52
На пороге комнаты показался Шисуи в черном кимоно. Его глаза все еще были перевязаны протектором, а по щекам стекала жидкость от свежего компресса. — А ты куда? — удивилась Сарада. Она уже была готова выходить на похороны вместе с отцом. — Разумеется, я тоже пойду. — Но Кирэй запретила тебе… — напомнил Саске. Слышал, что ли, ее вопли тогда? Шисуи молча прошел в прихожую, стал обуваться. Сарада скрестила руки на груди и хмуро добавила: — А еще она угрожала. Но Шисуи принял решение, и если даже угрозы Кирэй на него не подействовали, значит, развивать эту тему дальше было бесполезно. Потому Сарада взяла его за руку, и они всей семьей вышли из дома. По небу быстро бежали темные тучи. Ветер гнал на деревню грозу, где-то совсем близко гремел гром. Даже небо скорбело вместе с жителями Скрытого Листа. Саске шагал, сунув руки в карманы, и ежился от холода. Сарада вела Шисуи за руку, хоть в этом и не было особой нужды: он шел так спокойно и ровно, будто прекрасно видел сквозь повязку. Порывы ветра скользили по ногам, поднимали с земли пыль и оборванные листья. В короткой юбке было холодно. За следующим поворотом они наткнулись на Сакуру и Наруто. Их цветные волосы выглядели непривычно ярко на фоне черной одежды. Сакура и Нанадайме замерли посреди дороги, заметив своего товарища, а Саске коротко бросил: — Справитесь? И, дождавшись кивка Сарады, направился к друзьям. Он прошел мимо своей команды, остановился на несколько секунд и двинулся дальше. Мама и Нанадайме, молча наблюдавшие за ним, спохватились и бросились догонять. Даже не поздоровались с Сарадой. Хотя… им было сейчас не до нее. Душу заполнила пустота. Сарада не особо переживала о гибели Третьего. Она знала, что так будет, и морально готовилась к этой новости. Ей было жалко Конохамару-сенсея: смерть любимого деда стала для него одной из сильнейших травм, и даже в будущем Сарада видела, какими глазами наставник смотрит на монумент Хокаге. И, тем не менее, для Сарады смерть Третьего несла свой особенный смысл. Сандайме Хокаге погиб, а значит, история все еще движется по своим рельсам. Еще не все потеряно. Это немного обрадовало, но вскоре пасмурная погода, унылое настроение окружающих и черные цвета одежды погрузили в печаль и Сараду. Церемония прощания с Третьим Хокаге проходила на крыше Резиденции. В центре на возвышении стоял портрет Сандайме, по обе стороны от него — портреты других шиноби, погибших во время обороны Листа. Сарада чувствовала себя неуютно. В отсутствие Хокаге деревня казалась беззащитной, и то ли из-за этого, то ли по какой-то иной причине, она ощутила, что ей с каждой минутой становится хуже и хуже. Ее бросало в жар и знобило. Одна навязчивая идея зудела в голове, и как Сарада ни пыталась отогнать ее, та все туже и туже сжималась пружиной и грозилась в любой момент с силой выпрямиться. Это было уже когда-то. Не здесь, раньше… Нет, наоборот, позже… Сжатая пружина выстрелила и больно ударила в самое сердце. Похороны мамы. Так давно. За битвой с отрядом шиноби Звука, за смертельным сражением с Анбу Корня, за трагедией клана Учиха и предательством дяди, за пытками Данзо, за яростью Кьюби, за пыльной захламленной обителью божества… Сарада нашла в толпе розовую макушку Сакуры и сфокусировалась на ней. Жива. Мама жива. То, что было в будущем, больше не повторится. На бетонную площадку упали первые капли дождя. — …Сандайме Хокаге и остальным героям, что пали в битве… — вещал советник, стоящий у самых портретов вместе со старухой. От его надтреснутого монотонного голоса Сараду мутило. Капли неприятно щекотали макушку, но с каждой минутой ледяной ливень все крепчал и крепчал. Он намочил волосы и одежду; потоки воды стекали на спину и грудь; брызги оседали на стеклах очков, а Сарада уже не видела ни портретов, ни советников. Только яркие краски огней по бокам, которые почему-то не гасли. В первом ряду всхлипывал малыш. Сарада протерла очки и мельком рассмотрела его со спины. Сложно было узнать в нем Конохамару-сенсея, но она догадалась, что это именно он. Ряд, в котором стояли родители, пошел класть к портретам белые хризантемы, а Сарада протирала очки раз за разом и следила почему-то именно за светлой макушкой Нанадайме. Все инстинкты тянулись к тому, кто выдернул ее из пропасти в прошлый раз в далеком… будущем. В черной одежде, мокрый и угнетенный смертью Третьего, Наруто выглядел непривычно взрослым. Сараде казалось, что ему лет шестнадцать, никак не двенадцать. Протектор, который раньше красовался на лбу, сегодня болтался у него на шее, как у Биске, призывного пса Какаши-сенсея. Когда Наруто положил цветок и вернулся в свой ряд, Сарада поймала его сосредоточенный взгляд, и он был не грустным, а полным какой-то затаенной злобы и решимости ломать устои мира, в котором гибли близкие ему люди. Ей вспомнился Боруто. Почему-то она не переставала их сравнивать: отца и сына. Оба были шумными, светловолосыми и голубоглазыми. А Сарада все присматривалась, находя то отличия, то общие черты, и склонялась к тому, что Боруто и Наруто, хоть и похожи внешне и по темпераменту, но все-таки совершенно разные. Дождь понемногу перестал, однако в мокрой одежде было по-прежнему холодно, а на душе — пусто и жутко от нахлынувших воспоминаний: от того острого чувства невосполнимой утраты, которое подвигло ее на сумасшедшее путешествие сквозь время. Эти похороны были пыткой для Сарады. Они заставляли ее вновь переживать то же, что когда-то давно, и если тогда рядом с ней стоял Нанадайме, то сейчас никому не было дела до душевных страданий Сарады, которая вместо того, чтобы скорбеть о погибшем Хокаге, скорбела о живой матери, стоящей в соседнем ряду. Сарада уже мечтала о моменте, когда можно будет уйти отсюда, вернуться домой, переодеться, заварить себе горячего чаю и устроиться в пледе на своем диване или в комнате Шисуи — сменять ему компрессы и ловить непрерывно шарящую в воздухе руку, пока та не добралась до ее головы, чтобы шаловливо взлохматить прическу. Из пышных серых облаков выглянуло яркое солнце. Церемония понемногу подошла к концу. Все стали расходиться. Сарада заметила в толпе Кирэй, которая уставилась на нее уничтожающим взглядом, но почему-то не подошла. Сарада взяла Шисуи за руку, и они отправились домой. Саске нагнал их по дороге. Все трое шли молча, и каждый думал о своем. Сарада пыталась освободить голову от тяжелых воспоминаний и гадала, что сейчас происходило в душах этих двоих. Саске наверняка все еще не давали покоя внезапный успех Наруто и собственная слабость, а вот о чем думал Шисуи для Сарады оставалось загадкой. Неподалеку от дома она заметила знакомый силуэт. Наруто стоял, прислонившись спиной к забору, и смотрел себе под ноги отсутствующим взглядом. Они почти прошли мимо него, когда будущий Седьмой вдруг поднял голову и посмотрел ей в глаза. Сарада невольно замедлила шаг, а с ней и незрячий Шисуи. Секунд пять Сарада не могла понять, что ей делать. Она должна была довести домой Шисуи, тогда как сердце велело остаться с Нанадайме. Между ними что-то происходило. Что-то тянуло их друг к другу, и… Сарада не знала, что скажет ему, но больше бегать от Наруто и упрямо молчать не могла. За последние дни произошло слишком много всего. Вначале те внезапные объятия и спутанные оправдания. Потом взгляд Наруто, когда они с Шикамару довели его домой, будто он очень хотел сказать ей что-то, но так и не решился. Затем его потрясающее выступление на арене, победа над Неджи. И, как недавно выяснилось, победа над Однохвостым биджу. Все это накапливалось, накапливалось, и Сарада чувствовала, что ни Наруто, ни она сама больше не могут терпеть. Им нужно было поговорить. На помощь неожиданно пришел Саске. — Я доведу домой Шисуи. Сарада растерянно оглянулась на него и не успела ни возразить, ни поблагодарить. Шисуи молча отпустил ее руку и двинулся дальше с Саске. Шиноби такого уровня даже с завязанными глазами мог помнить до мелочей рельеф родной деревни и чувствовать чакру окружающих. И Сарада догадывалась: он прекрасно понимал, что происходит, хоть и не видел ни Наруто, ни их многозначительных переглядываний. Но вот от Саске такого понимания в нужный момент она совсем не ожидала. Сарада с трепетом проследила, как ее близкие скрылись за углом, и посмотрела на Наруто. Он отошел от забора, не вынимая рук из карманов штанов, и они двинулись рядом в противоположную сторону от Саске и Шисуи, чтобы не пересечься с ними вновь. Сарада косилась на Наруто и в который раз за сегодня думала, что с момента последней встречи он очень сильно повзрослел. То ли гибель Третьего так повлияла на него, то ли битва с Однохвостым. И такой Наруто нравился ей гораздо больше. Сверхактивное поведение Нанадайме в последнее время действовало на нервы, как и комбинация оранжевого и синего цветов на его спортивном костюме. В палитре контрастов Сарады эти цвета были не сочетаемы, и она полагала, что соединять их в одной композиции — верх безвкусицы. В своем костюме мальчишка казался ярким пятном несочетаемых красок. Но сегодня на фоне черной одежды пшеничные волосы и голубые глаза Наруто выглядели удивительно прекрасно. Ничто не вносило помех в его образ. Кроме того, сейчас он не кричал и не метался, а был таким молчаливым и серьезным, что Сарада даже боялась заговорить с ним. Наруто нес в сердце что-то очень тяжелое. Она опасалась, что стоит задеть его, и эта тяжесть переместится к ней на плечи, а Сараде хватало и своей ноши. Молчание постепенно становилось напряженным, и Сарада принялась лихорадочно искать тему для разговора. Поздравление с победой над Неджи сейчас было совсем некстати. Стоило сделать это раньше, а сейчас уже не до того. Разбирать тот момент с объятиями было еще более неловко и нелепо. В таком случае… — Саске сказал, ты одолел Однохвостого… — Да. Он не прыгал от радости, как на арене. Не гордился своей победой. Просто: «Да». — Сарада-чан, — сказал Наруто непривычно серьезно и взглянул перед собой на дорогу, упирающуюся в дощатый забор на перекрестке. — Почему Третий умер? Она не нашла, что ответить, а Наруто продолжил после короткой паузы: — Шисуи-оччан был там с ним. Как он допустил? В его голосе звучало обвинение. — Что? — Сарада нахмурилась. Наруто заглянул ей в глаза и повторил чуть громче и тверже: — Он был там с ним. Как позволил Орочимару убить старика Третьего? — Орочимару не убивал Третьего, — попыталась объяснить Сарада. — Сандайме по своей воле решил применить технику… Так сказал мне Шисуи-сан. — Значит, он должен был остановить его, ттэбайо! От каждого слова Наруто становилось нестерпимо больно, потому что эти слова пробуждали совесть, едва унявшуюся и притихшую. Сарада знала, что Третий погибнет. Не Шисуи. Во всем виновата она. Должна была остановить это все, но решила не вмешиваться. И, боги, у нее случилась бы истерика, если бы не Шисуи, который яростно убеждал ее, что деревня знала о готовящемся нападении, в то время как сама Сарада не могла ни на что повлиять. Она вдруг разозлилась. — Не тебе судить, кому что должен Шисуи-сан. Наруто выдержал ее взгляд и плотно сжал губы. А Сарада, защищая Шисуи и невольно пытаясь оправдать себя, если не перед Наруто, то хотя бы перед своей же совестью, продолжала с желчью: — Не всегда все в жизни случается так, как тебе того хочется. Люди иногда умирают. Учись принимать это, а не ищи виновных там, где их нет. Или тебе не место в мире шиноби. Отчасти ее натолкнула на этот вывод беседа с Шисуи. «Когда придет время сражаться, никто из вас не будет готов… Не умеете воевать… Справляться с болью потерь…» Наруто уже родился сиротой. Гибель Третьего была для него первым серьезным ударом, тогда как Сарада успела пережить многое: потерять родных, погибнуть и вновь вернуться к жизни. Смерть старика Хокаге была далеко не самым страшным из того, что могло ожидать Наруто на пути ниндзя. Это закалило тебя, Нанадайме. Может, именно благодаря этой боли ты стал тем, кем стал? Тогда глупо злиться на судьбу… Сараду раздражали его обвинения и претензии, потому что она невольно принимала их на свой счет. Ее бесила детская наивность Наруто. Неужели он еще не понял, в каком мире живет? Нет ничего постоянного, ничего вечного. Нет ни настоящей любви, ни настоящей дружбы, потому что любовь рано или поздно умирает, а друзья предают. Есть только островки временного покоя, мимолетные вспышки взаимопонимания, которые позволяют почувствовать себя живым. Они — бесценны. Бесценны, но временны. Моменты, которые нельзя ухватить, они ускользают сквозь пальцы. Остается просто жить дальше. Отпускать предавших друзей и погибших родных, прощать самого себя за ошибки прошлого, как умел делать Шисуи, и как все пыталась научиться сама Сарада. Во взгляде Наруто сквозь боль и тяжесть бессильной злобы мелькнуло что-то, похожее на жалость. Жалость к ней. Сарада пыталась открыть ему глаза, показать истинное лицо мира, но Наруто выглядел так, словно понял нечто важное не о мире, а о своей подруге. — Тебе совсем не жаль его? — спросил он тихо. — Что? — Сарада растерялась. Будто разглядев в ее душе ответы на свои вопросы, Наруто опустил взгляд и произнес: — Хотя… Ты ведь его, наверное, и не знала, да? Он грустно улыбнулся. — Я так обрадовался, когда узнал, что ты жива, нээ-чан, — признался вдруг Наруто. — Думал, все будет как раньше, но ты изменилась. Сарада стояла посреди улицы в мокрой одежде и смотрела ему в глаза. — Сарада-чан, когда ты стала такой циничной? Ее окатил лихорадочный жар. Паника, снова эта паника, которая только было унялась. Опять оживали воспоминания из далекого прошлого и еще более далекого будущего. Момент ее встречи с отцом после смерти мамы. Сарада с ужасом понимала, что стала похожей на папу, и ее устами с Наруто сейчас говорил взрослый Саске, а сам Наруто отвечал словами прежней Сарады, только в своей манере: не в истерике и слезах, а спокойно и тихо, отчего ей становилось еще хуже. Разговор с отцом, а за ним и другие воспоминания… Нанадайме Хокаге — тот уверенный сильный мужчина. Одним прикосновением он мог помочь подавить неподвластный ей тогда шаринган. Маленький шестилетний мальчик, которого она оставила одного и убежала из его дома навстречу смерти. А сейчас и не мальчик, и не мужчина. Что-то среднее между ними двумя и одновременно нечто новое. Глупая… Почему она вдруг решила, что смерть Сандайме стала первым серьезным ударом для Наруто? Гибель Третьего не была для него первой тяжелой потерей. Первой была ее гибель, и Сарада, привыкшая считать себя живой, как-то упустила это из виду. Сейчас, глядя в глаза Наруто, она со всей отчетливостью понимала, что имел в виду Шисуи. Она могла делать все, что угодно: избегать Наруто, прятаться, но лучше от этого не становилось никому. Ее хрупкое будущее, с которым она так трепетно носилась все это время, выскользнуло из рук и разбилось вдребезги, а в зеркальных осколках отражались улыбающиеся лица Боруто и Химавари. Сарада запуталась и все еще не могла избавиться от чувства вины, но вернуться к идее о том, что все должно оставаться как раньше, уже было невозможно. Ей хотелось попросить прощения у Наруто за то, что она так внезапно убежала от него шесть лет назад и что так холодно относилась к нему сейчас, когда он ждал от нее тепла и внимания. Она тонула в его голубых глазах, и время для нее текло совершенно иначе. Сараде казалось, что разбитое будущее лежит у ног осколками уже очень давно. Все это время она обманывала сама себя, гоняясь за призраками, тогда как у нее на глазах совсем рядом, в своей маленькой однокомнатной квартирке, страдал настоящий живой человек, для которого она значила непозволительно много… Пустую улицу осветило солнце, выглянувшее из-за туч, но на душе веселее не стало. Сарада, загипнотизированная жалостью в голубых глазах Наруто, с трудом подавляла в себе непривычные порывы: ей хотелось обнять его, как когда-то он обнял ее: так же страстно и бесцеремонно. Обнять, извиниться и забыть обо всем, что разъедало душу. Но она не могла. Его жалостливый взгляд с оттенком презрения установил между ними невидимую стену, и Сарада чувствовала почти физически, как эта стена разрастается и давит на нее. Вместо того, чтобы приблизиться к Наруто, она наоборот стала пятиться. Его взгляд погас. — Прости… — сказал он зачем-то. Сарада молча смотрела, как он разворачивается и уходит прочь. Его взгляд и тон… Словно он разочаровался в ней окончательно. Правильно, уходи. Иди к Хинате. Я ведь этого хотела. Но на глаза почему-то навернулись слезы. Сарада на ватных ногах подошла к забору, прислонилась спиной и сползла вниз. Ни подняться, ни идти домой она не могла. Просто сидела на мокрой дороге у забора. Юбка пропитывалась водой из лужи и наверняка испачкалась в песке и грязи, но даже перфекционизм Сарады сейчас дал сбой. Она плавно сходила с ума.****
За длинным столом собрался совет. В центре восседал дайме, по правую руку от него сидели советники Страны Огня, а по левую — представители Конохи. — Значит, первым делом мы должны выбрать Пятого Хокаге? — проблеял козлиным голоском дайме. Он мечтательно закатил глаза и обмахивался веером, так что ткань головного убора вокруг его головы с каждым взмахом раскрывалась, обнажая худые щеки с выступающими острыми скулами. — Хм… Я бы хотел назначить Джирайю. Он всегда мне нравился. — Один из великой Троицы Листа, — поддержал Хомура. — Больше и некого. Кохару согласно закивала. Бусины на шпильке ее прически раскачивались и сталкивались с тихим звоном. — У меня есть информация, — хрипло заговорил Шикаку, — что Джирайя-сама не заинтересован в этом. — Что значит не заинтересован? — возмутилась старуха. — Это его долг! Коноха в тяжелом положении. Нам нужен лидер. Сейчас больше некому возглавить Лист, кроме Джирайи! — Вы уверены в этом? — спросил Шикаку. Дайме заинтересовался. — О-о. У вас есть другие предложения? Данзо зыркал по сторонам, изучая лица присутствующих, и собирался с духом, чтобы предложить свою кандидатуру. Но только он решил раскрыть рот, как его перебил Нара: — Учиха Шисуи. Представители Страны Огня по другую сторону стола зашептались. — Он еще молод, — возразил Хомура и опасливо покосился на Данзо. — Это была последняя воля Третьего, — сухо ответил Шикаку. — Он посчитал, что именно Учиха Шисуи должен стать Пятым Хокаге. — Сандайме Хокаге, о-о… — протянул дайме. — Великий человек, земля ему пухом. Конечно же я доверяю его выбору. Если он посчитал… Данзо вскочил и грохнул кулаками по столу, не дав феодалу договорить. — Учиха — Хокаге? Да вы с ума сошли! Дайме испуганно вжался в спинку кресла и прикрылся веером. — Но почему нет? Учиха — сильнейший из кланов Скрытого Листа. — У вас какие-то предубеждения, Данзо? — спросил Шикаку, недобро прищурившись. Данзо хотел много чего сказать, но не мог. Переворот, который замышляли Учиха, сверхсекретная миссия Итачи. Никто не знал о том, что на самом деле случилось с проклятым кланом: ни дайме, ни Шикаку, ни другие. Только Хомура и Кохару. И Данзо видел, как эти двое потупили взгляды. Они понимали. Понимали и молчали. После всего, что произошло; после того, как он несколько раз покушался на жизнь Шисуи — последней угрозы для Листа — и был остановлен или самим Шисуи, или Хирузеном; после всего этого назначить Пятым Хокаге Учиху? — Ему нельзя доверять! — Почему? — спросил Нара. — Последнее слово Хирузена, говорите? Шаринган Учиха может подчинить чужую волю. С чего вы взяли, что это были действительно слова Хирузена? Откуда у вас эти сведения? — У меня есть свидетель, — твердо сказал Шикаку. Данзо впился в него ненавидящим взглядом. Нара встал, прошел к дверям и впустил в зал человека в светлом плаще и маске кота. — Анбу? — спросил дайме. Сегодня ему было явно интересно на собрании. Шикаку опустился на свое место и придвинул стул к столу, устраиваясь поудобнее. Анбу встал перед советом. — Представьтесь, — распорядился Данзо. — И снимите маску. Вы выступаете перед советом как свидетель. Анбу потянулся одной рукой в перчатке к маске, а другой — скинул капюшон, обнажая серый ежик коротких волос. За маской кота скрывался юноша. Он гордо вскинул голову и осмотрел собрание таким острым цепким взглядом, будто видел в каждом присутствующем потенциальную угрозу. — Моё имя — Тонэки Ёро. Я капитан отряда Анбу, личного корпуса покойного Хокаге. Я был там и своими глазами видел, как погиб Сандайме-сама. — В таком случае, как вы можете быть уверены, что это не было гендзюцу? — хитро спросил Данзо. — И что гендзюцу не наложили на вас? — Еще генином я работал в команде с Учихой. Я умею избегать гендзюцу шарингана. — Учиха Шисуи — лучший пользователь гендзюцу в Конохе и вообще в истории. Не думаю, что ваши попытки избежать иллюзии стали бы для него препятствием. — Ваши обвинения безосновательны, — ответил Шикаку. — Вы спекулируете догадками, а не фактами, и доказать, что на Третьего воздействовали гендзюцу, вы не можете, как и мы опровергнуть это. — В таком случае, опираться на слова Хирузена — бессмысленно, раз мы не можем быть уверены в том, что это действительно его воля. — Зачем вы его топите, Данзо? — прищурился Нара. — Вы, не скрываясь, обливаете грязью юношу, на которого возложил свои надежды Третий. Зачем вам это? Хотите сами занять место Пятого и недовольны, что большинство голосующих на этом месте хочет видеть не вас? Данзо прикусил язык. — Этот Учиха… Шисуи Телесного Мерцания, если я не ошибаюсь? Я наслышан о нем. Говорят, он гений, — заговорил дайме. — Но почему Сандайме Хокаге выбрал именно его? — Учиха Шисуи сражался плечом к плечу с Третьим против Орочимару, — раздался низкий голос Ёро. — Ему удалось разрушить фиолетовый барьер и прорваться на поле боя. Наравне с Сандайме он бился против саннина и воскрешенных братьев-основателей. — А до этого они с Джирайей-сама прикончили гигантских призывных змей, — добавил Шикаку, — и Шисуи удалось погрузить многих врагов в гендзюцу, что значительно облегчило нам задачу. Говорю как свидетель. Я был там. Вклад Шисуи в нашу победу огромен. Если бы не он... жертв было бы куда больше. — В таком случае, не странно, что Сандайме Хокаге выбрал этого юношу, — согласился дайме. — Если он сражался плечом к плечу с Третьим, — едко заметил Данзо. — Тогда почему Хирузен погиб? Учихе это на руку! Подставить Хокаге и заставить перед смертью сказать то, что выгодно… — Сами-то вы где были? — перебил Ёро. Данзо задохнулся от такой дерзости. А капитан Анбу не смутился и продолжил: — В то время, как Шисуи рисковал жизнью на поле боя, успел побывать во многих частях Листа от крепостной стены до главной арены и склонить чашу весов в пользу шиноби Конохи, где были вы, Данзо? — И правда, — лукаво прищурился дайме. Данзо скрипнул зубами и, тяжело дыша от негодования, опустился на свое место. — Как бы там ни было, боевые подвиги — это похвально, — сказала старуха Кохару. — Но, чтобы управлять деревней, этого мало. Мальчик молод, он даже моложе, чем был Минато. Я голосую за то, что вначале надо предложить пост Хокаге Джирайе. Быть может, слухи оказались ложными и Джирайя примет предложение. — Поддерживаю, — кивнул Хомура. Дайме сложил веер и похлопал им по ладони. — Значит, решено. Вы предложите Джирайе стать Пятым Хокаге. А если он откажется… Пятым станет Учиха Шисуи.