилимент может ошибиться - прочел ли он это в голове человека или тот сказал это вслух. Криденс обещает ей помочь сбежать отсюда. Ему приходится много учиться, чтобы жить как волшебник - призывать предметы в руки, управлять погодой, сушить одежду после дождя. Геллерт учит его, как наносить раны без ножа, но Аурелиус очень хочет вписаться в мир, в котором он оказался по милости судьбы. Самые полезные вещи Криденс находит в простых книгах, без старых кожаных обложек из какого-то чудища и проклятий. По ним удобно учиться - Геллерт говорит ему, что за книгами просиживают те-о-ре-ти-ки, а он солдат и должен учиться в бою. Но именно в этих книжках Криденс находит заклинание, чтобы найти человека, используя его вещь. Криденс хранит обрывок синего шарфа как зеницу ока и предпочитает тренироваться на чем-то попроще. Геллерт выражает очевидное недовольство тем, что его запонка привела Криденса в Северную башню, где тот отправляет... феникса с письмом. Криденс думает, что учиться он должен был тому, чему хочет Геллерт. Его прощают за одно легкое прикосновение пальцев к ладони. Когда Криденс спиной чувствует голодный взгляд, его внутренности скручивает от ликования. Остается только ждать. Какого-то удобного момента. Криденс не знает, как такой момент выбрать и надеется почувствовать, что время пришло. Криденс не думает, что Геллерт в состоянии его полюбить - но Геллерт определенно хочет Аурелиуса. Еще Геллерт хочет спать, чтобы его союзники перестали быть такими непроходимыми идиотами, и чтобы война началась и закончилась быстрее, потому что Геллерт смертельно устал. Аурелиус готов помочь ему во всем и быть рядом, когда понадобится сразиться с Альбусом Дамблдором, ведь это его предназначение. Ведь он так благодарен своему учителю. Своему спасителю. Криденс всю жизнь учился врать и изворачиваться, чтобы сейчас человек, обманувший целое министерство, верил его лжи. Верил в собственное превосходство и власть над ним. Но в вопросе заговоров он едва ли годится в подметки Геллерту. И как бы тот ни был изможден революцией, и как бы ни были сладки запинающиеся, смущенные речи о том, как Аурелиусу близок его наставник, он начинает что-то подозревать. От вновь поднявшего голову страха обскур хочет просто разнести Нурмергард в щепки. Криденс находит заклятие, которое позволяет подчинять себе волю человека, и первый раз, когда он накладывает Империус на одного из слуг, у него дрожат руки. Ему стыдно. Ему страшно, что сейчас что-то пойдет не так, и Геллерт точно всё поймет. Его воля оказывается сильнее и слуга, забиравший грязную посуду из-под дневного чая, остановился, сложил на пол всю посуду и вышел из комнаты. После чего вернулся, собрал фарфор на поднос и как ни в чем ни бывало снова вышел, уже с подносом. Приходится тренироваться еще. Быть незаметным Криденс всегда умел, а вот выбирать жертв для практики - не особенно. Он кричит «Империо» в ужасе, когда Геллерт почти прижимает его к столу, намереваясь не то поцеловать, не то ударить, и его как будто отталкивает упругой волной. Криденс чувствует, что его напору не уступают, но страх заставляет его сдавливать силки заклятия сильнее. - Империо! - взмах палочкой, оглушительный звон, и Геллерт стоит перед ним с нечитаемым, бессмысленным взглядом. Словно белая мраморная статуя с жуткими глазами. - Отведи меня, - срывающимся голосом начинает Криденс, - отведи меня к Персивалю Грейвсу. Потом отпусти нас и никогда не вспоминай. Геллерт закатывает глаза. В мгновение ока палочка Криденса вылетает из его пальцев, а сам он оказывается на коленях задыхающимся. - Ты же мог просто попросить, Аурелиус, - голос Геллерта звучит страшно разочарованно, - Всё, чего тебе захочется. Видимо, это ваша семейная черта - идти на глупость ради мужчины. Криденс видит только его ноги в блестящих ботинках, и в легких остается все меньше воздуха. Обскур рвется наружу, но как будто бы обжигается о сеть, незримо оплетающую Криденса и только мечется под его кожей. - Но ты решил предать моё доверие, ты решил, что меня нужно переиграть, - Геллерт берет его за подбородок и все, что Криденс видит - два разноцветных лютых огня. - Мой мальчик, тебе так далеко до твоего брата. Он отбрасывает его, словно падаль, вытирая пальцы о полу плаща. Геллерт брезгует прикасаться к нему и Криденса по Нурмерганду тащит магия - куда-то в Восточное крыло, в нижние галереи. Он тащит своего любимого Аурелиуса на невидимом поводке через самые людные коридоры, и где-то позади них охает Куинни. - У тебя могло быть всё, Аурелиус, - говорит Геллерт, распахивая тяжелую дубовую дверь, - а будет только четыре стены и призрак. Наслаждайся. Криденс падает на колени через проход и ему хочется взвыть от унижения, но он думает, что в его жизни было и хуже. Он привык лежать лицом в пыли, просто падать было очень высоко. Комната, куда его пнул Геллерт, не похожа на камеру. Но это каменный сырой мешок с высоким потолком, пыльными коврами и маленьким грязным окном. В кресле у окна сидит человек. Криденс знает, что Геллерту доставляет удовольствие смотреть, как он ползет на коленях по пыли, но ничего не может с собой поделать. Персиваль Грейвс осунулся, похудел и оброс, но у него все такие же теплые руки. Криденс держит его ладонь в своих, набираясь смелости сказать хоть что-то, ну хоть что-то же в нем осталось, кроме воплей и слез, но он выдавливает из себя только «мистер Грейвс» перед тем как разрыдаться и уткнуться лбом в грязный плюшевый подлокотник. - Юноша, - звучит сверху безразличный голос, - мы знакомы? Не веря своим ушам, Криденс поднимает голову. Мистер Грейвс смотрит куда-то сквозь него, спокойно отнимая руку и стряхивая кисть. И снова возвращаясь взглядом - пустым, неосмысленным, - в серое окно. - Держал его, вообще-то, для тебя. Можешь молиться на него, пока не найдется, на какого пленника его поменять. Правда, от него едва ли оболочка осталась, Винда работает Круциатусом как мясницким ножом, одни ошметки остаются, - насмешливо говорит Геллерт, собираясь уходить, - Аурелиус, он никогда тебя не знал, - лучше бы Геллерт действительно разделал его как тушу, - а ты не знал его. Только меня, - собираясь уходить, бросает Геллерт, - только мне ты и был нужен. И захлопывает дверь. Обскур наконец прорывается сквозь невидимую сеть, расплескиваясь черными осколками в воздухе - но это бесполезно. Запечатывающие заклинания на этих стенах ему не пробить и остается только обжигающая боль, только жалость к самому себе, только презрение и холодный камень. - Криденс, - слышит он через собственный вой, - Криденс. Так тихо, почти беззвучно. Криденс собирает себя с трудом, подбирает ноги и прячет голову в плечи. Он боится надеяться - но его воля сильнее. - Криденс. Он врет. Я тебя помню. Он так любит этот спокойный тихий голос, так любит порядок, который он приносит. Целую жизнь назад этого голоса было достаточно, чтобы Криденс переставал бояться чего угодно. - Что ты такое, Криденс? Он поднимает голову. Так мистер Грейвс смотрел на него в первую встречу, когда нашел его с промокшими листовками в подворотне. Криденс боялся идти домой, потому что за невыполненное поручение Мэри Лу исхлестала бы его руки в кровь, а на следующий день ему бы снова пришлось идти на площадь. Мало что изменилось с тех пор, на самом деле. - Я - обскур, мистер Грейвс, - отвечает он шепотом, - я искал вас с тех пор, как Геллерта... Как Гриндевальда арестовали. Я хотел вас спасти. Он даже не представляет, когда Геллерт украл личину мистера Грейвса. И не знал никогда, просто верил в то, что в его жизни мог быть человек, которому он мог быть нужен, и не как инструмент достижения цели. - Я не мог дать ему знать, что мы знакомы, - Персиваль осторожно спускается к нему на пол, - лучше ему думать, что я превратился в пылесборник. Криденс ластится к его руке как бездомный кот и ему впервые за это не стыдно. - Я вытащу нас отсюда, - говорит мистер Грейвс, явно слегка шокированный его реакцией на жест утешения, ну и пусть, - ты расскажешь мне, что знаешь, и я придумаю, как нам выбраться отсюда. Расскажи мне про Нью-Йорк, Криденс. Аурелиусу Дамблдору гением заговоров стать так и не удалось, но Геллерт все же недооценил противника. Не его. - Вы сможете аппариновать, мистер Грейвс? - спрашивает он, прикрыв глаза. Мягкая рука, такая сильная. - Аппарировать, - поправляет его Персиваль, - никак, Криденс. Даже если бы я смог сломить защитные чары Нурмерганда, у меня не хватило бы сил. Это так похоже на тот момент, когда он взял в руки волшебную палочку. Сила, которую у него не отнять, вся его ненависть и страх, вся любовь, на какую он был способен - собиралась в нем заново. Как будто ему придется заново учиться ходить. - Тогда вам придется набраться сил, мистер Грейвс. Я могу сломать стену, но я не умею аппа... аппарировать. И нам нужно забрать Куинни Голдштейн. Я обещал ей. Мистер Грейвс смотрит на него с недоверием. Но главное, что не убирает руку. Это не Геллерт дал ему волю. И не мистер Грейвс. Не им и отнимать.