Не смотри на меня так, Ежик. История

Когда Игорь пропал, Медведев не на шутку испугался. В его лесу всякое творилось: и отмороженных браконьеров ловили, и на бешеных животных облавы бывали, и охота не ладилась, но чтобы вот так люди исчезали ни с того ни с сего, на его памяти происходило впервые. Этот жаркий август был «урожайным», по страшному стечению обстоятельств Еж был первым, но не последним, кто исчез на этой неделе. Игорь был не из этих мест. Молодой начинающий натуралист, приехавший из большого города, очень быстро нашел общий язык со всеми обитателями — а насчитывалось их меньше пятнадцати человек — в маленьком поселеньице и для многих стал своим. Всегда такой добрый и отзывчивый, Игорь Ежайкин относился к природе с уважением, любовью и большим почтением, но, что больше всего не нравилось местному егерю и единственному законному представителю власти в этих краях, Георгию Медведеву, был чересчур доверчивым и не нюхавшим настоящего пороху. И от него при первой же беседе за глаза получил прозвище Еж, без двух точек. И еще несколько менее приличных. И вот этот Еж как в воду канул: ушел куда-то в лес со своими нехитрыми пожитками, хер его знает куда, и не вернулся ни через четыре обещанных часа, ни через двенадцать, ни даже на следующий день. Пять дней все искали Ежа. Как раз в это же время пропали и новички. Эти-то пошли на охоту, возомнив себя знатоками в охотничьем промысле, без сопровождения, чтоб им пусто было: вооружившись помповыми ружьями и несколькими ножами, отнесшись халатно ко всем предупреждениям бывалых охотников, эти придурки ушли спозаранку позавчера утром и вот уже пошли третьи сутки, как от них не было ни слуху ни духу. Медведев очень надеялся, что эти паскудники просто заблудились в лесу. За этих-то блядский паразитов никто сильно не переживал, зная, что охота может длиться не одни сутки. А вот о пропаже Игоря Лизавета Белкина, единственная молодая — ей было чуть за тридцать — женщина в их небольшом селении и по совместительству медицинский работник, первая сообщила и готова была ринуться на его поиски незамедлительно. За ней заволновались и другие: вечно что-то жующий Лешка Хомяков, местный и единственный мастер на все руки, неровно дышащий к Белкиной, все рвался на поиски со своей едва зажившей ногой — попал чуть меньше трех месяцев назад в медвежий капкан, благодаря чуду жив остался, — но Медведев осадил его, сказав, что хотя бы один знающий человек нужен на базе, чтобы принимать сигналы от поисковой группы и в любой момент вызвать подмогу из города, которая, к слову, ни разу не прибывала вовремя. Дима Зайцев, младший помощник Медведева, мечтавший выбраться из этих мест после окончания службы через два года, крепко сдружившийся с Игорем, не жалея себя, шерстил лес километр за километром до самой темноты, а потом, уставший и расстроенный, возвращался ни с чем, чтобы на следующий день продолжать свои поиски. И после первого же масштабного обыска он принес дурные вести, сообщив, что нашел чьи-то останки. Медведев, оставив все дела, бросился к месту, и пред ним предстала жуткая картина. Тело, лежавшее в каком-то немыслимом положении, было страшно обезображено: брюхо вспорото и распотрошено, органы валялись вокруг, как будто образуя некий чудовищный рисунок, на лице вместо привычных черт — полная багровая каша: ни носа, ни глаз и на впавшем лбу четкий отпечаток копыта, как роспись, на волосах черная липкая «маска», и кровь, такое огромное количество крови повсюду, будто бы здесь произошло побоище. В голову тут же пришла пугающая своей очевидностью мысль, что это все, что осталось от Ежа, но присмотревшись внимательнее, Георгий Михайлович отмел все сомнения: несмотря на отсутствие подтверждений, Еж был жив. — Блядь, — сухо изрек Медведев, видевший картины и пострашнее, однако в нем всколыхнулось бешенство: он всеми силами ненавидел вот таких вот долбоебов, сколько же еще их должно подохнуть, чтобы они наконец взялись за ум и начали прислушиваться к советам более опытных охотников. По быстрому осмотру ему не составило труда определить, что тут постарался разъяренный кабан, даже, вероятнее, самка, охранявшая своих детенышей, — определил Медведев по многочисленным следам от копыт в кустах. Все произошло слишком быстро, и они не успели сориентироваться: кабаниха сбила с ног одного и нанесла первый удар в живот, а затем бивнями распорола брюхо, а копытами превратила его физиономию в месиво. Второй струхнул и бросил товарища умирать. Теперь надо было найти этого дурня и вывезти тело. А еще где-то там, возможно, тяжело раненный Еж. Второй «зверобой» и его «обидчица» нашлись в нескольких километрах от места происшествия полутора часами позже. Поисковая команда не успела совсем немного: тело под деревом было еще теплым, и кровь, пропитавшая одежду, какое-то время еще сочилась по каплям из раны в боку, ставшей смертельной. Картина была такова, что самка нагнала человека и попыталась завершить начатое, вновь сбив его с ног, как в первом случае, и нанеся ему неглубокое, но опасное ранение. В итоге тот все же оказался ловчее и, с силой ударив ее несколько раз ножом, куда мог дотянутся, убил взбешенное животное. Попытавшись определить направление, охотник потерял ориентацию и, уйдя в другую сторону от поселения, умер от потери крови. Вот и все. Теперь вновь все силы были брошены на поиски Ежа. Помимо местных, что уважали егеря и симпатизировали Игорю, к розыскам был подключен и Филинов Степан Егорович, один из той уймы охотников, что по сезонам наводняли эти места из-за крупной хорошей дичи, возможно, единственный, кого Медведев признавал себе равным и от того более, чем менее интересным собеседником, и, использовав свои связи и возможности, тоже отправился на поиски Ежа. Никому не удавалось даже напасть на след пропавшего натуралиста. Обкладывая про себя и в слух трехэтажным матом этого горе-путешественника, Медведев глупо надеялся, что тот все еще жив. Он так и переговаривался по рации с Филиновым, который методично обшаривал с собаками один из вверенных ему участков: — Михалыч, прием! Пятые сутки пошли, а блядиада и не думает заканчиваться! Я лишь надеюсь, что этот твой натуралист, ебать его за ногу, все еще жив. Хорошо, что не сезон, и волков с медведями не видать, а то все, пиздец бы ему был. Да и с погодой свезло пацану. Помнишь же, что в это время начинаются уже дожди да заморозки. И остались бы от козлика, блядь, рожки да ножки! — Егорыч, кончай блядословничать, ты ж приличный мужик! Высококультурный. Меня тоже эта пиздопляска уже не радует, но мальца надо найти. Нутром чую, жив он еще, — и Медведев продолжал поиски назло всем и самому себе. В итоге добрую весть сообщила именно Лизавета. — Георгий Михайлович, — срывающийся голос Белкиной по рации дрожал так сильно, что, казалось, от пережитого шока она захлебывалась, — я нашла его. Он ранен и сейчас без сознания. Очень слаб, но еще жив. Быстрее, прошу вас, — и Елизавета Константиновна как можно четче и разборчивее продиктовала свои координаты. Когда Ежа удалось вытащить из волчьей ямы — ебануться можно, он сидел там пять дней без еды, теплой одежды и с минимальным запасом воды, с вывернутой ногой и опасной рваной раной на руке, которая каким-то чудом не воспалилась и не начала гноиться, она была порвана до костей, и мясо, сухожилия оказались открыты — вот уж где было самое настоящее диво дивное, потому что умник этот имел при себе аптечку, именно ее нехитрое содержимое и спасло ему жизнь — все собравшиеся будто снова смогли дышать, хотя опасность еще не миновала. Ухитрившись аккуратно уложить его на носилки, Медведев и вызванный из дома Зайцев с большой осторожностью донесли полуживого Ежа до домика Белкиной, где располагалась местная скромная больница. А потом Георгию Михайловичу пришлось выслушать поток слезных излияний Лизы, что де, это была ее вина, это она показала незадачливому естествоведу тропу, о которой был в курсе и Медведев, но он бы ни в жизнь не подумал, что Еж знает о ней. Она бы не вспомнила об этом, если бы в последнюю минуту, совершенно случайно перепутав направление, не свернула на нее с основной тропинки. И что, когда услышала едва различимый стон, не поверила своим ушам, и начала звать Игоря по имени столько раз, пока вновь не раздался все тот же слабый звук, чтобы через полчаса непрерывных поисков не обнаружить его в этой проклятой яме. Медведев слушал ее внимательно, не перебивая. Он знал, что не стоит ругать Белкину, она уже получила свое, теперь оставалось только молиться за Ежа. Через несколько часов, почти ночью, Игорь пришел в себя. Медведев в это время был на службе на другом конце селения, но каким-то седьмым чувством понял, что ему надо в больницу. Примчавшись незамедлительно, Георгий Михайлович застал уже спящего Ежа, закутанного в несколько одеял, когда Белкина меняла ему повязку на руке. Игорь был на капельнице, выглядел слабым и измученным, бледным и больным, но все-таки живым. — Как поправляется наш пациент, Лизавета Константиновна? — Медведев казался темной скалой в этой светлой комнате даже в медицинском халате, накинутом на плечи, но никто не мог бы сказать, что он здесь чужой. — Георгий Михайлович, состояние среднетяжелое, стабильное. Он, когда в себя пришел, упомянул первым вас, — Лиза в этот момент отвернулась, и он не заметил, как тень досады промелькнула на ее лице. — Меня?! — Медведев удивленно поднял брови. — Он не назвал вас по имени, но я поняла, что Игорь имел в виду именно вас. Сказал, что только из-за вас не умер, там в яме. В этот момент Еж открыл глаза, и Лиза, закончив с перевязкой, как-то чересчур торопливо покинула комнату, чтобы через минуту принести свежесвареный, еще дымящийся бульон для больного. — Лизавета, могу я сейчас исполнить обязанности сиделки? Мне надо кое-что сказать нашему счастливчику, — Медведев безапелляционно перехватил тарелку из рук Белкиной, тем самым не подразумевая никаких возражений. Лиза вызывающе посмотрела на егеря, то ли желая вступить с ним в спор, то ли еще почему-то, но тот никак не отреагировал, и ей ничего не оставалось, кроме как аккуратно приподнять Игоря на подушках и покинуть комнату вновь. — Ну, как твои дела, Еж? Знаю, тяжело говорить, ты просто моргни, если не собираешься умирать, — попытался пошутить Медведев, пододвигая стул и садясь совсем рядом. Он действительно хотел поговорить и резко высказаться по поводу его одиночных похождений, но понял, что это еще подождет. Георгий Михайлович, держа в руках дымящуюся тарелку, рассматривая заострившиеся черты и на короткое время позабыл, что пациента надо кормить. Игорь моргнул. — Ну хорошо, я рад, — спохватившись и едва не разлив бульон, Медведев начал ложка за ложкой кормить больного, но тот очень быстро устал: — Так, давай еще немного, эта ложка за Лизу. Она тебя нашла. — Еж послушно открыл рот. — А эта за Хомякова, он о тебе, знаешь, как беспокоился! Все хотел сам тебя искать, да я не пустил. А эта за помощника моего, Димку, он готов был дневать и ночевать в лесу, лишь бы тебя найти, — после третьей ложки Еж скривился и отвернулся, что-то прохрипев. — Э, нет, братец Еж, так дело не пойдет. Знаю, трудно, давай еще несколько ложек. Надо ж за Егорыча три ложки съесть, он тебя тоже искал, — Медведев черпал ложку за ложкой, а Игорь покорно продолжал есть. — И еще одну за Лизу. Она больше всех переживала, что своими руками такого парня на тот свет отправила. И давай за меня две. Я чуть молиться не начал, только бы тебя живым найти, а, — и Медведев провел свободной рукой по своей темной макушке. Игорь съел еще две ложки и, набравшись сил, едва слышно просипел: — Хватит, ГёргийМихалыч, не могу больше. Медведев кивнул, отставив ополовиненную тарелку, и вновь уложил Ежа на прежнее место, укрыв одеялом по самый подбородок. Игорь едва заметно улыбнулся и, закрыв глаза, мгновенно уснул. Медведев с облегчением поднялся с места. Легкая улыбка скользнула по его лицу, и он почувствовал, как сердце, ополоумевшее за последние дни, вновь забилось в привычном ритме.